Одинцов притормозил, аккуратно объехал брошенную «хонду», снова нажал на газ, разгоняя машину до привычных тридцати километров в час. Ехать быстрее было равносильно игре в русскую рулетку: конечно, могло и повезти, но с равной долей вероятности можно за следующим поворотом присоединиться к очередной груде искореженного металла, раньше бывшего железками на колесах. Поэтому путь до Челябинска, обычно занимавший около пяти часов, тянулся уже третий день.

Мужчина вздохнул, потер переносицу. Приходилось внимательно наблюдать за дорогой, которая без должного ухода превратилась за последний месяц в набор ям и колдобин, залитых водой. Иногда ему приходила в голову мысль, что эта трасса являлась лучшим доказательством развала страны. Днем это казалось забавным. Ночью — не очень.

Он сбросил скорость, аккуратно вписывая тяжелую машину в поворот, стараясь держаться поближе к середине шоссе. Слава Богу, ничего, дорога пуста. Сергей прибавил газу, и грузовик покатился по неровной поверхности шоссе, слегка раскачиваясь.

Одинцов взглянул направо, потом налево, покачал головой. Как же ему надоел этот однообразный пейзаж за окном! Березовые леса, хвойные леса, поля, снова леса, болотца и опять леса, в которых не было и намека на движение. Все это в сером ноябрьском свете казалось покинутым и никому не нужным… Впрочем, так оно и было, разве нет? Страна пуста, белки и воронье стали хозяевами всего вокруг. Сейчас, когда на дорогах никого не было и некому поднимать пыль, налипавшую на ветки, они поблескивали чистой от дождя листвой, которая, надо заметить, уже почти полностью облетела. Еще немного и пойдет снег. Удивительно то, что он ещене пошел: обычно к середине ноября на обочинах высились сугробы. Хотя осень была на редкость богата дождями… может в этом причина? Он не знал, да и какая разница? Ленивые размышления от ничего не деланья. Интересно, а что будет твориться в городах, когда наступит зима?

Машина подпрыгнула на ухабине, Сергей вздрогнул, очнувшись от дремотного состояния, в которое он частенько впадал в последнее время. «Просто ты устал приятель», — подумал он. Плохо, что вести машину может только он да, с грехом пополам, Мишка. От Степаныча пользы не было никакой — во время того сумасшедшего прыжка через пролом в стене он кувыркнулся в кузове и умудрился сломать запястье правой руки. Само собой, вести машину он при чрезвычайных обстоятельствах смог бы (переключать передачи и рулить можно и одной рукой, гаишников, которым бы это не понравилось, больше не было), но какой смысл? К тому же и без того отвратительная дорога была так заставлена машинами, что иногда за десять минут мужику и с двумя руками хватало накрутиться баранкой до ломоты в плечах. Поэтому Степаныч ехал с недовольным видом в кузове, ворча на всех вокруг, словно они были виноваты в том, что он не держался хоть за что-нибудь во время злополучного прыжка.

Оставались еще девушки, но, как оказалось, ни та, ни другая, ни разу не сидела за рулем простой «легковушки», что уж говорить о вождение такого специфического автомобиля, как этот. Был еще Самарин, но, как понял Сергей, его просто никто не хотел пускать за руль. Они не спрашивали, умеет ли он водить, а тот и не думал заговаривать на эту тему: просто ехал, забившись в один из углов кузова, и то ли спал всю дорогу, то ли просто делал вид, что спит. В общем, приходилось меняться только с Михаилом, и эти четыре-пять часов в сутки за рулем выматывали почище тяжелого рабочего дня. Ночью, по молчаливому уговору, не ехали, предпочитая останавливаться и ночевать в относительном удобстве и комфорте, а не на голом полу кузова («кафешек», «шашлычниц» и прочих «обжираловок» по пути хватало). Все единодушно сходились во мнении, что ехать по шоссе ночью опасно из-за аварий, но, как Сергей предполагал, им просто не хотелось тащиться в темноте… в темноте, где могло скрываться что-нибудь похуже перевернутого посреди дороги «лэндкрузера». В общем, что-нибудь. Или кто-нибудь.

