Тот пожал плечами:

— Ждите. Он вышел.

Тихомиров сел на стул у входа в кабинет и стал ждать. Других посетителей не было. Прошло около получаса. Внезапно в приемную вошел генерал-полковник и направился в кабинет:

— Вы ко мне? Проходите.

Тихомиров вошел, представился и доложил, что был у Котова, но тот направил его к нему. Колосов посмотрел на Тихомирова: «Первый раз вижу. Запомнил бы этого парня». И стал листать бумаги. Потом снял трубку:

— Павел Григорьевич. Ты чего направил ко мне Тихомирова?

Чего другого, но этого Котов никак не ожидал. Направляя Тихомирова к Колосову, он предполагал, что тот «завязнет» на ближайших к нему «подступах» всерьез и надолго. Потому, не долго думая, нашел выход из положения:

— Вопросы там ясные. Немножко не вовремя. Только в этом смысле…

— Понятно, — и далее Тихомирову, — надеюсь, мои специалисты в курсе дела? Где мне расписаться в вашем гроссбухе?

Тихомиров послюнявил палец, нашел лист с подписью Прусса и сказал неуверенно:

— Здесь, наверное.

Колосов неторопливо расписался.

Через полчаса Тихомиров стоял перед Павлом Григорьевичем Котовым:

— Колосов подписал, Павел Григорьевич.

Будь на месте Тихомирова человек военный, Котов впал бы в гнев, но здесь другое дело. И Котов спокойно поставил свои подписи рядом с подписями Колосова…

— Ну, как успехи, Радомир? — спросил Акопов, когда в конце рабочего дня Тихомиров вновь вошел в его кабинет.

— Нормально. Колосов и Котов подписали.

— Шутишь? А ну, покажи!

Тихомиров достал драгоценные листы и положил перед Грантом. Тот смотрел неверящими глазами. Через плечо посмотрел на подписанные листы и его заместитель Герман Лебедев.

— И ты, Радомир, еще на свободе?

В дальнейшем в ответ на приветствие Радомира по телефону: «Здравствуй, это Тихомиров!» — Герман непременно отвечал: «И ты еще на свободе?»

По существу Тихомиров был прав. В бюрократическом мире есть тьма надуманных проблем, которые решаются росчерком пера одного-двух начальников, но если их начать согласовывать — продлится все до скончания века. Решаются на такие доклады, как правило, новые люди, несведущие в бюрократической этике. Второй раз на подобное, узнав вкус бюрократии, не решается никто. И Тихомиров тоже. Поэтому и полезно иногда чаще менять начальников.

Лиха беда — начало. Тихомиров оказался везучим начальником. Ладилось, конечно, не все, но и нельзя сказать, что все не ладилось. Не хватало его на тепловые торпеды: легла на полку торпеда большого калибра ДСТ. Под прицелом доносчиков и прокуроров влачила существование практическая торпеда УСЭТ–80, и все принимаемые меры оказывались малорезультативными. Здесь нужен был другой подход: современные переутяжеленные торпеды из оружия массового применения становились оружием уникальным, исключительно противолодочным и дорогим. Хотя и сейчас число оппонентов такой точки зрения не уменьшилось.

В конце 80-х годов основной работой всех стало ее сворачивание, финансирование уменьшилось, идеология затрещала по швам. Об этом периоде не хочется ни писать, ни вспоминать. Добро смешалось со злом…

В это время, когда в стране, по словам Тихомирова творилась суета (с буквы х), и везде воцарился базар, он отошел от торпедных дел. Организовал с двумя товарищами свою фирму под названием «Самокат» и решительно вступил в конкурентную борьбу с буржуями остального мира. Фирма производила слуховые аппараты, переговорные устройства для грибников, противоугонные устройства и т. д. Но залежалые товары Запада заполнили страну и по номенклатуре «Самоката». Фирма затрещала, но устояла. Все произведенное удалось реализовать. Правда, по бартеру, но это же не полный дефолт. Возникли новые идеи, пришли новые люди. Фирма вполне наплаву, а ее президент ездит на приличной иномарке во вполне престижное место Курортного района Ленинграда. Были крутые повороты, отчаянные положения, но трезвый и расчетливый ум Тихомирова находил единственно правильные решения. Его жена Лидия Петровна обеспечивает ему надежный тыл и уют в своем «домишке», где он вполне достойно принимает иностранных гостей и старых друзей на высшем уровне. Он говорит друзьям:

— Я бросил бы все: иномарку, дачу, баню, гараж, все — только бы вернуться в то творческое время, когда мы состязались с янки в решении научно-технических проблем, которые обеспечивали наш с ними паритет. Сейчас отстаем на пятнадцать лет. Но Родина нас не зовет.

