В конце пятидесятых годов, когда на флотах появилась торпеда СЭТ–53, время уже поджимало — американцы от единичных «Наутилуса» и «Сивулфа» перешли к серийным «Скейту» и «Скипджеку» и делали атомные подводные лодки, как мы ракеты. А ракеты мы делали, по определению Хрущева, как сосиски. Было не соревнование под гром оркестров, а гонка вооружений под хруст костей. Чем бороться с атомными субмаринами? Не глубинными же бомбами. И вот, наконец…

Работы по созданию торпеды СЭТ–53 первоначально проводились в Минно-торпедном институте ВМФ под руководством Валерия Моисеевича Шахновича. В 1955 году торпеда была передана для дальнейших работ в промышленность — заводу «Двигатель». Этот завод, одинаково успешно производивший как тепловые, так и электрические торпеды, поймал «свою игру» на разработке, производстве и модернизации электрических торпед. Началось с производства торпеды ЭТ–80 в годы войны в эвакуации. Затем успешная модернизация ЭТ–80 не без помощи немецкой G–7E под шифром ЭТ–46 и затем ЭТ–56. Далее последовало производство САЭТ–50, САЭТ–50М. Завод и СКБ приобрели незаменимый опыт, и вот теперь — первая противолодочная. Главным конструктором ее назначили сначала Владимира Александровича Голубкова, затем Виктора Александровича Поликарпова. В 1956 году уже изготовили первые восемь экспериментальных торпед и начали испытания на Ладоге. Не все шло гладко. Торпеда приобрела третью степень свободы движения — в вертикальной плоскости. Наводиться на шум работающих винтов подводной лодки, когда собственные отраженные шумы могут поступать и от поверхности, и от грунта, — задача не из простых. Я не собираюсь взвешивать вклад каждого из главных конструкторов в общий успех. Тем более что в разработке торпеды участвовали такие знатоки своего дела, как Мошенин М. Л., Пантов Е. Н., Полеско С. Г., Коузов Н. Н., Колесников В. И., Сковорода С. П., Сорока Г. М., Морошкин А. В. и другие. Первоначально торпеда имела небольшую скорость хода — 23 узла, дальность — 6 км. Но уже через пять лет она была модернизирована, удвоив дальность хода и увеличив скорость до 30 узлов. Модернизация проводилась уже под руководством Георгия Александровича Каплунова. А в работе над ней активное участие принимали Коган И. Д., Кузнецов С. И., Коновалов А. И., Михайлов Ю. И., Невмержицкий М. А., Беляев Р. В., Залманов С. О., Трубилко И. В. и другие. Торпеда получила наименование СЭТ–53М. Спустя еще пять лет торпеда станет первой телеуправляемой, и еще некоторое время будет находиться на вооружении флота под названием ТЭСТ–68 (телеуправляемая электрическая самонаводящаяся торпеда). Но вернемся к торпеде СЭТ–53. В конец 50-х годов.

Понятно, с этой торпедой, конечно, торопились. Ее конструкция сама говорила об этом. Она несла на себе одновременно штрихи талантливости и торопливости. Представьте себе — боевая торпеда имела положительную плавучесть. Нонсенс. Значит, возила с собой пустые объемы, воздух, и довольно много. Это в то время, когда конструктор борется за каждый кубический дециметр, чтобы разместить в торпеде что-то «приятное» супостату. А здесь торпеде необходим самоликвидатор, который еще при ошибочных действиях торпедного расчета при приготовлении торпеды вылетал из нее как пушечное ядро, сметая все на своем пути, включая, любопытные головы. Бывало такое. Хорошо еще, что вылетал он вверх. Или этот этиленгликоль в приемном устройстве аппаратуры самонаведения. У акустиков на нем свет клином сошелся: только в его среде сделанная на коленах паяная вращающаяся шторка приемного устройства производила минимальный уровень акустических помех и, значит, обеспечивался максимальный радиус реагирования аппаратуры самонаведения. А был этот этиленгликоль крутым ядом и имел, к несчастию, химическую формулу С₂,Н₄(ОН)₂, «Знатоки» химии, разбавляя этиленгликоль водой, формула которой Н₂О им тоже была известна, чувствовали себя средневековыми алхимиками, вдруг получившими золото из дерьма. А какой русский на миру не скажет с гордостью, что в трудную минуту он и не такое снадобье пивал? Все на том свете. За редким исключением. От них и известно о таинственных опытах современных алхимиков.