Сергей покачал головой. Да уж, кто-нибудь. Достаточно было посмотреть на их нового приятеля, Самарина. Если бы он тогда не поздоровался с Аней — она, как потом выяснилось, видела его в первый раз — так вот, если бы он тогда не поздоровался, открыв дверь, то хрен бы Сергей предложил ему «прокатится» вместе с ними. Достаточно было посмотреть на его лицо, чтобы понять, что с парнем не все в порядке… но что сделано то сделано. Не выгонять же его, в конце концов. Сейчас это равносильно убийству. Пусть уж едет, не мешает, к тому же и от него была определенная польза: Самарин знал окрестные места как свои пять пальцев. Проблем с ночлегом и едой у них не было, он всегда мог привести их туда, где было безопасно… или, во всяком случае, создавалось впечатление безопасности, что, в общем-то, тоже не малого стоило.

Сергей нахмурился, машинально кусая нижнюю губу. С Самариным было не в порядке, только дурак бы этого не понял. Достаточно поглядеть на его иссушенное, болезненно худое лицо. Именно болезненно. Самарин был болен… но вот чем — неизвестно. Если это была та самая зараза, то… Нет, лучше об этом не думать, такие мысли точно не дадут заснуть до полуночи, если не до самого утра.

«С другой стороны, — с мрачной усмешкой подумал Сергей, — каждый из них может быть болен, и сейчас, к примеру, в твоих теплых кишках, печени или легких разрастается какая-нибудь забавная штуковина. Как тебе такая идея? Поможет уснуть?»

— Твою-то мать, — пробормотал Сергей. Если некому тебя напугать, то всегда можешь рассчитывать на самого себя. Это, можно сказать, закон.

Одинцов объехал замерший у обочины рейсовый автобус, проводил его взглядом в зеркале заднего вида, но тот был молчалив и темен, как старый чулан. Если в нем кто-то и был, то выходить наружу и знакомиться они не спешили. Хотя, конечно же, автобус был пуст. Пуст, как все вокруг, пуст, как никому не нужная обертка от жвачки. Похоже, всю страну превратили в одну гигантскую обертку и выбросили за ненадобностью. А они как тараканы, скользящие по поверхности этого мусора в поисках чего-нибудь, что помогло бы им выжить.

— Слушай, приятель, ты сегодня явно в ударе, — со злостью прошептал Одинцов. — Решил, что самое время понагнать жути? Молодец, продолжай в том же духе и тогда единственным выходом будет крутануть руль на каком-нибудь мосту и сигануть всем вместе в реку. Как тебе такая перспектива? Не нравится? Тогда заткнись и веди машину!

Он и сам не заметил, как повысил голос, а когда до него дошло, то смущенно замолчал. Пожалуй, действительно дельный совет, как сказал бы Мишка — лучше помолчи, раз не можешь сказать ничего толкового. Сергей слабо улыбнулся, снова сосредотачиваясь на дороге, но в голове все равно мелькнула мысль, неприятная мысль… о том, что, может быть, вариант с мостом оказался бы и не самым худшим. Все зависит от того, что они найдут (или не найдут) в Челябинске.

Грузовик продолжал неторопливо катить по шоссе, обгоняя стелющуюся за ним тень. Было два часа дня. До Челябинска оставалось чуть больше ста километров.

Сергей выпрыгнул из кабины, помог спуститься Ольге. Она недоуменно оглядывалась кругом, словно еще не совсем проснувшись.

— Где это мы?

— Не знаю. До города ехать часа три, в лучшем случае — многие могли застрять на пути туда, если у них творилось что-то наподобие нашего.

— О чем ты?

— Военные, — коротко ответил Сергей.

— А… ясно.

Действительно, по большому счету других объяснений и не требовалось.

Из кузова выбрались Мишка и Вячеслав, помогли Ане. Все они выглядели не важно; еще бы, трястись сотню километров в кузове «Урала» мало приятного. Анна потянулась, ойкнула, потерла поясницу.

— Следующая очередь моя, — пробурчала она. — Такое чувство, что вся спина превратилась в одну сплошную мозоль.

На землю спрыгнул Самарин, и Аня отступила на шаг, не желая этого делать, но не в силах пересилить себя. Парень даже не взглянул на девушку, отошел чуть в сторону и уставился на землю. Сергей некоторое время смотрел на него, подумывая что-нибудь сказать, но в голову ничего не шло. Точнее, ничего цензурного.