Легче сказать, чем сделать. Для торпедного дела Радомир потерян навсегда. Но не для России. Рисковый человек, он без колебаний в трудный момент «Самоката» продал свою ленинградскую квартиру и для оперативной деятельности в 60 лет сел за руль автомобиля. Теперь лихо крутит баранку, выискивая проезд по ленинградскому бездорожью.

— Все, чего я достиг — достиг честно, своими руками…

Ведь именно таких людей сейчас не хватает России. Красивых, умных и честных.

Впрочем, как всегда.

При развале Советского Союза заводы, производящие торпеды, пристрелочные станции, полигоны, рассыпанные по всей стране из условия максимальной устойчивости отрасли при ведении войны со всех сторон, достались многим бывшим союзным республикам. И России, и Казахстану, и Киргизии, и Украине, и даже загадочному Крыму. Если подсчитать, например, сколько килограммов основных торпедных фондов приходится на душу населения республики, то Киргизия вполне может оказаться на первом месте. У нее наиболее полный комплект: торпедостроительный завод, пристрелочная станция и полигон. Недаром американцы сразу заинтересовались озером Иссык-Куль: «Нельзя ли нам на дне этого дивного озера провести научные исследования и попробовать отловить неуловимый нейтрино или состарившийся протон? Нигде на земле нет наиболее подходящего места для таких экспериментов».

Слава Богу, ничего особенного им здесь не обломилось. Поэтому американцы сразу обиделись и, как водится, заговорили о случаях нарушения прав человека в этом регионе и принялись организовывать оппозицию. Итак, на территории этих бывших предприятий торпедной отрасли в Киргизии сейчас нет ни дискотек, ни базаров, ни «Макдональдсов». Не без издержек, конечно. Но морская составляющая в Киргизии сохранилась и, как ныне модно говорить, развивается в правильном направлении приемлемыми темпами. И это при том, что Киргизия никоим боком не касается Мирового океана. И хотя озеро Иссык-Куль здесь частенько называют морем, и даже сольцы в нем промилей семь-восемь наберется, это положения дел не меняет. Киргизия может быть полезна всем, у кого море под боком. Недаром президент Киргизии Аскар Акаев что-то толковал по этому поводу президенту России Владимиру Путину. Тот внимательно слушал и понимающе кивал головой. По крайней мере такой эпизод по телевидению был показан. Чем он закончился — неизвестно. Включили рекламу о ценности толстых прокладок. И здесь я вспомнил о другом Оскаре, имя которого начиналось с буквы «О». Об Оскаре Рафкатовиче Даминове. В восьмидесятых годах он был заместителем главного инженера «Приборостроительного завода имени 50-летия Киргизской ССР» г. Фрунзе.

Впрочем, названия изменились: и столицы, и завода. А казались вечными. Завод первоначально назывался «Физприбором». Но прежде чем говорить о Даминове, нынешнем главном инженере предприятия, вспомним немного о пролетевшем времени.

В конце 50-х — начале 60-х годов, когда все противокорабельные торпеды стали «примерять» аппаратуру самонаведения, неконтактный взрыватель и другую автоматику, срочно потребовался специализированный завод для их изготовления. Для этих работ привлекли образованный в г. Фрунзе в 1958 году завод «Физприбор». Сначала понемногу, затем плотнее. Торпеды изготавливались сотнями в Алма-Ате. Две столицы союзных континентальных республик стали вооружать корабли ВМФ новыми торпедами. Практически единственным директором завода «Физприбор» в советский период был Виктор Иванович Угаров. Первоначально деньги завод зарабатывал в основном по межзаводской кооперации, и Угаров почти не контактировал с генеральным заказчиком — УПВ ВМФ. Да и потом, в 70-е годы, когда завод приступил к изготовлению вполне современных торпед, Угаров предпочитал исполнять представительские функции внутри союзной республики и организаторские на заводе, или так казалось. Во всяком случае цветочных клумб на заводе было больше, чем где-либо, за исключением, может быть, Каспийского «Дагдизеля». Пороги Главка и заказчика традиционно обивал главный инженер предприятия или его заместитель.