— Я допускал такую возможность, начальник, — робко возражает помощник. — Я своевременно послал запросы во все концы страны…
— Ну, ну!
— Ничего утешительного, начальник. Ни один из этих «доджей» не пересекал за последние пять дней границ графства ни в ту, ни в другую сторону. Ведь эти старые, военных лет, «доджи», начальник, все наперечет, и потому ошибка исключена.
— Чудеса! Истинные чудеса! Что же, по-твоему, нарушитель сквозь землю провалился или вознесся на небо вместе со своим грузовиком?
— Мы продолжаем поиски… Сейчас Джибсон и Тауэрс…
— На дьявола сдались мне твои черепахи Джибсон и Тауэрс! Надо мной, черт побери, тоже сидит начальник, и он треплет меня за шею, — начальник звонко шлепнул себя ладонью по жирному, в складках загривку, — треплет меня за шею, как гончая зайца! В конце концов эти Крайтоны не последние люди, Дик, с этим надо считаться! К тому же проклятая пресса…
— Я считаюсь, начальник.
— Плохо считаешься, Дик, плохо… Что там еще? — крикнул начальник в сторону приоткрывшейся двери.
— Вас спрашивают, начальник.
— Кто такой?
— Мистер Чарльз Уоткинс.
— Какой еще там Уоткинс?
— Говорит, по важному делу.
— По какому такому важному делу?
В это время чья-то рука решительно отстранила секретаря от двери, и в кабинет ступил скромно одетый молодой человек среднего роста, широкий в плечах, с чистым узким лицом и очень выразительными, чуть печальными глазами.
— Чарльз Уоткинс, — сказал он просто. — Мне надо поговорить с вами, мистер Фаулер, по интересующему вас делу.
— Кто вы такой? — хмуро спросил начальник. — И кто дал вам право врываться без разрешения в мой служебный кабинет?
— Повторяю: Чарльз Уоткинс. Журналист, отдел уголовной хроники, газета «Наблюдатель».
Начальник открыл было рот, но посетитель сделал рукой отстраняющий жест.
— Мне от вас не надо никаких сведений, да их и нет у вас! Я имею в виду дело Крайтонов. Я хочу поделиться с вами с в о и м и соображениями.
— Вы что, родной внук Шерлока Холмса? — усмехнулся начальник. — В таком случае дело Крайтонов не для вас! Обыкновенное нарушение правил езды по автострадам. Уж мы как-нибудь разыщем нарушителя без вашей помощи, мистер Холмс. Желаю вам всего доброго!.. — И начальник всем корпусом повернулся к помощнику, давая понять посетителю, что аудиенция окончена.
— Нет, уважаемый, вы выслушаете меня, — твердо сказал Уоткинс. — Иначе я поднимусь на третий этаж, и вы горько раскаетесь в своей невежливости и недальновидности.
— Плевать я хотел на ваши угрозы, — явно струсив, сказал начальник. — Если я и выслушаю вас, то лишь снисходя к вашей молодости. Я и сам когда-то играл в Шерлока Холмса, правда, я был тогда на десяток лет моложе вас. Выкладывайте!
Уоткинс не спеша уселся возле рабочего стола начальника.
— Прежде всего откуда вы взяли, мистер Фаулер, что гибель Крайтонов — результат нарушения правил езды по автострадам, совершенного неизвестным водителем?
— Откуда, любезный? — высокомерно переспросил начальник. — Из анализа всех данных этого дела и отсутствия каких-либо противопоказаний. — Он с иронической улыбкой, относившейся к посетителю, взглянул на своего помощника. — Так я говорю, Дик?
— Так, начальник.
— А я утверждаю, — сказал Уоткинс дрожащим от сдержанного волнения голосом, — я утверждаю, что Крайтоны — жертвы преднамеренного убийства.
— Да неужто? — усмехнулся начальник. — Кто же и с какой целью убил их?
— Этого я не знаю, но со временем надеюсь узнать. Пока мне ясно одно: искать следует не случайного нарушителя правил езды, а сознательного убийцу, избравшего машину в качестве орудия убийства.
— Ну что же, попробуем встать на вашу точку зрения, — с притворной терпимостью сказал начальник, твердо уверенный, что сейчас по всем пунктам разгромит этого самозваного следователя. — На чем основываете вы ваше утверждение?
