Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Устьянцев Виктор АлександровичПапоров Юрий Николаевич
Сергеев Борис Федорович
Иванченко Александр Семенович
Пантелеев Юрий Александрович
Федоров Юрий Иванович
Тихонов Николай Семенович
Алексеев Владимир Николаевич
Пантюхов Игорь Михайлович
Межелайтис Эдуардас Беньяминович
Клименченко Юрий Дмитриевич
Землянский Анатолий Федорович
Шереметьев Борис Евгеньевич
Кашеида Анатолий Федорович
Симкин Семен
Чернов Вадим Сергеевич
Ростовайте Татьяна Юргевна
Климченко Леонид Леонидович
Строганов Игорь Николаевич
Салуквадзе Георгий Григорьевич
Ильин Евгений Ильич
Алексеев-Гай Александр Николаевич
Чеботаев Михаил Андреевич
Абрамов Герман Моисеевич
Старостин Гавриил Антонович
Матвеев Владимир Васильевич
Финнов Михаил Петрович
Проценко Виктор Трофимович
Муханов Леонид Филиппович
Веселов Павел
>
Океан. Выпуск второй > Стр.40
Содержание  
A
A

Но не это его тревожило больше всего. Илья Ефремович был из тех людей, которые боятся не самой беды, а того, что она может быть неожиданной. Однако Илья Ефремович усилием воли подавил в себе тревогу, и мысли его потекли в ином направлении. Он стал размышлять о том, как говорить руководителю экспедиции о терпящей бедствие «семерке» во время капитанского часа. Капитанский час начинается в шесть часов вечера, в эфир выйдут все краболовные флотилии, и хорошо бы доложить о «семерке» как о терпящей бедствие. Но к этому времени надо ее во что бы то ни стало найти и поднять на мотобалки.

ВЕЧЕР. БЕРИНГОВО МОРЕ

Гигантская зыбь зашла в район промысла после обеда. Она мерно качала суда рыбаков и краболовов, поднимала и опускала могучие плавбазы с удивительной легкостью, словно они были игрушечные. Когда траулеры или маленькие сейнеры попадали в ложбину, за валами, за хребтами мрачной воды не выглядывали даже мачты. Но проходило несколько секунд, и вот показывался на гребне нос, полубак, и наконец целиком показывалось все суденышко, которое в то же мгновение, задрав корму и отчаянно вращающийся на воздухе винт, стремительно скользило вниз и снова пропадало с поля зрения.

А ветра почти не было.

Евгений Михайлович, которого поселили в представительской каюте, сидел на диване, закутавшись в халат, и еле подавлял в себе тошноту. Он всегда плохо переносил качку, особенно такую: монотонную, изматывающую всю душу своим тупым однообразием.

«Хлипкий я моряк», — думал начальник крабофлота, искоса поглядывая на своего собеседника, старшину Семеныча, который никак не реагировал на качку, как гора возвышался над дюралевым тонконогим стулом, прикрепленным к палубе по-штормовому, растяжками. От старшины веяло спокойствием и силой. И всегда он был таким, сколько знал его Евгений Михайлович. Ну, сегодня, ясно, старшина почти не устал, потому что работу прервали из-за зыби. Но Евгений Михайлович не один раз видел старшину и после того, как он работал сутками без перерыва.

Однажды было такое дело. Ловцы четырнадцать часов били краба, а потом вернулись на плавзавод, и отдыхать им не пришлось. Распутчики их мотобота окончательно зашились с сетями. Груды безнадежно запутанных сетей лежали на вешалах, а около них шевелились, как сонные мухи, распутчики. Аннушка, бригадир распутчиков, со слезами бросилась к старшине: «Мои, Семеныч, на ногах уже не держатся, и завтра ставить будет нечего». Старшина велел Аннушке сварить ведра два кофе и поставить их на вешалах и пришел на помощь со своими ловцами. Все пили кофе пол-литровыми кружками и работали до двенадцати ночи. Иногда кое-кто засыпал на ногах. Кончились, значит, у человека силы. Таких отправляли на отдых, а в двенадцать ночи разошлись по каютам все, кроме Семеныча и Аннушки, которые трудились до утра, и все сети были распутаны и аккуратно набраны, кроме двух витков. Утром неунывающий старшина разбудил своих ловцов и вышел с ними в море.

— Железный ты мужик, — с искренним восхищением сказал Евгений Михайлович. — Впрочем, у вас тут все подобрались такие. Что в ловецком, что на обработке!

— Точно, — охотно подтвердил старшина, — лови́ться с нашими можно!

— Пожалуй, вы по крабофлоту будете первыми.

Старшина закрутил головой:

— Не кажи, Михайлович, гоп…

— В августе, после путины, скажешь сам.

— Тогда могём.

— Ты осторожничаешь, Семеныч. Отчего так?

— Другие ведь не лыком шиты. Могём мы, а могёт Ефимов.

