Листики салата выпали из кебаба Мика на кофейный столик. Он собрал их в кучу.

– Можно спросить? У тебя с Крисом все в порядке?

Софи уставилась в свою тарелку. Что означает этот вопрос? Он о чем-то догадывается? А если он спросит ее напрямую: что у нее с Ангусом? Сможет ли она, глядя ему в глаза, соврать?

«Так, спокойно, – подумала Софи. – Ничегоэтот вопрос не означает. Это было всего лишь раз. Единственный раз».

– Крис действительно выглядит очень подавленным, – продолжал Мик. – Я видел слезы у него на глазах, когда мы помогали этой женщине.

Софи почувствовала, облегчение, небольшое, но облегчение.

– Он постоянно такой после того, как его избили. Думаю, у него посттравматический стресс.

– Ему нужна помощь.

– Я говорю ему об этом каждый день, но все заканчивается ссорой.

Софи почувствовала, как на глаза набегают слезы. Она была благодарна Мику за то, что он отвел глаза, сделав вид, что рассматривает плакат по гигиене и охране труда, прикрепленный к стене.

Через некоторое время он снова посмотрел на Софи.

– Софи, с ним будет все в порядке.

Софи кивнула, боясь произнести хоть слово, чтобы не расплакаться.

Когда Софи вернулась в свой дом в Глэдсвиле, Крис был в кухне. Она бросила сумку на пол и заглянула в гостиную. Лачлан, увидев Софи, ухватился за край манежа, подтянулся вверх и встал на ноги. Софи подошла к малышу и взяла его на руки.

– Ах, мой мальчик! Кто тут мой самый любимый малыш?

От тепла ребенка Софи почувствовала, как все переживания этого трудного дня отступают на задний план.

С ребенком на руках она пошла в кухню. Крис сидел за столом, склонившись над тарелкой. Софи улыбалась, глядя на Лачлана. Мой славный сыночек.

– В стиральной машине была кипа белья.

Холодность тона Криса вернула ее на землю.

– Вот досада, я забыла развесить его сегодня утром, вздохнула Софи» – Займемся этим сейчас?

Она уткнулась носом в лоб Лачлана.

– Мы займемся? Хм, мы? – Крис недовольно ухмыльнулся. – Уже все давно сделано, – сказал Крис.

– Ах, вот как. Спасибо. – Софи вскинула брови, не сводя глаз с Лачлана. – По крайней мере мы хотя бы разговариваем друг с другом.

Крис даже не повернул головы в сторону Софи.

– А что, мы не разговариваем друг с другом?

– А как еще это можно назвать?

– Мы были на работе. У меня есть дела. Мне нужно о многом подумать.

– В последнее время ты слишком много думаешь.

– Я же говорил тебе: у меня много работы.

– Да, я знаю, и еще я знаю, что тебе не дают покоя ограбления, эта шумиха в прессе и все такое.

Крис ничего не ответил. Софи подумала, что, даже не желая ссориться с Крисом, она говорила с ним резко, чтобы вызвать его на откровенный разговор. С одной стороны, Софи осознавала, что разговор может пойти Крису на пользу, что если Крис расскажет о наболевшем, даже если ей придется провоцировать его на это, то ему станет легче на душе. А с другой стороны, Софи замирала от ужаса, представляя, как Крис спросит: «Ты хочешь знать причину? Настоящая причина состоит в том, что я знаю, что ты сделала!» Но в глубине души, как ни цинично это звучит, она сама хотела, чтобы так произошло. Она не могла выносить этого напряжения, нести груз этой тайны и постоянно испытывать чувство вины, ей необходимо поговорить обо всем открыто, так же как, по ее мнению, Крис нуждался в том, чтобы излить душу и избавиться от своих проблем.

Софи заметила, что Крис готовил лазанью.

– Разве мы не идем сегодня в «Джунгли»?

– Мне не хочется никуда идти, – ответил Крис. – Я полдня потратил на составление отчета о происшествии в банке. У меня раскалывается голова.

– А как же Дин?

– Я ему уже позвонил. Он сказал, что не имеет ничего против, если нас не будет.

– Я обещала Мику и Джо подвезти их домой.

– Ты можешь пойти одна, – Крис выдавил соус в форму для выпечки. – Если хочешь.

