Основная задача византийского государства как собственника земли — сохранять, вопреки всему, свои права на землю и источники доходов в то время, как растет многообразие и количество частных владений начиная с XII в. Проиллюстрируем тремя примерами. В 1110 г. три брата — Роман, Лев и Константин, полюбовно разделив свое наследство в Фессалонике и окрестностях города, описали состояние своего имущества. Два дома в двух кварталах города и хорошо расположенная мастерская, которую они сдавали в аренду, мельницы на юго-западе города, виноградники, тростниковые заросли, поля и дом в деревне, где располагались основные семейные владения, небольшая церковь Святого Стефана с литургическими книгами и сосудами, скот. Впрочем, они арендовали и обрабатывали владение Писсон, которым незаконно владел афонский монастырь Лавры, которое вскоре было конфисковано налоговыми органами в ходе проверки, и они могли рассчитывать на аренду его непосредственно у государства за выплату налогов. Однако история владений Лавры свидетельствует о том, что государство передало монастырю владение Писсон, которое к XII в. превышало площадь 5000 га. К этим цифрам приближалась и общая площадь земельных и прочих владений других монастырей горы Афон в самых плодородных областях Македонии: Хиландар — 1570 га, Эсфигмен — 1150 га, Ксиропотам — 570 га, Зограф — 375 га.

В 1294 г. Гуделис Тиран завещал монастырю Богородицы около Смирны в Передней Азии свои владения, которые также были описаны: четыре лавки по продаже шерстяных тканей, башня с хлебопекарней и булочной — их аренда приносила 200 иперпиров (иперпир — позднее название номисмы), три виноградника в 2,5 га, ферма в Пиги площадью в 62 ара, две упряжки быков, четыре коровы, две лошади, еще одна хлебопекарня. Половина доходов от бани и виноградников в Нимфее, домов и лавок и доли в парфюмерном производстве, сада и дома около монастыря, наконец, от домов и прочих сооружений давали 420 иперпиров дохода, из которых монастырь Богородицы отдавал ему 150.

У Феодора Метохита — первого министра императора Андроника II, высланного пришедшим к власти в 1328 г. Андроником III в Дидимотику (Демотика) в восточной Македонии, — по обычаю было конфисковано имущество и разрушен дворец в Константинополе. Придя в столицу два года спустя, Феодор Метохит ушел в построенный им монастырь Хора, где предавался мечтам о своей разрушенной резиденции и описал свои богатства: в центре находилась часовня с колоннами, выложенными цветным мрамором, украшенная портиком с мозаикой, вокруг часовни располагались удобные жилые помещения с системой охлаждения благодаря циркуляции воды под облицовкой и бассейном, лужайки, сады, широкая аллея для прогулок, защищенная от солнца, полностью вымощенная, коллекция античных редкостей, ценные столовые сервизы и прочая утварь, «которые необходимы нам, как и другим богатым людям». Также он описывает украшения своей жены: из золота с жемчугом и драгоценными металлами, диадемы, серьги, колье, подвески, браслеты, кольца, одежды из прозрачных тканей с золотыми узорами, позволявшие показать украшения, находящиеся под ними, широкие воротники из старинных тканей — все это хранилось в дорогих сундучках, украшенных жемчугом и драгоценными камнями. Он говорит и об огромных земельных владениях, дарованных ему государем, об обширных пастбищах, где паслись лошади, быки, бараны, свиньи, даже несколько двугорбых и одногорбых верблюдов. Количество скота не указывается, но оно было подсчитано несколько лет спустя Иоанном Кантакузином представителем одной из самых знатных семей империи: 50 000 быков, 1000 сельскохозяйственных упряжек, 1500 лошадей, 200 верблюдов, 300 мулов, 500 ослов, 50 000 свиней, 70 000 баранов. Подобная система использования земли, порой принимавшая формы настоящих уделов, все более изолировала от государства источники его основных доходов. Различные формы ассигнований и управления общественным имуществом все больше были выгодны представителям знатных семейств или организациям — монастырям и имперским учреждениям, например «домам» Манганы или Орфанотрофу в Константинополе, которые одновременно были больницами и богадельнями, образовательными учреждениями, монастырями, во главе их стояли крупные арендаторы — таким образом происходило окончательное возвышение в империи господствующего класса — физических лиц, в том числе духовенства.

