— Мы делаем, что можем, Мак…
— А какого дьявола ты торчишь у телефона? Думаешь, я помогу тебе отсюда, из-за сотен километров? Беги, поднимайся сам в воздух, но заставь его сесть на землю, негодяй!..
Генерал бросил трубку на рычаг и снова, обессилев, осел в кресло.
В кабинете наступила тишина. Тяжело дыша, молчал генерал. Молчали ученые-физики. Правда, они не слышали, что говорил Грегг, и потому знали меньше генерала, но одно было им ясно: в эти мгновения решается судьба миллионов людей, десятков городов, сотен фабрик и заводов, быть может самой столицы страны. Наконец молчать стало невозможно, надо было чем-то заполнить пустоту, В которой зрела чудовищная катастрофа.
— Простите, генерал, — заговорил профессор Хантер, очень худой, высокий, жилистый человек с квадратной головой, поросшей редкими, жесткими, прямыми, как на щетке, волосами; наиболее выразительными на его лице были очки с очень сильным увеличением — из-за толстых стекол глядели на собеседника нечеловечески-огромные глаза. — Простите, генерал, при чем тут… рефлекс?
— Ре-флекс? — рассеянно переспросил Макклиф, его мысли были сейчас далеко. — А-а, рефлекс… — он с трудом сосредоточил свое внимание на вопросе Хантера. — Это такие самолеты… рефлексные самолеты…
Телефонный звонок.
— Да-а? — кричит в трубку Макклиф. — Ну что? Ну что, Грегг? Это не Грегг? Так какого же черта!.. Не смейте звонить мне по пустякам!..
После некоторого молчания профессор Хантер возобновил разговор.
— Вы сказали, генерал: рефлексные самолеты…
— Да, да, — подхватил Макклиф, он уже и сам рад возможности не думать о том, что творится сейчас на базе Милтаун, на него находит лихорадочная болтливость. — Представьте себе: внезапное нападение, боевая тревога! Самолет должен подняться в воздух с такой же быстротой, с какой, к примеру, палец отвечает на прикосновение к раскаленному металлу! Мгновенная, как рефлекс, реакция на сигнал боевой тревоги! Вот почему эти бомбардировщики, несущие ядерную бомбу, мы называем рефлексными…
— Значит, это… происшествие в воздухе случилось именно с таким рефлексным самолетом, несущим на борту водородную бомбу? Насколько мне известно, генерал, одна бомба этой серии превосходит по разрушительной силе все взятые вместе бомбы, сброшенные за пять лет второй мировой войны обеими воюющими сторонами. Не так ли?
— Совершенно верно, профессор! — восторженно вскричал генерал, позабыв, видимо, что эта бомба готова сейчас слизнуть с американской земли целый штат.
— А случалось у вас ранее нечто подобное с рефлексными самолетами?
— Как вам сказать, профессор? — Генерал готовил уклончивый ответ, но его смутили глядевшие на него в упор нечеловечески-огромные глаза Джорджа Хантера. — Н-да, случалось. Однажды пилот обронил бомбу из-за неисправности пускового механизма, в другой раз самолет столкнулся в воздухе со своим бензозаправщиком, а с полгода назад один рефлекс загорелся в полете и рухнул на землю. Однако до сих пор бог хранил Америку от великой беды. Но сегодняшний случай… безумец с бомбой на борту… — Последние слова, сказанные им самим, вернули генерала к действительности, и он заорал грубым голосом: — Какого дьявола молчит этот идиот Грегг? — Он нажал кнопку на столе, в кабинет быстро вошел адъютант. — Джонни, дай мне Милтаун, да только живей!..
Телефонный звонок опередил адъютанта. Генерал схватил трубку и сделал адъютанту знак удалиться.
— Да, да! Говори же, говори, Грегг! Что, что? О, посадили на аэродром… Нашло просветление?.. Штурман?.. Застрелен?.. О, черт! А бомба, бомба была заряжена? О, господи… — Лицо генерала расплылось в идиотической улыбке. — Ну, спасибо тебе, Грегг, спасибо… — Но тут, опамятовавшись, он снова пришел в бешенство. — Что я сказал тебе: спасибо? Считай, что это слово не было сказано! Вот что, Грегг: я снимаю тебя с должности и предаю военному суду! Да, да, суду!.. Не виноват? А кто виноват? Я, что ли, усадил сумасшедшего на рефлекс?.. Ах, президент виноват? Ах, конгресс? Пентагон? Ученые виноваты?.. Ду-рак!..
