— Когда придет время, — с утвердительной интонацией повторил слова человека за тем концом стола Джордж.

— Спасибо, что нанесли мне визит. Вы свободны, — сказал Мастер. Чувствовалось, что он зол, но кодекс чести не позволяет ему изменить тон. Джордж понимал, что за такое дерзкое поведение его могли попросту убить, но логично предположил: если его не убили до сих пор, значит, не собираются этого делать и дальше. Значит, он им очень нужен. Скорее всего, пока. Но какое-то время у него точно есть. Может, день, может, неделя, а может, и год.

Джордж коротко поклонился, практически одной головой, и, развернувшись, уверенной походкой отправился к лифту, двери которого уже услужливо открылись. За все время ухмылка так и не сползла с его лица.

На лифте он поднялся к себе, на семьдесят второй. В лаборатории сотрудники встретили с явной радостью и облегчением, что все обошлось, — все-таки слухи поползли, ведь все видели утреннюю сцену с охранниками в фойе. Но какая-то натянутость в отношениях чувствовалась. Фингал под глазом и пунцовая шишка на лбу не способствовали снятию напряженности. Но спрашивать никто ничего не стал. Все упорно делали вид, что ничего необычного не произошло.

Первым делом Джордж затребовал принести себе завтрак. Меню не уточнял, просто сказал, чтобы несли побольше. Еда появилась быстро и не менее быстро исчезла, будучи проглоченной им практически в непережеванном виде. Теперь, когда чувство голода на время отступило, можно было заняться работой. Но не обычной лабораторной. Сегодня было не до этого. Рутину выполнят сотрудники и без него. Сегодня в первую очередь необходимо было разобраться с этими чертовыми взломами. И Голос! Нужно снова найти его. И в конце концов Голос поможет ему разобраться в происходящем. Голос теперь с ним заодно.

Джордж позвал к себе Франца. Тот прибежал, как всегда, всклокоченный и с кучей идей. Но вид у него был уж очень озабоченный. Что-то грызло его. Что-то он скрывал. Что-то, что ему не нравилось, что расстраивало его, но поделиться этим своим открытием он или стеснялся, или был вынужден скрывать факт, поскольку сам был в нем замешан.

Джордж поинтересовался, есть ли какие новости по технологии, которую Франц позавчера испытывал на кроликах. Как давно это было — позавчера. С тех пор многое изменилось.

Франц коротко ответил, что с кроликом все в порядке. Это на него было совершенно не похоже. Обычно Франц пускался в длительные пространные объяснения, в рассказы обо всех мельчайших подробностях эксперимента. Но не сегодня. Сегодня его мысли занимало что-то еще. Джордж решил выяснить — что.

— Франц, скажи, — спросил Джордж, — что у тебя произошло?

— Да, собственно… — замялся Франц.

— И все же?

— Я чувствую себя виноватым, шеф. Но я боюсь. У меня ничего нет, кроме этой работы. Это моя жизнь.

— Но никто не собирается отбирать у тебя работу, насколько я знаю, — сказал Джордж.

— Да, но… В общем, в том, что сейчас происходит с вами, возможно, виноват я.

— То есть? — Джордж был настолько удивлен этим признанием, что даже не придал значения тому, что, по идее, Франц не мог знать, в чем причина происходящего с его шефом.

— Ну, я насчет того взлома…

— Откуда ты знаешь про взлом? — только тут Джордж понял, что Франц слишком много знает.

— Да бросьте, шеф. Все эти тайны… У нас все через пару часов тайной быть перестает. Слухи.

— Так, и что со взломом? — спросил Джордж. Все же у него остались сомнения, что насчет слухов Франц говорил правду.

— Ну, накануне этого случая я проводил один эксперимент… Ну, вы понимаете, несанкционированный. Идея пришла, я дождаться не мог, а решение было так близко…

— Ближе к делу, — прервал его лирику Джордж, — так что ты сделал?

— Я подключил к Сети Маверика.

— Мышь?!

