Хотя в наши дни протокол, как правило, и необязателен, особенно перед иностранным гостем, но он все еще соблюдается, когда семья располагается вокруг котацу. Главное место (ёкоца) занимает отец. Сбоку от него — место супруги (хакаца), прямо напротив нее, как правило, место для гостя (кякуса), напротив отца садится жена сына, это место считается менее почетным (ёмэдза). Семейные отношения зафиксированы и в языке. Каждое слово со значением родства указывает место, занимаемое тем или иным членом семьи. Существующие с древности отношения сегодня уже позабыты на Западе, память о них сохранилась в словах, которые обозначают только представителей старшего поколения: отец, мать, дедушка, бабушка, дядя, тетя; обозначение отношений равенства или различия по старшинству между детьми в языке теперь отсутствует. В Японии, напротив (без сомнения, из-за строгих установлений эпохи Токугава), напоминание о месте каждого человека в обществе еще довольно распространено. Каждый член семьи определяется в связи с его внутрисемейным положением. Никогда братья и сестры не называют друг друга по имени. Там говорят только «старший брат» (о-нисан) или «младший брат» (о-отото-сан), «старшая сестра» (о-несан) или «младшая сестра» (имото-сан). Обращение, естественно, меняется, когда речь заходит о другом ребенке: второй сын, являясь старшим братом по отношению к самому младшему, оказывается в свою очередь младшим по отношению к своей сестре или первенцу семьи. Таким образом подчеркивается порядок вероятного наследования главенства в семье. Следы этого еще заметны в наиболее распространенных мужских именах: Итиро (первый сын), Дзиро (второй сын), Сабуро (третий сын) и т. д. Имена дочерей не содержат таких значений, поскольку существует традиция наследования только по мужской линии, и дочери не получают столько внимания.

Семейная иерархия выражена не только в языке, но и в распределении обязанностей, которые являются и дблгом и честью. Любые изменения при распределении обязанностей, происходящие в доме, предполагают изменения и в положении каждого члена семьи, но это бывает, в общем-то, только в исключительных случаях — из-за болезни или кончины старшего в семейной иерархии. Эта иерархия представляет собой не только перечень обязанностей, но и поддержку и никоим образом не означает порабощения человека; совсем напротив, она для всех является гарантией безопасности, жизнь и ответственность каждого всегда подкреплены жизнью и ответственностью других. Тот же порядок отмечает и отношения между хозяином и наемными работниками на предприятиях, взаимопомощь семейного типа связывает работников в производственных коллективах, о чем с гордостью говорится: человек, о котором заботится фирма, никогда ей не изменит, и сам он никогда не будет ею покинут.

Общая организация семьи и ее солидарность придает браку особенную общественную значимость. Совместная жизнь нескольких поколений под одной крышей остается наиболее частым правилом, одобрение в выборе союза превалирует над «сердечными привязанностями». Новобрачная, покидающая родную семью, чтобы войти в семью мужа, оказывается гораздо чаще в роли «присоединившейся», это не невестка в нашем понимании. Традиционный брак, все еще крайне частый, основывается на сватовстве (ми-ай или кикявасэ) будущих супругов благодаря хлопотам посредников (сватов; накодо или байсякунин). Третьи лица, чужие для обеих семей, позволяют себе — везде, где это принято в народе, — продвигать дело; не смущаясь, ведут расследование и предварительные переговоры, и все для того, чтобы пощадить чувства каждого участника в случае неудачи.

Брак, как и раньше, — религиозное событие большого значения. Обряды, хотя и очень простые, символизируют, как и повсюду, переход женщины из одной семьи в другую и напоминают те, что существовали в древности и в европейском обществе. Строгость обряда соответствует старинным традициям синтоистского брака, которые предполагают скромность и сдержанность церемонии. В наши дни кое-кто из буддистов и руководителей новых религиозных сект старается распространять новые брачные ритуалы, нередко свидетельствующие о воздействии христианства. Но хотя новые обычаи и становятся популярными, они в настоящее время еще не слишком распространены, чтобы устарела известная поговорка: женятся как синтоисты, а умирают как буддисты.