— Ефимов! — воскликнул Евгений Михайлович и свистнул. — Он в пролове, дружище. У него кадры не те, потом сам говорил — полоса! Жалко его, но тут я уверен, первое место «Никитин» не возьмет. Дай бог, план взяли бы, и то хорошо!

— Он сам на полосу вошел, сам выйдет из нее. Не такой мужик!

— Какой это?

— Ты што, Михайлович, не знаешь?

Евгений Михайлович покачал головой и задумался. Его поразили слова старшины: «Он сам на полосу вошел, сам и выйдет». А что, тут есть логика. Несколько лет назад никитинцы во главе с Ефимовым были признанными лидерами на крабофлоте. Крепкий там сложился коллектив, а потом он стал распадаться, и началась полоса неудач, невезения. Почему, в чем тут вина капитан-директора, в опыте и знаниях которого сомневаться не приходилось? «Сам на полосу вошел…» Зазнался? Нет, не в характере Ефимова зазнаваться. Он всегда выдержан, спокоен и все же допустил в чем-то ошибку. И с нее все началось.

Начальник крабофлота хорошо знал стиль работы капитан-директора Ефимова. Главное для него — доверие и руководство своими непосредственными помощниками. Это довольно узкий круг людей: главный инженер, старпом, завлов, начальник цеха обработки и еще несколько человек, роль которых на краболове помельче, но тоже очень важная. Каждый из них целиком и полностью отвечает за свой участок работы, и у каждого есть свой круг помощников. Скажем, у завлова — старшины мотоботов, у начальника цеха обработки — мастера. Короче, Ефимов в своем воображении четко видел структуру управления большим и разнообразным коллективом флотилии и не позволял себе командовать помощниками своих помощников, справедливо считая, что он не может быть сторуким. «Я не имею права вольно или невольно переключать на себя мелкие диспетчерские функции своих подчиненных, с которыми те не справляются, — утверждал Ефимов. — Я никогда не буду бросаться сам гасить всевозможные пожары, погрязать в текучке. Иначе мне некогда будет думать о главном».

И все же он увяз в текучке, думал начальник крабофлота. Началось это незаметно, с того времени, когда от него стали уходить по разным причинам его ближайшие помощники, а достойной замены им не было. Борис Петрович, начальник цеха обработки, оформился на пенсию, и на его место встал случайный человек. Завлов ушел заместителем директора берегового рыбкомбината. Тоже никуда не денешься, надо ему расти. А вот об этом Ефимов не думал, как не думал, что не вечен на флотилии и Борис Петрович…

Евгений Михайлович вспомнил, как к нему два года назад приходил завлов и сказал, что его приглашают на береговой комбинат, но уходить он не хочет, и стал намекать на то, что его устроило бы место главного инженера на «Никитине». Тогда главным инженером на «Никитине» был старый приятель Ефимова, хороший, добрый человек, но вялый и малоинициативный. Это знали все, в том числе и завлов, и завлов, как видно, давно метил на место главного инженера, и было бы правильным взять его, поощрить этим, но Ефимов не захотел обижать своего старого приятеля. И зря.

Похоже на то, что Ефимов несколько растерялся, когда лишился завлова и начальника цеха обработки — великолепных организаторов и специалистов своего дела. Лишь тут он увидел непредвзятыми глазами главного инженера и со свойственной ему решительностью нашел повод уволить его, но было поздно. Коллектив «Никитина» начал стремительно обновляться. Ведь с завловом ушли на комбинат и некоторые старшины, ловцы. Те, которые привыкли к завлову, сработались с ним. Борис Петрович такого урона не нанес флотилии. Он ушел один в свой маленький уютный домик на берегу Амурского залива. А на его месте появился человек, которого сразу невзлюбил Ефимов. Уж очень он решительно ставил мастерами своих людей, не считался со старыми кадрами, воспитанными Борисом Петровичем. Так, он хотел заменить и приемщика крабов Савченко, честнейшего, но несколько высокомерного человека, но тут Ефимов встал на дыбы, не позволил заменять приемщика крабов.

— Как у них там сейчас? — тихо спросил Евгений Михайлович, и старшина встрепенулся, не понимая вопроса.

Но на него невольно ответил пришедший в ту же минуту капитан-директор:

— Извините за беспокойство, но очень важное дело. Получена радиограмма от начальника экспедиции. Там у них разыгрался сильнейший шторм, и один мотобот с «Никитина» терпит бедствие. На борту двенадцать человек во главе со старшиной Карповичем.

ВЕЧЕР. ОХОТСКОЕ МОРЕ

Навалившись на румпель всем телом, Карпович думал лишь об одном: чтобы бот не развернуло бортом к волне. А ход у бота был плохой, мотор то сбавлял обороты, то с натугой набирал их, и тогда суденышко ложилось на нужный курс. В рубке моторист вспоминал всех богов и пытался найти причину неровной работы мотора.

40
{"b":"167366","o":1}