До «Медведей» из центра ехать минут сорок. Даже сейчас, когда основной поток машин хорошо устроенных в жизни граждан схлынул в их как на конвейере штампованные спальные районы. Машину изредка потряхивало, когда колеса перепрыгивали торчащие из асфальта и булыжника рельсы. Трамваи не ходили уже много лет, во всяком случае, Настя не помнила, чтоб она когда-то видела трамвай на улицах Питера, однако, странное дело, рельсы почему-то не разобрали. То ли денег городским властям жаль было, то ли для поддержания исторического вида. Неизвестно. Хотя, кому он теперь нужен этот исторический вид? Туристов приезжало все меньше и меньше. Только японцы с упорством паровоза прилетали целыми аэробусами, все фиксировали на видеочипы и спустя неделю-другую жизнерадостной толпой заползали обратно в аэробус и отчаливали на свои острова.

Город в этот час был пуст и уныл. Под мерное шуршание шин и мысли о японцах Настя задремала. Разбудил ее громкий возглас таксиста:

— Приехали, конечная.

— Поезд дальше не идет, — пробормотала себе под нос Настя.

— Почему, идет. — ответил таксист, — Только за дополнительную плату.

— Да иди ты, — сказала Настя. — Ты чего, шуток не понимаешь?

— Ладно, давай, давай… — поторопил ее водитель. Глянув в открытую дверь машины, Настя поняла почему — из бара плавно вываливалась (именно вываливалась, а не выходила, ходить они уже не могли) кучка достигших совершенно невменяемого состояния парней. Единственным проявлением активности с их стороны был страшный шум.

— Так ты выходить будешь? — поинтересовался таксист. — А то вот этих я ждать не намерен. Хакеры поганые!

Шофер повертел головой в поисках места, куда сплюнуть в подтверждение своей неприязни к обдолбанной молодежи, но, так и не найдя, шумно сглотнул.

— Это не хакеры. Хакеры народ вроде как интеллектуальный, в таком виде по улицам не ходят.

— А мне оно, знаешь, по что… Выходи давай.

— Ладно, ладно, иду уже. Мужики пошли — девушку и защитить некому уже.

Таксист отвернулся. Видно было, как у него играют желваки. Все-таки стыдно стало. Хотя, конечно, он прав — зачем ему ввязываться в разборки дикой молодежи, ради чего? У него, небось, семья есть, дети. Далась ему Настя-то.

У жутковатой толпы, наконец, хватило сил отделиться от двери. На какой-то очень короткий момент они замерли, не понимая, что делать дальше. Настя в этот момент быстро проскользнула в помещение кафе, здесь уже было безопасно, здесь никто не тронет. Своих в «Медведях» в обиду не давали. А она, вроде как, своя. Сзади послышался восхищенный возглас, и толпа опять загудела, быстро удаляясь от дверей кафе. И тут же, с ревом и пробуксовкой тронулась машина, на которой Настя сюда приехала. Она улыбнулась — успел смыться водила.

Кафе как обычно походило на улей. Сильно прокуренный, немного ненормальный в своем хаосе, но все-таки именно улей. Совершенно разношерстные личности сновали туда сюда, от стола к столу, о чем-то договаривались, тут же передоговаривались с другими, пересчитывали доли дохода и при всем этом не забывали выпивать, курить и, как принято это называть у официальных органов, употреблять наркотики. Кто-то замер в полной неподвижности у стойки с компами. Они были в Сети. Вряд ли что-то ломали по-крупному, здесь таких пасли непрерывно. Скорее — просто развлекались, соревновались, кто быстрее завалит какой-нибудь никому не нужный локейт с хитровыпендренной защитой, которую хозяин локейта обычно считал непревзойденной. Как правило, превосходили за минуту или около того.