— А вот на чем! — азартно сказал молодой человек. — Потрудитесь только внимательно меня выслушать, Как известно, люди по-разному воспринимают одни и те же факты и обстоятельства, в зависимости от своего отношения к ним. Для вас гибель супругов Крайтон — обыденный случай из практики, не возбуждающий у вас ровно никаких эмоций. В согласии с установленным порядком вы направляете на место аварии следователя, а также технических и медицинских экспертов, столь же равнодушных к Крайтонам, как и вы сами. Что застают они на месте? Супруги Крайтон лежат, поверженные на землю: мистер Крайтон мертв, миссис Крайтон еще жива, но у нее раздроблены кости черепа, она в бессознательном состоянии. При поверхностном взгляде и характер ранений и явственные следы от колес грузовика, съехавшего с асфальта на пешеходную дорожку, указывают на то, что они стали жертвами автомобильной аварии. Произошла авария либо по неопытности водителя, либо потому, что водитель был в нетрезвом состоянии…
— Ей-богу, не понимаю, чего вам еще надо! — торжествующе прервал начальник. — Вот и я только что нарисовал Дику ту же картину. Что, правду я говорю, Дик?…
— Правду, начальник…
— Разумеется, правду! — досадливо сказал Уоткинс. — Я как раз и доказываю вам, глубокоуважаемый мистер Фаулер, что это ложная, неверная картина преступления. Мысль, лишенная эмоции, нетревожимая совестью, останавливается, застывает на самой поверхности явления. У меня же было определенное отношение к Крайтонам — с ними дружили мои покойные родители, много рассказывали мне о них, и я имел возможность оценить их исключительные моральные качества…
— Ах, вот что, — с подозрительным видом сказал начальник. — Тогда все понятно…
Что, собственно; было понятно мистеру Фаулеру, осталось его тайной. Уоткинс в ответ на эту реплику только взглянул на него с чуть приметной улыбкой и продолжал:
— Естественно, что их нелепая гибель больно ударила меня по сердцу. И когда я, отчасти по собственному почину, отчасти по заданию редакции, занялся этим делом, то привнес в него живое чувство, личную заинтересованность. Я внимательно ознакомился со всеми вашими материалами, мистер Фаулер, изучил фотоснимки, сделанные на месте преступления, экспертные заключения и пришел к бесспорному для себя выводу, «Крайтоны, — сказал я себе, — стали жертвами искуснейшего, опытнейшего водителя, а вовсе не водителя-новичка или пьяницы, которому море по колено. След, оставленный колесами на пешеходной дорожке, не зигзаг, вычерченный волею случая, а точно расчисленная кривая, выполненная твердой рукой убийцы!..»
— Уж очень вы красиво разговариваете, юноша, — сардонически сказал начальник.
— Возможно, — согласился Уоткинс, — лишь бы не в ущерб истине! Надо вам сказать, мистер Фаулер, что я любитель автомобильного спорта, немного гонщик и потому кое-что смыслю в зигзагах и кривых. Впрочем, если бы ваши технические эксперты были живыми людьми, а не чиновниками, выполняющими докучную для них обязанность, они, несомненно, увидели бы то же, что увидел я. Вместе со мной поразились бы они виртуозному искусству водителя, сумевшего обратить огромную, тяжеловесную машину в орудие убийства, не уступающее по гибкости кинжалу…
— Ну, знаете, — прервал начальник, — мне уже изрядно надоели ваши красивости! — Он повернулся к своему помощнику. — Что ты на все это скажешь, Дик?
— На что, начальник?
— Ну, на всю эту… версию?
— Право, не знаю. — Дик пожал плечами. — Что-то в этом роде говорили мне и Джибсон с Тауэрсом… Возможно, тут есть какой-то резон…
— Ре-зон… — передразнил начальник. — Ничего тут нет!
— Разрешите продолжать? — спросил Уоткинс.
— Сокращайтесь, сокращайтесь, молодой человек, вы и так уж отняли у меня уйму времени.
— Итак, мистер Фаулер, вы и ваши эксперты сами преградили себе путь к раскрытию преступления, решив, что Крайтоны погибли от банального «несчастного случая», какие на дорогах Англии происходят каждый день, если не каждый час…