Что же это такое происходит, спросит изумленный читатель. Торпеду хотят поставить на пьедестал, а пишут про какую то торопливость, разные химикаты. Не спешите, я обо всем расскажу. Я знаю, что у всякого правого дела есть противники, как по характеру, так и по уму. Не расскажи я обо всем, мне тотчас крикнули бы из толпы противников: «А знаете ли вы…» — А я им: «Да, знаю». — «А слышали ли вы…» — Я опять: «Да, слышал». — «А видели ли вы…» — Я опять: «Да, видел». — «Так ведь Шахнович хотел в Израиль уехать». — «Не Шахнович, а сын его, и не хотел, а уехал. В 1976 году, кажется». Валерия Моисеевича Шахновича, инженер — полковника в отставке, доктора технических наук, профессора, лауреата Ленинской премии уволили из Минно-торпедного института менее, чем за сутки. Даже Ученый Совет собрать успели и осудили. Партия сказала: «Надо», коллектив ответил «Есть!» Осудили и уволили. А за что? О том, что это он начал делать первую советскую противолодочную торпеду, не вспомнил никто. Я, все-таки, продолжу рассказ о недостатках. О них, мне казалось, я все знал. До определенного времени. Началась история с небольшого происшествия.

Как-то на ЭМ «Порывистый» при снаряжении торпед СЭТ–53 запальной принадлежностью произошел хлопок газов в аккумуляторном отделении боевой торпеды. Всем было известно, что для организации такого «аттракциона» нужно месяца полтора не вентилировать аккумуляторное отделение торпеды, а затем «специально» использовать для замера сопротивления изоляции зарядного отделения мегомметр не на 100 вольт, а на 500. Тогда небольшая искра на первичном реле усилителя неконтактного взрывателя подорвет небольшой объем горючей смеси. Однако заместитель начальника МТУ Тихоокеанского флота Вадим Михайлович Андреев командировал меня на эскадренный миноносец: «Здесь вроде все ясно. Два нарушения инструкций. А вдруг изобрели новый способ подрыва? Разберитесь. Завтра доложите». Прибыл в Стрелок. Причина сразу же подтвердилась. Торпеду не вентилировали со дня убытия в отпуск командира БЧ–3, а мегомметр на 500 вольт мне предъявили с видом святых в качестве вещественного доказательства своей невиновности. Временно исполняющий обязанности флагминского минера Олег Шипко, уяснив суть дела, был в панике: «Если ты завтра доложишь, что виноват я, прощай моя карьера. Отпускали на Классы, теперь не пустят. Все пропало. Жена уже уехала в Ленинград». Он принес бутылку спирта, пару таранек. Мы разместились в каюте для коррекции вкуса напитка и начали знакомиться. Немного выпили. Разговор не клеился. Тогда он достал из портфеля глиняную бутылочку рижского бальзама, которую, конечно, берег для более торжественного случая, но сейчас принес в жертву мне, проверяющему из Управы. Видя его не придуманное горе и откровенную надежду на чудо — бальзам — мне стало жалко бедного Олега. Слава Богу, хлопок был умеренным. «Хочешь, я тебе покажу, как все было?» — «Ради Бога, не надо». — «Что так?» — «Знаю одного любопытного „бычка“ с миноносца. Однажды при проверке цепей стрельбы на „проворачивании механизмов“ он чем-то отвлекся, и его матрос без доклада и спроса оттянул рукоятку производства залпа. Боевая торпеда вылетела за борт. „Ты что сделал! Покажи!“ — вскричал он. Матрос показал. И вторая боевая торпеда вылетела за борт. Потому я предпочитаю в этих случаях быть нелюбопытным. Кстати, это были парогазовые торпеды. Скажу по секрету, торпеду СЭТ–53 ухитрились выстрелить на бетонный пирс. Выдержала и такое обращение. Не торпеда — бревно. Но мы настойчиво пытаемся ее подорвать». Я сказал это, и в голове родилась мысль, как спасти бедного Олега. Но я решил подождать радовать его до утра. Утро вечера мудренее. Утром я спросил: «К кому идем — командиру корабля или флагмину дивизии?» — «Давай к флагмину дивизии капитану 3-го ранга Бушуеву Владимиру Ивановичу». — «Мне все равно». Бушуев, опытный флагмин все знал, включая о вечернем междусобойчике: «Мне все ясно. Скажи, репрессии последуют?» — Он беспокоился и о себе. — «Не знаю, — говорю ему — о репрессиях, но я доклад хочу перевести в другую плоскость. Нам нужно перестать лазить в горловины запальных устройств с мегомметрами. Нужно ввести контрольный патрон с лампочкой. Вставил — не горит — снаряжай. Иначе мы сами пытаемся подорвать гремучую смесь». Бушуев сразу все понял и оживился: тут можно из «непробиваемых» в мыслители. «Я вас поддержу. Поддержу сейчас же». Пока я возвращался во Владивосток, Андреев уже был в курсе дела: «Пишите бумагу в УПВ. Я подпишу». Я взмолился: «Вадим Михайлович! Меня срочно в отпуск выгоняют. Вчера еще не отпускали, а завтра уже пойдет счет дням. Лечу в Ленинград. Зайду на „Двигатель“ к военпредам. Все доложу» Андреев тоже куда-то спешил, поэтому неожиданно согласился.