Знакомый ежик прически время от времени всплывал около барной стойки. Судя по резким и беспорядочным движениям, Сашка Свифт уже успел прилично выпить, но не более допустимой нормы — в таких случаях он обычно уже не дергался, а впадал в некое подобие транса, из которого выходил медленно и плавно. Настя направилась к нему. Вокруг Свифта сновали трое незнакомых парней достаточно подозрительной наружности. Лица у всех троих были серьезные до неприличия, все они имели совершенно одинаковые прически «под первый номер» и беспрерывно перемещались из стороны в сторону, от чего Свифт постоянно крутил головой, пытаясь обращаться к кому-то одному. Удавалось это ему плохо, похоже, он потерял всякую надежду отличить одного собеседника от другого, однако продолжал активно оборачиваться, хотя выражение лица у него сделалось кислое. Энтузиазма у него не убавлялось. Он верещал не умолкая, брызгал слюной и периодически начинал активно помогать себе руками. Обычно это значило, что предполагался хороший заработок. Он называл это рекламной атакой на заказчика.

Настя подошла к нему и присела на соседний стул. Секунд двадцать Свифт еще продолжал верещать, потом, узнав ее, вдруг замолк и сделался еще более серьезным.

— Ну вот, я же вам говорил, — удовлетворенно улыбнувшись, заявил он бритоголовой троице, кивнув в направлении Насти.

— О чем? — спросила Настя.

После последних слов Свифта трое серьезных парней как-то вдруг потеряли всякий интерес к нему и обратили свои взоры на Настю. Ни один мускул не дрогнул ни на одном из лиц. Они оставались все также молчаливы, лица их ничего не выражали, отчего девушке сразу сделалось неуютно и даже немного страшновато. Она поежилась на стуле, как будто пытаясь выползти из-под цепких взглядов незнакомцев. Пауза затягивалась.

— О чем говорил? — снова спросила Настя у Свифта, не сводя глаз с бритоголового, который медленно передвигался из стороны в сторону прямо перед ней. Остальные двое тоже курсировали, словно астероиды на орбите, справа и сзади от нее. Это очень раздражало, но, видимо, именно такого эффекта троица и добивалась.

— Ну, я же говорил, — снова повторил Свифт, удовлетворенно хмыкнув. — Ну, вот она. А то — сомнения у них какие-то. Ты товар принесла? — спросил он, обращаясь уже к Насте.

— Какой еще товар? — спросила она.

— Как это какой? — возмущенно поинтересовался Свифт. Глаза его забегали, а на лбу стала появляться испарина. Неожиданно Настя поняла, что он просто-напросто боится. Этих троих. Разве что, в штаны еще не наложил. — Я же тебе наводку давал. Ты файлы принесла? Где тебя вообще носит? Уже четыре дня не видно.

Настя напряженно пыталась вспомнить о той наводке, которую Свифт ей действительно давал, с ужасом понимая, что не помнит ничего, кроме фразы «большие бабки» и названия «Мацушита». Потом до нее начал доходить смысл сказанного Свифтом — четыре дня! То есть, она висела в Сети четыре дня! Что же там было? Что-то было, но что? Не могло же за четыре дня ничего не происходить. И как она все же выбралась оттуда? Ведь, если бы все было так просто, то с чего бы нормальному человеку торчать в Сети четыре дня?

Мысль о прошедшем времени настойчиво отдалась в желудке Насти громким урчанием, которое услышали даже курсирующие из стороны в сторону бритоголовые. На долю секунды они замерли, Настя это заметила, потом снова возобновили броуновское движение. Нет, с этими живыми астероидами Свифт пусть разбирается сам. Есть-то как хочется!

— Слушай, Саша, я есть хочу — помру сейчас. Ты бы мне чего купил, а то денег практически нет. — Настя состроила жалобную гримасу, не переставая краем глаза следить за перемещающейся троицей.

— Ты это… — Свифт, похоже, потерял нить разговора, — чего купил-то? Ты где была?

— Подумать надо. Сейчас я тебе ничего сказать не могу. Есть очень хочу. Правда.

— Дык, это… — мысли у него никак не могли упорядочиться, — Ты не мне, ты вот этим, — он кивнул на бритоголовых, — господам, расскажи.

— Ну, положим, с господами я вообще не знакома. Так что с ними ты уж как-нибудь сам разберись. Только сначала мне — еды.

— Так, они же…

— Е-да, — по слогам произнесла Настя. На самом деле, господа беспокоили ее почти так же сильно, как пустой желудок. Но пока никаких воздействий, кроме тоски в глазах в ожидании Настиного ответа, с их стороны не предпринималось. Скорее всего, пока.

— Берлогу, — не сводя с Насти затуманенного взгляда, крикнул Свифт в сторону бармена.