Софи и сама не знала, чего она хотела. Отправиться в бар – означало на время уйти из дома, где было неуютно от молчания, от нежелания говорить друг с другом, от отчужденности, которая словно стеной разделила их. Находиться там, где был Ангус, в отсутствие Криса было ничуть не лучше. Каждый раз, встречая Ангуса, она притворялась – для нее самой это было, как резкая пощечина: в глубине души она испытывала желание снова и снова видеть его, вспоминать о том, что между ними произошло.

Нет.Софи нежно прижала Лачлана к себе. Я не собираюсь продолжать в том же духе. Это слишком опасно. И совершенно неправильно.

Крис выкладывал слоями мясо и листы теста для лазаньи. Софи внимательно изучала лицо Криса, а тот даже не взглянул на нее, не поинтересовался, что она решила.

Он ничего не знает, иначе не вел бы себя так безразлично, не отпускал бы ее одну туда, где, и он это знает наверняка, будет Ангус.

– Может, я и пойду, – сказала Софи.

Крис неопределенно пожал плечами.

– Как знаешь.

Софи с Лачланом ушла в гостиную и села на диван. Семейную жизнь можно было сравнить с минным полем. Последние пять недель она ходила по нему с завязанными глазами.

Она вздохнула. По крайней мере, у нее есть Лачлан. Ребенок некоторое время неподвижно лежал у нее на груди, упираясь головой ей в шею. Софи вдохнула нежный запах малыша и подумала, на какой бешеной скорости проносилась мимо нее жизнь раньше, когда она, всецело поглощенная чередой стремительно сменяющих друг друга дел, не имела времени сесть и вздохнуть полной грудью. Наверное, то же должен был ощущать и Лачлан, которому приходилось оставаться то с кем-то из родителей, то с бабушкой – все зависело от того, кто и когда был на работе. Софи стоило бы перейти на неполный рабочий день, но нужны были деньги для погашения кредита. Впрочем, она пошла бы на это, даже если бы не хватало денет, – просто чтобы уделять сыну больше времени.

Она потерлась щекой о шелковистые волосики Лачлана на макушке. Ребенок обхватил ее за шею, и она поставила его на ноги лицом к себе. Маленькими ножками он топал по ее коленям, маленькими ладошками с растопыренными пальчиками, похожими. на морские звезды, тянулся к ее лицу. Она придвинула малыша поближе, и его ладошки уперлись в подбородок Софи, а пальчики легли ей на губы. Своими темно-карими глазами мальчик, не мигая, смотрел в глаза матери.

– Я люблю тебя больше всего на свете, и я всегда буду любить тебя, – сказала Софи сквозь его пальцы, и лицо малыша засветилось от радости.

Пятнадцать минут спустя она стояла под душем и крепко сжимала бутылку с шампунем. Еще девять недель назад в их доме царило счастье. Возвращение домой было радостью. Они с Крисом охотно распределяли между собой домашние обязанности, вместе заботились о Лачлане. Да, у них случались небольшие размолвки, но у кого их не бывает? И не случалось такого, чтобы они не помирились в тот же день. Но потом Криса сильно избили. Софи вспомнила, как он пришел в изорванной форменной рубашке с кровоподтеками и ссадинами на груди и шее, вспомнила его рассказ о том, как со своим напарником Дином Ригби он пытался задержать правонарушителя на темной улице в Сурей-хиллз. Дину досталось больше, чем Крису: он уже никогда не выйдет патрулировать на дорогах, поэтому сегодня вечером в баре будет вечеринка в его честь со сбором благотворительных пожертвований.

С того дня Крис сильно изменился. Ушел в себя. Проявлял намногоменьше интереса к общению. И к сексу тоже. Крис стал крайне вспыльчив, теперь ссоры возникали у них довольно часто. Да разве раньше они так ссорились?!

Тем вечером, когда она совершила тот глупый поступок, они тоже поссорились. Софи снова завела разговор о том, что Крис должен обратиться за психологической помощью. Крис ответил, что есть вещи, которым разговорами не поможешь. Софи потребовала объяснений, но Крис промолчал, и она поняла, что ему просто нечего сказать. И напрасно, потому что Крис принялся обвинять Софи в ее стремлении контролировать их жизнь, и не только его, но и жизнь Лачлана, а значит, их сын будет расти маменькиным сынком и возненавидит ее за это.