Шаг. Ещё шаг. Ещё. Ещё. Кровь стучит в ушах, кровь разлита в воздухе и покрытые прозрачной кровавой пеленой лица всё ближе. Вот я уже вижу, что в выстроившейся цепочкой группе кроме князя с супругой ещё двое бездоспешных. Вот я уже различаю их равнодушные холодные взгляды, породистые выбритые подбородки и прямые носы.

  Сзади также тяжёло чеканят шаги Ордис и Вильдрамм.

  Скрипят кожаные ремешки доспехов.... Тихо скрежещет сталь шлема о сталь налокотника.... Слегка хлопают по бедру ножны, хоть я и вцепился ладонью в набалдашник рукояти.... Предательская капелька пота скатилась по правому виску....

  Один шаг, ещё один. Вот и помост. Вот и блистательные господа с породистыми подбородками.

  Я остановился и тут же за спиной стихли шаги соратников.

  Собирая мысли в кучу, я отвесил деревянный поклон и уставился в лицо того, кто находился строго по центру - как раз перед возвышавшимся за спиной троном.

   - Сэр Дэнилидиса. - Бесцветным, наполненным сталью голосом обратился ко мне тот самый "центровой". - Я - советник Его Императорского Величества, эрцграф Луциний Требон. Исполняю обязанности главы имперской комиции геральдики и титулонаследования.

  Выдержав секундную паузу, он тем же безразлично-холодным голосом продолжил:

   - Его Императорское Величество Арминестур Солнцеликий снизошёл до меня своей милостью и доверием облачить вас дворянским званием с присвоением герба, символики и вручением подтверждающих бумаг.

  На этих словах он слегка повернул голову в сторону ещё одного бездоспешного вельможи, и только тут я заметил, что тот, к кому обратился эрцграф, держит в руках солидных размеров и окованный по углам ларь из тёмного дерева. Вельможа с поклоном приблизился, открывая крышку, а Луциний тем временем молча повернул голову в другую сторону и, повинуясь сигналу, ближайший рыцарь протянул ему обнажённый меч с узким клинком и богато инкрустированной рукояткой.

  Эрцграф принял меч и, вновь глядя на меня, произнёс:

   - Сэр Дэнилидиса! Преклоните колена!

  Я медленно опустился на одно колено и так же медленно склонил голову.

   - Сэр Дэнилидиса! - Пророкотало надо мной. - Сим подтверждаю истинность намерений Его Императорского Величества и нарекаю вас его милостью бароном Роменагорна, Уртвайля, Харнкаласса, прибрежных земель и земель вдоль средины и устья Айроны по обоим берегам.

  По плечам и темени легонько стукнула сталь клинка, а я отстранённо изучал положение ворсинок и узор на ковровой дорожке.

   - Встаньте, ваша милость, барон Дэнилидиса! - Вывел меня из транса торжественный рокот эрцграфа.

   Я так же медленно, как и опускался, вздел себя на задние конечности, вглядываясь сквозь кровавую пелену в ничего не выражавшие глаза царедворца. Как же ему, наверно, было скучно участвовать в этой церемонии и неуютно вдалеке от столицы Империи.

   - Владейте пожалованными землями разумно и рачительно. - Принялся поучать эрцграф. - Радейте о подданных, как о своих детях, заступайтесь за немощных и неправедно гонимых, творите суд справедливо и именем Его Императорского Величества....

  Он говорил что-то ещё, расписывая мою ответственность и мои обязанности, а у меня всё это сливалось в монотонное бубнение и перед глазами плавали багровые круги разной степени насыщенности.

   - ...также примите герб и его блазон, - не унимался Луциний Требон, доставая из массивного ларя несколько свитков, - и заверение Его Императорского Величества ваших нынешних статуса и положения. Должен посвятить вас, ваша милость, в то, что ваш герб, как и остальные гербы дворянских семей, разрабатывался и воплощался с участием Мастеров Видения, которые зрят суть вещей.

  Я с коротким поклоном принял протянутые мне бумаги и, не удержавшись, тут же развернул один из свитков, тот, что с рисунком моего собственного герба.

