Эту сложность испытал и такой честный офицер Октябрьской революции, как Бахметьев, который должен был по приказу реакционного начальника арестовать большевика, человека, которому он симпатизировал, которого знал как прекрасного знатока минного дела, человека, который только что спас его самого при взрыве миноносца.
Но вступавшие на честный путь служения революционной родине такие командиры, как Бахметьев — минный офицер на «Джигите», Сейберт — судовой минер, командир «Джигита» Константинов, Гриша Болотов, уже не испугаются трудностей службы и будут исполнять свой долг, не жалея жизни.
Они нашли общий язык, они накрепко сдружились с моряками-большевиками, и эти большевики являются для них примером нового отношения между командой и командиром, нового понимания того, что происходит в мире.
Старший минер унтер-офицер Семен Плетнев, который из старшины-минера становится командующим флотилией на реке и после гражданской войны — командиром дивизии, так же как комиссар Федор Ярошенко, как рулевой старшина Павел Ситников, артиллерист Лайцен, — люди нового, победившего мира, организаторы, строители Красного Флота.
Их не обманешь, их не запугаешь. Сейчас, когда вспоминаются те годы, кажется совершенно необыкновенным, как русские люди смело, уверенно, самозабвенно шли на самые небывалые трудности, преодолевали страшные преграды, осиливали сильнейших врагов, подымали дух у слабых, вдохновляли храбрейших.
Казалось, что в любом случае, на севере или на юге, крепко вооруженные корабли белых или интервентов всегда одержат верх над красными кораблями, не сравнимыми с ними по силе вооружения, по уходу, по тоннажу.
И, однако, мы видим, как сражаются умело, стойко, умно красные моряки, как они одерживают победу, как они заставляют врага отступить. И, руководя боевым духом этих храбрых людей, предводительствуемых офицерами-патриотами, большевики-комиссары воспитывают в походах и сражениях новый личный состав, умело цементируя отношения между командирами и командой.
На флоте начинаются новые отношения, и те командиры, которые думают скрыть свое настоящее чувство к переменам и не показать враждебности к новому, не могут приспособиться к революционному порядку, какие усилия в этом отношении ни употребляют.
Как ни менялся притворяющийся красным командир «Степана Разина» Безенцев, чистокровный старорежимный офицер по всем повадкам, он все-таки раскрылся до конца. А он применял много хитрости в своих отношениях с командой. Сначала он говорил офицерским языком старого времени, потом заговорил по-простецки и вовсе перестал нажимать на команду. Потом стал держаться командиром, но уже не прежним, а самым форменным красным, он даже начал ходить в рабочем платье, командовать на «ты», грубоватым голосом выражать красные, революционные мысли. Но ничто ему не помогало, потому что его белогвардейская сущность ощущалась не только комиссаром, но и маленьким салажонком. Он не успел перебежать к белым, но его единомышленники Гакенфельт и барон Штейнгель отлично ужились в стане врага, и то, что они плохо кончили, — это уже приговор истории, и не только по отношению к ним. Малиничев, который бежит к англичанам, расстрелян по всем правилам охранения, потому что с монитора приняли его катер за плавучую мину.
Колбасьев показывает жизнь на английском корабле. И там есть люди с разным отношением к совершающемуся в России, и там не очень-то симпатизируют перебежчикам. Наоборот, подчеркнуто любезно отношение английских командиров, например, к послушнику Амвросию из Нижнего монастыря, бывшему старому моряку, боцману с «Генерала Адмирала», который заставил английского капитана крейсера поставить крейсер на фертоингову скобу во избежание аварии.
Если в дореволюционное время на корабль могли попасть офицеры, выходцы из не рабочих семей, то революция выдвинула командиров из самых народных глубин.
Колбасьев хорошо рассказал историю такого командира в повести «Салажонок». Это история о том, как делаются моряком с юности. Мальчик-сирота Васька Саженков после приключений в отряде анархиствующего Чигиря попадает на настоящий боевой корабль. Его встречают, как ему кажется, фантастические люди. И вся обстановка вокруг неожиданна и удивительна. На его глазах землеотвозные шаланды «Буденный», «Красная звезда», «Свобода» превращаются в канонерские лодки. Капитаны мирных пароходиков становятся военными моряками.