Простота не исключает оглашения или торжественности, именно они наиболее прочные гарантии супружеских обетов. В наши дни законная гражданская сила союза не приобрела еще в Японии обязательного характера, который у нас выражается в том, что мы расписываемся в мэрии. Японцы просто отправляют бумаги в мэрию для регистрации брака, которая в общем-то второстепенна. Важно вступление в семью, поскольку именно она в конечном счете создает или аннулирует союзы. Именно там устраиваются эти дорогостоящие живописные церемонии, чаще всего совершаемые в то время года, которое традиционно считается особенно выгодным для заключения брака.

Семья, которая принимает невесту, должна выразить свое согласие. Умудренная жизненным опытом свекровь высказывает радость по поводу увеличения семьи. Невестка, согласно традиции, избирается скорее по своим добродетелям, а не по красоте или уму. Ведь речь идет о том, что жизнь под одной крышей предполагает прежде всего согласие и мир, и здесь не место личным желаниям. Семья предпочтет отказаться от совместной жизни с новым членом семьи, чем жить в психологическом дискомфорте. Тяжелая совместная жизнь, главным образом в городе, оказывается действительно иногда искаженной формой традиционной семьи. Прочность семейных уз когда-то диктовалась тем, что у каждого члена семьи имелась своя роль внутри хозяйственного объекта, каковым была семья. Ставшая в буржуазной среде единицей потребления, семья утратила (что совершенно естественно) понимание ценности труда, но при этом сентиментальные личные привязанности еще не развились настолько, чтобы заменить прежние хозяйственные отношения.

В наши дни эта проблема снова приобрела актуальность, поскольку рост женского труда и поступление женщин на работу приводят к ревизии взглядов на женский труд в целом. Несомненно, в исторической перспективе возникнет и равенство в труде мужчин и женщин. В Японии, как и повсюду в мире, создаются многочисленные проблемы, связанные с вовлечением женщин в отношения труда и найма. Хотя современная жизнь и связана неразрывно с преобладанием городского быта и промышленного производства, роль мужчины в семье, в сущности, не изменилась, он и в наши дни, как прежде, остается главным добытчиком, обеспечивая существование семьи.

В настоящее время приведены в действие те процессы, которые изменяют в материальном отношении роль и положение женщины, что, без сомнения, влечет (какой бы ни была идеологическая подоплека) и другие важнейшие изменения. Они (хотя и совершенно по-разному) являются не столько результатом трансформаций, сколько итогом расширения в урбанистическом мире тех явлений, которые уже существовали (к лучшему или худшему) как привычные в крестьянском обществе. Каждый член крестьянской семьи, мужчина или женщина, всегда был работником и оценивался именно как работник. Положение женщины менялось к лучшему медленно, несмотря на то что на это стали обращать внимание чиновники из министерства здравоохранения. Они стремились к тому, чтобы добиться для молодых замужних женщин хотя бы небольшой свободы и увеличения возможностей для отдыха, необходимых для воспроизводства населения. Но ничего не изменилось. Причина была совсем не в семейных отношениях, а в разнообразных трудностях многочисленных маленьких хозяйств и уже, собственно, не в традициях семьи, а в факторах экономического порядка.

Очень часто изменения характерны только для городского населения и не отражают реальную картину в обществе. Так обстоит дело и с проблемой женского труда. Проблемы городского населения не так бросаются в глаза, но стоит лишь соприкоснуться с сельской жизнью в провинциях… Каждая бригада сельских тружеников состоит из мужчин и женщин, так же как и на других общественных работах. Маленькие силуэты женщин, облаченных в широкие штаны и короткие куртки из синей хлопчатобумажной ткани с геометрическим или цветочным узором, — ничего общего с кокетством нашей сельской моды. Лица этих женщин скрыты широкополой шляпой, лоб повязан узкой белой лентой. Ноги обуты в обычные для рабочих сандалии с отделенным перемычкой большим пальцем. На руках перчатки с обрезанными пальцами — женщины работают культиватором, лопатой или киркой. В большинстве случаев завершает их облачение просторный фартук. Этот пейзаж оживляется молодостью домашних хозяек: под широкой шляпой можно обнаружить юное лицо, даже скорые морщины не смогут лишить его живости и ума, которые придаются трудолюбием и самоотверженностью. Здесь скрывается тайна, поскольку молодые или старые крестьянки задавлены тяжелым трудом и, казалось бы, доведены до уровня тяглового животного, но они радуются жизни и вызывают глубокое уважение у мужчин, своих товарищей по труду. Эти женщины кажутся живой иллюстрацией к древним аграрным обществам, которые не делали различий между юношами и девушками в распределении обязанностей.