Генерал бросил трубку на рычаг и громко рассмеялся.
— Слыхали, господа? Грегг уверяет, что мы все виноваты в том, что сумасшедший пилот едва не испепелил целый штат! И президент, и конгрессмены, и бизнесмены, изготовляющие на своих заводах ядерные бомбы, и мы, командование, и вы, наука! Видно, старина Грегг с перепугу превратился в красного!
И генерал снова расхохотался от счастливой уверенности, что бог и на этот раз уберег Америку от великой беды.
— Насколько я понимаю, ваш бедный Грегг очень близок к истине!
Эти слова произнес профессор Гарри Нельсон, лауреат Нобелевской премии, пожилой человек, одетый в элегантный летний костюм, с легкой сединой, венчающей, подобно нимбу, его высокий лоб, с ярко-голубыми глазами.
Генерал, прищурясь, внимательно и очень серьезно посмотрел на Нельсона.
— Согласен с вами, — сказал он с вызовом. — В известном смысле Грегг, конечно, прав. Как американцы, мы все в ответе за безопасность и военное могущество нашей страны!
С полминуты длилось молчание, затем заговорил Хантер — ровным голосом, словно читал по готовому тексту.
— Генерал, мой коллега Нельсон и я просили вас о свидании не для того, чтобы играть с вами в слова. Мы еще не успели сказать вам о цели нашего визита, как узнали из вашего телефонного разговора, что на территории Соединенных Штатов вот-вот готово было разразиться бедствие, равное по разрушительной силе второй мировой войне, и что предотвратить это чудовищное бедствие способен лишь господь бог. Я не верю в бога, генерал, и считаю, что своим спасением от катастрофы страна обязана слепому случаю. Случай, как известно, всегда слеп, у него нет ни расчета, ни эмоций, ему безразлично, поглотит ли ядерная бомба целый штат или пощадит его. Но, слушая ваш телефонный разговор, я сказал себе: нельзя допускать, чтобы люди, руководящие великой страной, в том числе и вы, генерал, каждодневно подвергали ее народ гибельной угрозе под тем предлогом, что это необходимо для его безопасности. Вы уже целых десять лет стращаете американский народ ядерным нападением со стороны потенциального противника, но вы скрываете от народа — в этом мы с Нельсоном только что убедились собственными ушами, — что этим агрессором в первую очередь являетесь вы сами. Разве не американский летчик, по собственному вашему признанию, сбросил на американскую землю первую водородную бомбу и она не взорвалась лишь по воле случая? Разве не американский самолет, несущий на борту водородную бомбу, столкнулся в воздухе с американским бензозаправщиком и взрыва не последовало опять-таки лишь по счастливой случайности? Разве не обезумевший американец, вооруженный водородной бомбой, летал только что над американской землей и вам лишь с великим трудом благодаря случайному просветлению в сознании этого безумца удалось свести его на землю и обезвредить? Обратите внимание, генерал: все случай, случай, случай…
— А если даже и не случай спас нашу страну, генерал, а сам господь бог, — вставил Нельсон, — то ведь нельзя же без конца испытывать терпение господа бога!
Генерал сидел злой и непреклонный, он был сейчас воплощением профессиональной военной тупости, недоступной живому слову.
— Ядерный мир — это неудобный мир, — сказал он наставительно, — но он все же лучше, чем коммунизированный мир!.. Я полагаю, господа, — добавил он сухо, — что вы явились ко мне по поводу вашего нового метода разделения урана? Рад сообщить вам, что на разработку этого метода ассигновано одиннадцать миллионов долларов. Кроме того, принято решение отпустить сорок три миллиона долларов на постройку опытного завода…
Ученые переглянулись, и Джордж Хантер, подняв на генерала свои огромные, под толстыми стеклами, глаза, сказал:
— Нет, генерал, мы явились к вам не по поводу нашего нового метода. Мы явились, чтобы сказать вам: отныне мы прекращаем всякую исследовательскую работу в военно-атомной промышленности. Мы не желаем более участвовать в преступных действиях правительства и военного командования Соединенных Штатов. Если бы до сегодняшнего визита к вам у нас еще оставались какие-нибудь сомнения в принятом нами решении, то сейчас от них не осталось бы и следа…