И Васька Саженков начинает сам преображаться в Салажонка. Он ведет жизнь, полную боевых тревог, опасностей, приключений, неожиданностей. Плоские косы и песчаные берега совсем по-другому являются перед ним — покрытые десантом, в разрывах снарядов, в море плавают черные смертельные шары-мины, с воздуха бросают бомбы самолеты. Многообразие мира, окружающего салажонка, хорошо описано Колбасьевым. От командующего до маленького сигнальщика показывает он флотилию. Ничего, что корабли странные и маленькие, — великий дух революционного героизма ведет их к победе. У них однородные команды — моряки четырех морей, но одной революционной крови. Ничего, что среди этого множества людей есть негодные, трусливые, даже способные на предательство, — революция ведет свое хозяйство строго и сурово, во всем разбирается с беспристрастным, внимательным подходом судьи, который дорожит человеческой жизнью и человеческой судьбой.
В этом мире растет маленький салажонок, впитывая его дух, подчиняясь его законам, усваивая науку моряка. От страниц повести идет шум моря, ветра, запах моря, морских ночей, приносящих благоухание прибрежных садов. Повесть пахнет порохом, солью, арбузами…
Колбасьев хороший рассказчик. Он был увлекательным собеседником, который мог рассказать много веселых, остроумных морских историй. Он хорошо знал летопись морских войн и путешествий. Если бы не роковая случайность, он написал бы, я уверен, несколько книг для юношества, которые стали бы любимым чтением молодежи. Он мог представлять целые сцены в лицах, полные доброго юмора, который и сейчас присутствует в иных его рассказах.
Но голого пафоса в его рассказах никогда не было. Он не любил, как и его герои, громких слов. Его краткая, выразительная изобразительность убеждала лучше длинных описаний.
Вот как кончается «Салажонок». По пустынной стенке в порту идет огромный начальник дивизиона Дудаков и рядом с ним — маленький сигнальщик Салажонок. Они идут, как два военных моряка, как два участника боевых исторических операций флота. Салажонок принят в эту воинственную, сложную семью. Он стал своим. Он стал военным моряком. Он заслужил это почетное звание.
Пройдет время, и автор скажет про него:
«Он увидел, к чему флот пришел, увидел Азовское и даже Черное море освобожденным от врага. Он остался на флоте и сам стал командиром».
Повести и рассказы Сергея Колбасьева рассказывают о временах славных первых лет Октябрьской революции, о людях, которые защитили завоевания Октября от всех врагов, научились управлять кораблями и пушками, научились перевоспитывать людей и создавать моряков нового — Красного Флота.
Когда молодой, неопытный капитан парохода «Владимир» Володя Апостолиди по трагической случайности привел пароход не туда, куда надо, и поставил всех перед лицом позорного плена, он, не находя выхода, застрелился.
Первый его самостоятельный рейс оказался для него и последним. Но разве растерялись старые, опытные моряки, бывшие на его пароходе пассажирами? Сейберт вступил в командование. Через старые минные поля, под налетевшим шквалом пароход стал уходить от английского крейсера.
«Мы пройдем», — сказал Сейберт, у которого в характере много сходства с самим автором, пишущим про моряков «Владимира».
«Разве все последние годы они не шли с таким же головокружительным ветром по такому же огромному, клокочущему морю? Они должны были дойти, и они дошли. В ноль часов они отдали якорь в Новороссийске».
Они отдали якорь в советском порту.
Наступили другие, мирные будни военного флота. Потом пришли годы новой войны, страшные по трудностям и по испытаниям для флота годы второй мировой войны. Река Шпрее в центре Берлина увидела победоносных советских моряков. Они совершали походы по морям и океанам. Они были моряками надводных кораблей, подводниками, они сражались на морях, на реках, под водой, в морском небе.