Какими бы ни были истоки получения земли — наследование или приобретение, формы ее использования были одинаковыми: аренда или возделывание земли владельца, если не учитывать, кажется, все уменьшающуюся роль рабов. Соотношение между площадью участка крупного землевладельца и теми участками, которые он сдавал в аренду крестьянам, не известно, и можно только привести в качестве примера владение Бари в Передней Азии (XI в.), где земля владельца составляла четыре пятых всей площади. В начале XIV в. земли париков монастыря Ивер в Македонии занимали только четверть. Это соотношение менялось в зависимости от времени и регионов, но часть земли собственника была всегда очень значительной. Помимо исполнения барщины зависимый крестьянин был относительно свободен, так как барщина редко превышала семь — десять дней в году. Собственник земли имел всего лишь две возможности ее обработать — сдавать в аренду или использовать труд париков. Самая распространенная форма аренды — эмфитевсис — наследственная аренда, пересматривавшаяся каждые 25–29 лет, так как пользование землей в течение тридцати лет давало пользователю право владения и налагало обязательство улучшить состояние имущества. Стоимость годовой аренды составляла в XI в. в среднем одну номисму за 10 модиев пахотной земли и в десять раз больше за виноградники, в XIV в. цена упала до одного иперпира, который стоил только десятую часть прежней номисмы, за 25 модиев хорошей земли или 50 модиев земли плохого качества. С развитием денежной экономики в течение последних десятилетий существования империи цена увеличилась, но аренда земли уменьшилась из-за отсутствия безопасности вследствие постоянных захватнических набегов, демографического кризиса и обесценивания денег. Увеличение земельной собственности было связано с уменьшением доходности земли: собственник, который еще в XI в. мог рассчитывать на десятую часть продукции, получал теперь только двадцатую.

Наиболее продуктивными с точки зрения экономики были земли зависимых крестьян. Парик выполнял наибольшую трудовую повинность на владельца или собственника земли, выплачивал денежную и натуральную ренту, соотношение которых нам не известно. Натуральная рента в основном состояла из сельскохозяйственных продуктов — хлеба, вина, домашней птицы и т. д. Денежная рента считалась подворно, и ее величина зависела не только от количества и качества обрабатываемой земли, но и от отношений, которые возникали между собственником и париком, последний платил меньше, если был зажиточным, — один из моментов кризиса рабочей силы. Со временем увеличилось количество денежных поборов: они распространялись на упряжки быков, выпас скота, предлесье гор, где кормились свиньи, на пчеловодство, рыболовство и т. д. Не существовало больших различий между государственными и частными париками, они могли выполнять государственные службы за пронию. Законодательно парики отличались от независимых крестьян, так как они обладали «полезным», а не «прямым» владением на обрабатываемую землю, но между ними не было больших экономических различий, и в одной семье одни могли работать как независимые крестьяне, а другие как парики в одном имении, могли быть клириками или священниками. Собственник земли не мог выгнать парика, в его интересах было его охранять. Парик лично не был привязан к земле, но был зависим в финансовом и в экономическом отношении: если он хотел покинуть землю, собственник должен был дать свое согласие и мог иногда требовать его возвращения.

Состояние деревни в Византии в поздний период было очень сложным. Парики были объединены в деревни, принадлежащие часто крупному собственнику земли, и их участки, состоящие из многочисленных наделов, находились близко друг к другу, но они владели полями, виноградниками и оливковыми деревьями, расположенными недалеко от деревни, часто на владениях других собственников, самые зажиточные из которых могли сдавать землю в аренду. Парики практически всегда имели обязательства по отношению к различным собственникам земли. Земельный надел парика передавался по наследству, но вопреки закону мог быть отчужден в зависимости от положения пользователя — государственного парика, монастырского или зависящего от крупного светского собственника земли. Парик наследовал имущество своих родителей и передавал его своим детям, отсюда и его название — «наследство», — которое противопоставляется купленному имуществу. Парик, наконец, не был ограничен в юридических правах. Какова же была природа его подчинения по отношению к собственнику? Оно выражалось в выплате оброка, арендной платы, прочих сборов и в выполнении некоторых служб: «парик принадлежит тому, кому он платит налоги, и тот, кому он платит, его хозяин» (Г. Острогорский). Выполнение служб было вторичным: парик мог жить в городе, если выплачивал налоги собственнику. Связанные обязательствами, парики могли иметь трудности с переменой места жительства, но с ухудшением экономической ситуации растет число беглых париков и «элефтеров» (свободные), которых также называли «чужаками» или «несчастными» и которые не платили налогов и не принадлежали какому-либо собственнику. «Пусть никто не принимает в своих владениях чужих париков» — гласит хрисовул Андроника II для города Янины в 1319 г., так как речь шла о присвоении трети доходов. Парик, который владел наследственным участком, имел свое хозяйство и личные права, часто рассматривался государством как имущество собственника земли наряду с полями, виноградниками, пахотной землей, скотом, так как парик являлся источником доходов. Он был помощником в доме (по-гречески «ойкос»), от него зависела часть доходов государства, его подчиненное положение отразилось даже в имени: парик — тот, кто вблизи, около ойкоса, дома.