— Я так счастлива! Ты не представляешь, какой у меня сегодня день! — говорит Геральдина.
— Теперь пойдем ужинать.
— Да, нам нужно торопиться. И потом в овраг! Луна светит… Я забыла в школе плед. Если бы ты знал… если бы ты знал…
— Что?
— Мне кажется, уже целая вечность прошла, как ты ко мне прикасался, Оливер. Когда ты смотрел на меня. Я люблю тебя, Оливер, я люблю так сильно…
— Если мы сейчас не пойдем ужинать, это бросится в глаза. Я не могу себе этого позволить. Тем более с девочкой. Шеф только этого и ждет.
— Да, Оливер, да, я уже иду. Ты совершенно прав. Я знаю, что ты меня не любишь…
Должен я на это отвечать?
— …а эту женщину, которой ты браслет…
На это нужно отвечать:
— Это неправда!
— Нет, это правда… Я не знаю, кто она… Я совсем не хочу знать… до тех пор, пока ты не скажешь мне, что я сказала Вальтеру.
— Что?
— Уходи. Убирайся. Оставь меня в покое.
Бедный Вальтер, если бы ты знал!
Бедные люди. Если бы они все знали…
Это ведь счастье, когда так мало знаешь…
Глава 13
Триста детей ужинают. Школьная столовая расположена в подвальном помещении главного здания. Много длинных столов. Мы должны есть в два приема, по сто пятьдесят человек, так как зал больше не вмещает.
Столы накрыты очень изящно, и воспитатель или учитель присматривает, чтобы никто не ел как поросенок. Чаще всего позади нас садится шеф и ест с нами. Я слышал, что в прошлом году он разрешил есть вместе мальчикам и девочкам. Чтобы они чаще общались и усваивали лучшие манеры, предполагаю я. Но это вряд ли поможет. В нынешнем году шеф пытается добиться этого, применяя другую систему. Девочки сидят слева, мы сидим справа.
Вы не представляете, как много служащих в интернате. Кухарки. Девочки, сервирующие столы (они нас обслуживают), мойщицы посуды, кухонные работники.
Приготовление еды для трехсот детей! Трижды в день! Шеф говорит, когда показывает мое место:
— Постепенно я впадаю в уныние, Оливер.
— Как так?
— Персонала не хватает. Все убегают. Внизу в Розбахе казарма. Она переманивает у меня людей. Я плачу, сколько могу — бундесвер увеличивает плату постоянно! Девушки точно посходили с ума, все крутятся с юношами из казарм. Если так дальше пойдет, будете скоро сами и картошку чистить, и посуду мыть, и сервировать!
Во время этого ужина произошла история с Ганси и Рашидом, маленьким принцем. Представьте себе: большие ребята и малыши сидят за столами как попало. За моим столом сидят Ноа, Вольфганг и еще несколько юношей. Один стул рядом со мной свободен. Конечно, Ганси тотчас берет курс на него и хочет сесть, тогда шеф говорит:
— Нет, Ганси. Ты у нас уже высокий, и у тебя друзья среди маленьких ребят. Садись по ту сторону. Кроме того, ты обрадуешь Али.
— Начихать на Али, — отвечает Ганси сквозь зубы.
— Я этого не слышал, — произносит шеф. — Но в следующий раз я это услышу, Ганси, понял?
Маленький калека кивает, при этом он смотрит на меня, и его глаза снова вспыхивают.
— На этот стул сядет Рашид, — говорит шеф. — Господин Гертерих сказал мне, что он так пожелал. Так как, очевидно, сегодня ночью Оливер что-то сделал для него. Верно?
— Без понятия, — говорю я и смотрю на маленького принца, который так элегантно одет, словно пришел на официальный дипломатический прием.
— Я не хочу ябедничать, — говорит принц по-английски.
— Я тоже не хочу, чтобы ты ябедничал, — говорит шеф. — Я знаю, что происходит. Господин Гертерих рассказал мне, это было настоящее свинство с вашей стороны, Ганси и Али. Пожалуйста, Рашид, садись…
— Большое спасибо, — говорит принц и садится между Ноа и мною.
— …А ты пойдешь на ту сторону за стол Али, — говорит шеф.
Ганси отступает. Уходя, он бормочет мне:
— После ужина мы еще поговорим.