— Ну да. Только перед этим я внедрил в него биософт с программой взлома. Причем она накладывается на собственные интеллектуальные данные. Но я же не знал, что Маверику вздумается виртуальные ходы прогрызать в стенах. Хорошо, что у него нет хакерских мотиваций. Но дырку он практически догрыз. А потом его почему-то выбросило из Сети. Я не понял, почему так случилось, возможно, синапсы…

— Подожди, подожди, — прервал его Джордж. Вот теперь Франц был похож на самого себя. Теперь он, как обычно, не мог остановиться, объясняя, что он изобрел и как это работало. — Как ты подключил мышь к Сети?

— Да просто. Через нейроконтакт. Я его уже давно Маверику вживил. И управляющую программку биософтом установил.

— Но как мышь может воспринимать образы виртуальности?! У мышей же нет образного мышления!

— Ну, если честно, не знаю. К нему ж в голову не залезешь.

— Ладно, я разберусь, — сказал Джордж, — никто тебя не тронет. Про своего взломщика никому не рассказывай. Но попытайся все же выяснить, как он подключается к виртуальности. Только в локальной сети. Чтобы он больше ничего не прогрыз.

— Ага.

— И скажи, чтобы меня никто не беспокоил.

— Хорошо, — сказал несколько повеселевший Франц и вышел, плотно закрыв дверь в кабинет Джорджа.

Джордж опустил голову на руки. В виртуальном мире происходило нечто невообразимое. За последние два дня стремительно разрушались, отваливаясь большими кусками, все его представления об известной с раннего детства Сети. Что-то шныряло по виртуальности, снося все на своем пути. Оно смогло выбросить его, Джорджа, в реальность каким-то совершенно непостижимым образом. Мыши подключались к виртуальности! Это же уму непостижимо. И Голос. Да, это, пожалуй, было самое таинственное. И, Джордж был уверен в этом, Голос пришел не из этой вселенной. Во всяком случае, не из человеческой Сети. Правда, ни про какую другую сеть Джордж никогда ничего не слышал. Хотя, памятуя о Маверике, возможно, скоро будет сеть мышиная.

Ситуация становилась все более запутанной. И он должен в ней разобраться.

Джордж резким движением воткнул черный штекер в разъем нейроконтакта и вошел в виртуальность.

Пройдя коротким темным коридором, Настя и Мухомор попали в зал. Довольно большой и просторный, но совершенно темный. Огромное эллипсоидное пространство освещалось лишь светом из бара и несколькими свечами, горевшими вокруг чего-то, смутно напоминавшего икону. Присмотревшись, Настя поняла, что там, в глубине алькова, окруженного горящими свечами и гирляндами цветов, судя по всему — искусственных, на стене висит фотография мужчины лет сорока с хитрым выражением глаз. Именно фотография, причем даже, кажется, черно-белая, а не современная стереопроекция. Лицо человека на портрете показалось Насте смутно знакомым, но понять, кто это, она так и не смогла. Помог ей в этом Мухомор.

— Вот те на! — удивился он. — Так это ж наш старикан Чип-то! Только тут он сильно помоложе и без бороды-то.

Теперь и Настя узнала в человеке Чипа. Сколько же этой фотографии лет? Никак не меньше тридцати пяти. Может, даже больше. И почему здесь старого нейрокибернетика почитают чуть ли не богом? Вон, целый храм в его честь возвели. И название-то какое — «Знамя Революции». Название скорее и вправду сам Чип придумывал.

Внутри клуба было тихо. Сейчас, в разгар дня, посетители сюда не заходили, однако двери не были заперты. Видимо, прийти в клуб могли в любое время.

— Ну что, — спросила Настя у Мухомора, — ждать будем здесь или пойдем погуляем? До пяти еще пара часов.

— Даже не знаю. На Калькутту-то посмотреть интересно, но как-то здесь небезопасно, — ответил Мухомор. — Лучше давай здесь подождем.

— Ну, давай здесь. Что-то ты стал так о безопасности волноваться. В Питере тебе вроде нормально было на улице жить.

— Так то в Питере-то. Там — дом. И там я сам по себе.

— А тут — по ком?

— Хм. А тут я с тобой. Чип тебя беречь наказал-то. Так что лучше давай здесь подождем. А там видно будет. Может, еще насмотримся на эту Калькутту — осточертеет.