Големы сопротивлялись ожесточенно, насколько могут быть ожесточены не имеющие души, разума и собственных мыслей существа. Но на нашу сторону их добралось не больше ста штук, и они изначально были призваны, чтобы расчистить дорогу основным силам от деморализованных и умирающих от страха презренных смертных...

  Но то ли призвавшие их, поддавшись эмоциональным порывам, не учли неудачу первой атаки и никоим образом не позаботились о способах пересечения нашей траншеи, то ли слишком понадеялись на возможности своих огромных смертоносных марионеток и на силу своей волшбы. В любом случае, у них ничего не вышло: мы быстро очухались (хоть и не без помощи Перстня), вломили ихним големам, я лично напугал до усрачки бравых эльфийских лучников, так, что они ломанули что было сил обратно под юбки к своим деревьям, а новой атаки бешенных гномов и брутальных орков что-то всё не было. Как выяснилось позже, подгорные отряды вынуждены были вернуться обратно, так как оставшиеся верными Империи кланы, воспользовавшись отсутствием большинства защитников, начали захватывать одну за другой крепости и поселения смутьянов.

  Через час последний голем был повержен и расплющен ударами двухпудовых молотов. Имперские солдаты, не веря в то, что они сейчас сотворили, переглядывались бешеными глазами, сжимая в руках оружие и тяжело дыша.

  Я, пошатываясь и опираясь на перепачканный спёкшейся кровью меч, встал, и, окинув тяжёлым взглядом ошалевших воинов, гаркнул:

   - Вильдрамм! Построить войска согласно купленным билетам! Мы идём в гости! Немедленно!

  Мы наступали всесокрушимой стальной лавиной по трём направлениям: слева - за полосой топей и болотных испарений двигался Этрир, которому перебросили обратно одну катапульту, так как от конницы в лесу толку нет, справа - за оплывшей возвышенностью - Ордис, я и Вильдрамм - по центру.

  На подходах к лесу, когда до ближайших деревьев оставалось не более ста метров, в нас полетели стрелы, но плотная стена высоких щитов и ответные залпы имперских лучников дали время на развёртывание наших катапульт с последующим часовым обстрелом тёмных зарослей красивыми огненными снарядами. Деревья и кустарник горели неохотно, видимо сказывалось воздействие защитной эльфийской магии, но против дикого желания людей посчитаться за все обиды, страхи и унижения даже магия была бессильна.

  Мы двинулись дальше - сквозь занимавшиеся пожары, ступая по истерзанным обгорелым телам неудачливых эльфов, что попали под горячую в буквальном смысле руку наших катапультных расчетов.

  Перстень вновь ожил, что было очень даже вовремя и непередаваемо мило с его стороны, иначе бы нам было бы стократ сложнее вовремя замечать ловушки и засады и притаившихся в ветвях деревьев отчаянных стрелков, да и я бы уже сдох бы на двадцатой минуте нашего бравого наступления, что было немаловажно, согласитесь.

  Мы шли, обезвреживая сопротивлявшихся, иногда теряя своих, но не останавливались, одновременно прилично прорежая топорами густоту лесонасаждений. Во мне вновь пробудился жар, сжигая страхи и сомнения и мгновенно выпаривая пот, в глазах плескалось багровое марево, а затаившиеся в ветвях и за стволами эльфы отчетливо проступали зеленоватыми силуэтами.

  Спасибо единственному оставшемуся в живых страхобору - помогал, как мог. Остальные двое погибли среди первых, когда по нам шарахнуло тем неконтролируемым ужасом: Эрвин, судя по его позе, пытался вырвать себе глаз и кричал до последнего вздоха, второй - Алатис умер в позе скрюченного эмбриона, его тело так и не смогли распрямить. Оставшийся -Терес полысел и начал страдать неконтролируемым тиком, но надо отдать должное - навыков не потерял и вновь отражал ментальные нападки на наших солдат и развеивал встречавшиеся на пути мороки.

