В Византии за слоем «могущественных» находится очень плотный слой тех, кто «ползает по земле», не имеющих прямых или косвенных контактов со двором. Эта занятная черта византийского общества может быть объяснена свободой доступа к привилегированному классу, но не охватывает всю социальную реальность общества. Этот слой не имеет названия и может быть лишь описан через прилагательное «средние» (mesoi). Он включает в себя всех, находящихся между богачами и презренными неимущими, пользуясь терминологией историка XIV в. Иоанна Кантакузина для описания населения Фессалоники его времени. В городах это в первую очередь светские и церковные врачи, которые соперничали за больных с лекарями и святыми: «…твой сын болен, — повторяют они с середины VIII в., — и ты ищешь везде кудесника, который будет петь около больного, или человека, рисующего вокруг шеи невинного младенца кабалистические знаки, и лишь в последний момент ты идешь к врачу, уже не надеясь на лекарства, способные спасти больного». Хирурги могли служить в больницах, которые имели зачастую хорошо отлаженную службу приема больных, сторожевую башню, ассистентов хирурга, прочие службы. Койки были бесплатными или оплачиваемыми, но хирурги не могли заниматься частной медицинской практикой. Практически неизвестны примеры оказания образовательных услуг в провинциальных городах и деревнях, так как источники избегают прямо говорить о том, что вся наука и обучение были сконцентрированы в Константинополе, как будут говорить об этом позднее. Можно, тем не менее, утверждать, что в ранний период на Востоке и Западе Византии начальное и иногда среднее образование распространялось в деревнях и маленьких центрах светскими учителями и церковнослужителями под контролем епископов (Н. В. Пигулевская). Среди «работников умственного труда» выделяют каллиграфов, которые переписывали книги и не были монахами, как на Западе, нотариусов, составлявших контракты, юристов, архитекторов, военных инженеров, ораторов и писателей — все они создавали подобие коммун и, не имея регулярного источника доходов, жаловались на ненадежность существования, за исключением тех, кто занимал временную или постоянную государственную должность. Митрополит Фессалоники второй половины XII в. Евстафий сожалел о человеке, который из-за учебы мог зарабатывать себе на жизнь только работая как ремесленник, и единственным выходом из такого положения была какая-нибудь церковная, государственная или частная служба, за которую приходилось расплачиваться своей свободой. Так, ученый становился толкователем традиционных теологических доктрин, оратор писал похвалу императору или патриарху, поэт восхвалял поступки своего покровителя, и все находились под угрозой увольнения. Константин IX приказал уничтожить хронику Иоанна Мавропода, который не восхвалял его. Историк Михаил Глика, осмелившийся в одном из своих сочинений посмеяться над увлечением Мануила I астрологией, был арестован и заключен в тюрьму. Нестабильность жизни ремесленников и торговцев была не меньшей, так как государство через канцелярию в мелочах контролировало все производство и торговлю. За корпорациями осуществлялся строгий надзор, их выгода была строго ограничена, государственная централизация делала бесполезной любую коммерческую инициативу, любое смелое изобретение, за исключением иностранцев, получавших выгоду от каждого установленного прилавка; коренные горожане могли по-настоящему развиваться только в Константинополе вплоть до ослабления государства в XII в. «Результатом стал поиск торговцами союзников среди антиимперских сил» (А. Каждая). Ремесленники, не отказавшиеся от своей профессии, часто ради титулов разоряли друг друга, были обречены на прозябание в тени тех, кто имел привилегии на производство, мешающие всякой конкуренции и техническому прогрессу. И когда в XII в. они столкнулись с итальянскими торговцами, они не имели другого выхода, как подчиниться им, так как даже для византийских земельных собственников было выгоднее иметь дело с венецианцами, генуэзцами и пизанцами. Последние вскоре будут держать в руках судьбу государства.

В городах Византии также жили средние и мелкие земельные собственники, зажиточные горожане, сдававшие свои земли внаем за урожай. Остаток их времени проходил в ничегонеделанье, трате ренты и обсуждении политических новостей с мелкими торговцами, лавочниками и трактирщиками, которые вели подобное же существование. Ниже этого пестрого слоя находятся крестьяне, нищие — профессия, известная с изгнания чужестранцев, воры всех мастей, проститутки — все они зависели от расположения императора. Порядок и относительное спокойствие обездоленного населения, «очень бедных», напрямую зависели от раздачи хлеба, которая началась с потери Египта в VII в., и других продуктов по различным случаям, чаще всего по милости принца, церкви или могущественных лиц, и зависели от цены на хлеб. Лояльность толпы к власти зависела от этого. Феофил (829–842 гг.), Василий I (867–886 гг.), Роман II (959–963 гг.) делали все возможное для искусственного снижения цен — этого важного фактора экономики столицы, поэтому народ поддерживал этих императоров в трудные моменты. Когда же контроль государства над хлебными провинциями уменьшился и стало невозможно поддерживать цены на необходимое количество зерна, император не мог рассчитывать на поддержку населения Константинополя.

В деревне жили крестьяне, презираемые жителями городов, для которых они были синонимом бескультурья и глупости. Но крестьяне производили источники богатства, хлеб и скот, строили корабли и крепости, долгое время становились солдатами империи. Жизнь крестьян напрямую зависела от климата региона, к которому они были привязаны, от стихийных бедствий, военных вторжений и сборщиков налогов, которые наводили ужас настолько, что целые деревни убегали в ближайшие горы при одном упоминании об их появлении. Условия их жизни были разнообразны, как мы увидим ниже.

История отношений, которые сплачивали византийское общество, а именно отношения в семье, корпорациях, городе, — это демонстрация одного из наиболее естественных качеств этого общества — независимости. Согласно кодексу жизни VIII в., в Византии избегали всякой совместной деятельности, любого совместного жительства — они воспринимались как источники разногласий и борьбы.

Рим дал Византии понятие семьи, которое она только уточнила и закрепила. Простая коллективная ячейка, византийская семья жила в собственном доме. Главенствующей была роль женщины. В первом послании Павла Тимофею красноречиво повторяется, что женщина повинна в первородном грехе и может спастись, лишь родив детей и став хозяйкой дома. Брак освящался церковью путем специальных обрядов, как и помолвка, которая с правления Алексея I (1081–1118 гг.) стала практически равна браку. Принципы и правила рождения были связаны с браком — единственным естественным и законным союзом, позволявшим мужчине и женщине в глазах закона удовлетворять желания плоти, тогда как любое удовольствие за его пределами — супружеская измена, инцест, гомосексуализм — было запрещено (Иоанн Дамаскин). Это рассматривалось как зло, наносимое обществом узкому семейному кругу. Расторжение брака при согласии обоих супругов, возможное до VI в., затем было регламентировано и разрешен второй брак. Союз членов одной семьи в плане имущественного права проявлялся в предоставлении мужу права распоряжаться имуществом жены вплоть до ее смерти и в письменном обязательстве всех, имеющих на это право в случае каких-либо изменений. В XI–XII вв. наблюдается изменение семейных нравов. Супружеская измена и внебрачные связи среди правящего класса воспринимаются снисходительно, дети, рожденные от подобных союзов, имеют практически равные права с законными детьми. Женщины начинают принимать участие в публичной жизни, получают доступ к культуре. Они начинают носить имя своей семьи, и поскольку иногда детям дают имя матери или деда или родные братья носят разные имена, то остаются лишь известные фамилии, например Комнины, Палеологи, Кантакузины, которые будут существовать вплоть до падения империи.