— Надо, не теряя ни минуты, вернуть ледоколу жизнь и заставить его пробиваться дальше. Мы должны срочно перебросить с кормы в носовую часть 400 тонн каменного угля, тогда корма поднимется и можно будет сменить лопасти. Другого выхода у нас нет. Ваше мнение, товарищи?

— Даешь аврал! — дружно ответили сибиряковцы. — Кто бригадиры? Лактионов, Лимчер, Громов.

Открытая, светлая улыбка заиграла на лице Шмидта. Он был уверен в людях, знал, что они оживят корабль, вернут ему былую силу и экспедиция будет продолжаться.

Аврал начался ровно в полночь. Через десять минут с носовых трюмов были сняты лючины, заработали паровые лебедки и из трюмов на стропах стали поднимать ящики, мешки, кули, бочки, освобождая место для угля из кормового трюма.

Работали все участники экспедиции, от матроса до начальника экспедиции и капитана. Сильные порывы норд-оста мешали работе. Льды подступали к корме, леса, закрепленные на пришвартованной льдине, скрипели, качались.

Уже первый день аврала, когда на нос корабля были вытащены все грузы из первого трюма, вселил в нас надежду, что с работой справимся. Шмидт не только умело руководил расстановкой сил, но и сам работал в бригаде доктора Лимчера. Помню темные ночи с горящим на небе полярным сиянием. Помню неподвижный корабль, на котором в свете прожекторов и огромных с подзорами электроламп ученые и моряки таскали мешки и ящики, как профессиональные грузчики, и то тут, то там мелькала высокая фигура человека с большой окладистой бородой.

К концу третьих суток все 400 тонн каменного угля были перегружены на нос корабля. Корма ледокола высоко поднялась кверху, а передняя палуба была почти вровень с поверхностью моря. Подуй посильней ветерок, приди в движение лед — и кораблю несдобровать. За направлением и силой ветра следили. На лед выставили подрывников, чуть что — лед взрывали, ослабляли его мощь. Вечером третьего дня на место была поставлена первая лопасть, а 16 сентября — последняя. И снова были переброшены 400 тонн груза, теперь уже с носа на корму. Авральные работы, рассчитанные на десять суток, закончены были в семь. Это была победа. «Сибиряков» под крики «ура» пошел на выход, в Тихий океан.

Но ликование наше скоро омрачилось. Недалеко от острова Идлидля, почти рядом с мысом Сердце-Камень, случилось сразу несколько аварий. Сначала льдом, как бритвой, срезало все четыре лопасти, затем сломался гребной вал, а ступица с остатками лопастей упала в море.

Мощные машины застопорены. На корабле наступила тишина. Зябко. Свистит ветер. Идет обложной снег. Мохнатые белые хлопья ложатся на палубу, покрывают капитанский мостик. Все молчат и ждут. Авария непоправима. Омрачены все. Но больше всех переживают начальник экспедиции и капитан. С завистью смотрим на улетающих на юг птиц. Они стаями проносятся мимо нашего теперь бескрылого корабля. У нас же нет выхода. Мы обречены зимовать во льдах. Не добраться нам до Берингова пролива на «Сибирякове», который без винта стал походить на баржу с паровым отоплением.

Иначе на это смотрел Отто Юльевич Шмидт. Прежде чем сказать, что будем делать, он долго беседовал с капитаном, профессором Визе и матросом Адаевым — секретарем партийной организации. И когда вновь собрались в кают-компании, Шмидт, на лице которого не было ни уныния, ни тени сомнения, сказал:

— До Берингова пролива осталось двести километров. Сам корабль этот путь не пройдет, он беспомощен. Ему нужна наша мускульная сила. Мы потащим ледокол тросами от льдины к льдине. Мы используем течения и дрейф. Мы поставим паруса и выйдем изо льда. За дело, товарищи! Капитан приказал поставить паруса…

Это было самое короткое собрание полярников.

Ледокольный корабль на наших глазах превращался в парусное судно. Вместо парусов на стрелы лебедок ставили пропитанные углем и мазутом брезенты. Капитан В. И. Воронин, когда-то ходивший на парусниках, отдавал четкие приказания. Со всех сторон «Сибиряков» был обвешан брезентами, полотнищами и даже льняными простынями.

Эти, казалось бы, нехитрые приспособления оказали капитану неоценимую услугу в управлении кораблем, который не имел ни винта, ни руля. Часто судно попадало в ледяную ловушку. Ни назад, ни вперед хода не было. И тогда снова гремели взрывы, растаскивались льдины. Люди от борта «Сибирякова» тащили ржавый трос за 100—120 метров. Там механики М. Матвеев, П. Долинин, Ф. Бармин, И. Макаров укрепляли его за крепкий торос или ропак. А матросы на судне наматывали трос обратно на барабан паровой лебедки. Эта операция проделывалась всеми нами сотни раз. Мы тащили корабль на себе, все ближе и ближе к кромке льда, над которой темнело небо — верный признак открытой воды. Две недели шла непрерывная борьба со стихией. И вот огромные трудности позади. «Сибиряков», израненный, но не побежденный, в ночь на 1 октября своим ходом под парусами входил в Берингов пролив, в ворота из океана в океан.

В 4 часа дня 1 октября 1932 года по распоряжению О. Ю. Шмидта сибиряковцы дали ружейный салют у мыса Дежнева. Мы пришли к цели, борта ледокола омывали воды Тихого океана. Мечта стала реальностью. «Сибиряков» прошел Великий Северный морской путь в одну навигацию, за два месяца и пять дней.

Правительственная полярная экспедиция под начальством Отто Юльевича Шмидта и капитана Владимира Ивановича Воронина выполнила задание Родины.

Поход «Сибирякова», совершенный во Второй Международный полярный год, положил прочное начало новому этапу освоения Северного морского пути.

Партия и правительство высоко оценили подвиг сибиряковцев, наградив руководителей похода орденами Ленина, всех участников экспедиции — орденами Трудового Красного Знамени, а сам ледокол «Сибиряков» был удостоен ордена Боевого Красного Знамени.

По представлению О. Ю. Шмидта орденами Ленина и Трудового Красного Знамени были награждены североземельцы Ушаков, Урванцев, Ходов и Журавлев.

Спустя семь дней после возвращения экспедиции в Москву Отто Юльевич Шмидт сделал отчет партии и правительству. Решением ЦК партии и СНК СССР от 17 декабря 1932 года при Совете Народных Комиссаров было создано Главное управление Северного морского пути, которому было поручено проложить окончательно Северный морской путь, оборудовать этот путь, держать его в исправном состоянии и обеспечить безопасность плавания по этому пути от горла Белого моря до Берингова пролива. Начальником управления был назначен Отто Юльевич Шмидт.

Мне посчастливилось долго работать с ним бок о бок в качестве ответственного секретаря коллегии управления, быть вместе на «Челюскине» и в других экспедициях. В течение ряда лет я был свидетелем огромной работы, проделанной О. Ю. Шмидтом по собиранию сил, материальных средств, кораблей и самолетов, направляемых в Арктику.

Когда исполнялось двадцать пять лет работы Главсевморпути, мы плыли на пароходе «Кооперация» следом за мощным дизель-электроходом «Обь» к ледяным берегам Антарктиды для работы по проведению Международного геофизического года. В это время Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров СССР поздравили всех советских полярников с достигнутыми успехами в освоении Арктики за двадцатипятилетний период существования Главного управления Северного морского пути и дали высокую оценку их деятельности. В приветствии говорилось:

Так наша партия, правительство и народ достойно оценили самоотверженный труд полярных исследователей.

Рассказы [18]