  Красив, конечно, красив, как могло быть иначе? Сердце учащённо забилось: собственный герб, это как первый спортивный суперкар, если выражаться в материально-приземлённой манере. Поле щита напоминало немецкий манер, сам герб был разделен на две части: верхнюю - красную и нижнюю - голубую. Ах, простите гербоведы, конечно же, на червленую и лазурь. В верхней части был изображён, насколько я понял по опиранию животного на три лапы, белый леопард, сжимавший в вытянутой лапе меч. В нижней части, символично завернутый в повязку, обозначающую взятие и разрушение вражеских преград, был помещён....

  О, нет! Неужели?! Я усиленно проморгался, чтобы удостовериться в правдивости увиденного и даже приблизил свиток вплотную к глазам. Сомнений быть не могло, и я от души расхохотался.

   - Что такое, ваша милость? - Во взгляде эрцграфа впервые появилось какое-то выражение.

   - Да нет, ничего... - Я уже взял себя в руки и утирал выступившие слёзы. - Прошу меня простить, ваша светлость. Просто....

  Я развернул к нему свиток лицевой стороной.

   - Те, кто составлял мой герб - истинные Мастера. Отдельное им спасибо за подсолнух. Я, в самом деле, очень признателен.

  Не зная того, ребята почти угадали мою фамилию.

  Я лежал в отведённых мне покоях на кровати лицом вниз и по диагонали. Сил хватило только на то, чтобы с помощью слуги стащить с себя плащ и доспехи, а потом уже самому рухнуть на перины.

  В украшенном знамёнами и гобеленами зале эрцграф ещё какое-то время почитал мне нотаций и напутствий, а затем отпустил, наказав явиться в тот же зал, но уже вечером - видать, намечается ещё одна торжественная часть с плавным переходом в пир.

  Ордис и Вильдрамм отчалили вместе со мной. Как потом мне пояснили, в соответствии с древними правилами и кодексами во время присвоения титула за боевые достижения и успехи во славу Империи должны были присутствовать как минимум два соратника награждаемого. Вот они свой номер и отбыли.

  Пока мы трое восхищались великолепием убранства зала и столичных гостей, Этрир со своими командирами уже привёл и расквартировал вверенный ему полк, не забыв лично заняться размещением раненных в лазаретах и прихрамовом госпитале.

  А я валялся на кровати совершенно без сил. Поначалу я собирался провалиться в сон, но от зверской усталости мозг отказывался отключаться, переваривая и анализируя полученные терабайты информации.

  Затем лежать стало неудобно и пришлось, кряхтя и матерясь, привести себя в вертикальное положение. Усталость присутствовала, но сон упорно не шёл. Чувство щенячьей радости прошло, следом прошёл и мандраж, но спокойствия не было. Дурацкое состояние! Когда знаешь, что что-то с тобой происходит, и ты что-то хочешь, а угадать ни черта не можешь!

  В таком состоянии я решился даже на то, что раскрыл свой заветный мешочек с заветным футлярчиком и достал оттуда единственную в этом мире пачку сигарет. От первой же затяжки голова пошла кругом и, что называется, "торкнуло". За первой сигаретой тут же последовала вторая, покои заполнились сизым дымом, а во рту появилась металлическая горечь - зато голова прояснилась и раздражительность поутихла.

  За окном продолжал веселиться и напиваться народ, слышалась простая разухабистая музыка и крики радости. От нечего делать я пару раз прошёлся от стены к стене, считая шаги и одновременно мусоля какую-то мысль, которая всё время ускользала. Вроде всё хорошо и замечательно, но что-то не давало мне покоя, грызя изнутри.

  Духовные терзания прервал появившийся в дверях слуга:

   - Ваша милость, изволите привести себя в порядок?

  Я с секунду молча смотрел в эти угодливые и бездумные глаза, а затем соизволил ответить:

   - Да, разумеется.

  Слуга с поклоном посторонился, давая проход двум дюжим парням втащившим в мои покои огромную бадью с горячей водой. Следом за взопревшими носильщиками просочился вертлявый субъект в сопровождении также пары помощников, которые втянули вместе с собой конструкцию, напоминающую поперечину на упорах. Данная конструкция была увешана большим множеством костюмов, сюрко, камзолов, штанов и накидок разных размеров и расцветок.