  День стал клониться к вечеру, когда мы, завалив последнее на нашем пути шагающее дерево, вышли к крайнему рубежу обороны грёбанных эльфов. Наши отряды соединились, и под моим командованием уже находилось внушительное воинство - в девять с половиной тысяч человек, что не могло не воодушевить.

  Впереди маячили очень густые заросли тонкоствольных кривых деревьев. Они стояли настолько густо и были так болезненно искривлены, что в душе поднималась волна отвращения при одном только взгляде на это творение рук эльфийских.

  Катапульты дали дружный залп и стена зарослей занялась весёлым ярким пламенем, но, не прогорев и десяти минут передние шеренги замученных деревьев вдруг рухнули - резко и с такой силой, что под ногами затряслась земля. В следующую секунду сквозь клубы земляной пыли и тошнотворно-зелёной кисеи со скоростью пущенной стрелы выметнулись сотни бледных облезлых то ли корней, то ли самих стволов. Щитов и кольчуг они не пробивали, но оплетались вокруг шей, рук и ног и либо душили тут же на месте, с мокрым хрустом ломая шейные позвонки, либо утаскивали пойманных в свои заросли, где истошные вопли и крики о помощи затихали в несколько мгновений.

   - Не прекращать обстрела! - Орал я, находясь сразу за третьей шеренгой щитоносцев. Прикрепленный ко мне сигнальщик условным сигналом тут же протрубил мою команду, и наши катапультные расчеты не подкачали, дав совместный залп.

  Как и в первый раз, заросли загорелись живо, и пламя взметнулось во всю высоту скрюченных насаждений, но в этот раз я всем нутром потянулся к огню, протягивая к нему свои мысли, в которых звучал лишь один приказ: "Иди дальше!".

  Я весь окунулся в огонь, чувствуя, как пламенные струи жгутами ввинчиваются в мои кровеносные сосуды и оплетают мозг. Я мысленно дотрагивался до каждого язычка пламени и поддерживал его, давая ему силы и раздувая всё сильней и сильней.

  "Иди дальше! Сожги это всё!" - приказывал я.

  И стена огня пошла дальше, переборов волны земли и зеленой мути! Бледные корни больше не могли добраться до нас, обгорая на лету и с тихим писком сворачиваясь в кольца. Пламя обрело силу и пошло дальше уже без моей помощи - я его отпустил, но ему можно и нужно было помочь и другим способом.

   - Добавить огня! - Срывающимся голосом проорал я, чувствуя как из носа и горлом пошла кровь. Ну, это ничего, это главное перетерпеть.... Сейчас мы их додавим, сволочей....

  Сигнальщик вновь просигналил, а катапульты вновь отозвались дружным залпом, помогая огненной стене развивать своё успешное наступление.

  И мы пошли дальше, ступая по мёртвому пепелищу, в котором сгинули и несколько десятков наших товарищей. Но это война, иначе никак. Мы помянём вас, други, ваши имена увековечим на гранитной плите Доблести. И плевать, что этой плиты пока нет, я обещаю, что она будет стоять! Как только мы вернёмся....

  Стена огня, шествовавшая впереди, вдруг резко опала и развеялась по ветру безобидными огоньками и пред нами предстала картина, которую я вряд ли забуду.

  Полоса выжженной земли обрывалась, будто срезанная ножом, дальше шла изумрудная сочная трава с милыми яркими цветочками. И посреди всего этого великолепия вразнобой, без всякой системы стояли сотни, покрытые трещиноватой бурой корою, столбов чуть выше человеческого роста. Из каждого столба бледно-коричневыми змеями тянулись поддёргивающиеся отростки. Их было по пять штук - этих отростков. И к каждому столбу ими были прикручены по одному живому человеку - за ноги, за руки и за шею. Это были оборванные, избитые хуторяне и пропавшие без вести в разное время имперские солдаты и наёмники.

  Люди не были прикручены вплотную к державшим их столбам, а отстояли на пару шагов, терзаемые шевелящимися и перекручивающимися, словно змеи, отростками - так что почти у всех пленников были кровоточащие раны на запястьях, лодыжках и шеях.