Как в плохой криминальной истории! Но, несмотря на это, я ощущаю комок в желудке…
Рядом с моей тарелкой лежит красная роза. Вольфганг и Ноа уже сострили по этому поводу, прежде чем я сел с Рашидом.
— Пожалуйста, оставьте Оливера в покое, — говорит принц.
— Мы ведь не думаем о нем зло, — говорит Ноа. — Любовь, любовь…
— Я не имею понятия, откуда взялся этот цветок, — говорю я неуверенно.
Вольфганг и Ноа переглядываются, а потом смотрят в сторону Геральдины, которая сидит очень далеко от нас за столом девочек, и лицо ее теперь становится пунцовым.
Вероятно, я заслужил это.
Я хочу, чтобы Рашид, Вольфганг и Ноа после ужина вместе со мной пошли в «Квелленгоф». Это глупо, но постепенно я начинаю бояться Геральдины. У нее не все в порядке с головой, она на все способна. Сейчас она снова смеется этим безумным тяжелым смехом, и все видят это…
Только не скандал. Я беру розу, нюхаю ее и улыбаюсь в ответ. После этого она наклоняется над своей тарелкой и ест, а я успокаиваюсь. Все больше и больше я думаю о том, что за дерьмовая жизнь была бы, если бы не было Верены, которую я увижу послезавтра, в четверг.
Вокруг расхаживают девочки-официантки и подают нам блюда. Когда я перевожу взгляд на Геральдину, то встречаюсь с ней взглядом, и потому я редко смотрю в ее сторону или вообще не смотрю. Мне незачем наживать новых врагов, и я не знаю, о чем известно Ганси, который с Джузеппе, Али и парой рослых парней сидит рядом со мной и так осматривает меня, что я готов упасть замертво на месте, если взгляды будут продолжаться…
Теперь перед каждым из нас тарелка, на которой лежат три редиски и четыре сорта сыра. За столом начинается обмен:
— Дай мне твой эмментальский, а ты получишь мой жерве.
— Мне хотелось бы горгонзолы. Ты можешь взять мой эмментальский.
И так далее. Такие здесь обычаи.
— Ты ведь любишь больше камамбер, — говорит Ноа Вольфгангу, пододвигает ему свой кусок и получает от кивающего Вольфганга кружок гарцского сыра.
— Гарцский нравится мне больше всего, — поясняет Ноа.
И снова Геральдина смотрит на меня. Она сияет. Я вижу, как Вальтер отбрасывает свою салфетку и выходит из зала. Я вижу, как маленький горбатый Ганси смотрит на меня. Я вижу, как Геральдина рассматривает меня. Я почти давлюсь своим куском сыра.
Глава 14
— Черт возьми, ведь это сказал шеф: тебе не разрешается сидеть рядом со мной, не я это сказал, Ганси, — говорю я.
Я повторяю это третий раз. Мы стоим перед главным зданием под старыми каштанами, и луна ехидно светит зеленым светом сквозь ветви. Другие ученики уже ушли, ужин закончился. Я еще раз прочитал книгу, которая имела великолепное название: «Бедность, уродливость, зло». Мне надо подумать над этим названием, так как Ганси с искаженным от ненависти лицом смотрит на меня. Бедность и уродливость, очевидно, действительно делают человека злым.
— Мне наплевать, посадил меня шеф где-либо в другом месте или нет! Ты мой брат! Ты должен был меня защитить!
— Я тебя? Как?
— Ты должен был сказать: «Я настаиваю на том, чтобы Ганси сидел рядом со мной». Но нет, ты заткнулся! Конечно, принц — это совсем другое дело! И поэтому ты вчера вечером защищал его от меня!
— Я защищал его не потому, что принц — это что-то отличное от тебя, а потому, что ты ополчился против него.
— Но ты мой брат!
— Это не имеет значения.
— Нет, имеет! Брату или сестре ты должен всегда помогать и защищать их — иначе какой смысл в этой игре?
Кричат совы.
Верена Лорд…
Сказала ли она уже своему мужу, что ждет ребенка?
— А теперь я хочу тебе еще кое-что шепнуть, Оливер: красную розу рядом с твоей тарелкой положил я.
— Ты?
— Ты думаешь, Геральдина такая глупая? Ты считаешь, она хочет вылететь? Ты не заметил, как она покраснела, когда другие увидели цветок?
Это, по словам моего «брата», было только маленькое предостережение, я должен знать, что меня ждет, если я не буду всегда его поддерживать.
Я уставился на него.
