— Добро пожаловать на наш рейс «Опасность — тире — Челябинск». Мы будем находиться в пути около часа, дорога обещает быть комфортной, но все же рекомендуем для вашей же безопасности пристегнуть ремни. Прохладительных напитков предложить не могу, но взамен есть возможность посмотреть какой-нибудь фильм, — он кивнул на подвешенную к потолку жидкокристаллическую панель телевизора. — Что скажете?

Обожженный рывком распахнул дверь и вошел в дом. Он равнодушно взглянул на труп дикого, лежащий в коридоре; чьи-то ноги в драных ботинках торчали справа, из гостиной. Некоторое время смотрел на них, на лице не отражалось никаких эмоций: ни удивления, ни любопытства, ни злости, ничего. Слева от входной двери слышались какие-то звуки, не то мычание, не то чавканье голодной коровы, жующей сочную весеннюю траву.

(Они ушли.)

Обожженный взглянул на стоящего за его спиной Шарфа. Кивнул, ничего не говоря. Все было ясно и так. Он бросил еще один взгляд на тело и пошел на кухню. Шарф и Очки последовали за ним вместе с двумя зараженными, которые сжимали в руках автоматы, подобранные в разоренной военной части.

Они сидели на кухне, большинство прямо на полу и жрали. Нет, они не кушали, не утоляли голод, они именно жрали: иначе назвать эту оргию было нельзя. На полу валялись разбитые банки, из которых дикиедоставали оливки, горошек, куски жирного мяса, варенье прямо руками, не обращая внимания на порезы. Неподалеку от разоренного холодильника распластались остатки вчерашнего торта с явственным следом чьего-то грязного ботинка прямо посередине. Впрочем, это не мешало одному из оборванцев периодически отрываться от поедания сырой, судя по хрусту, картошки, и запускать руку в месиво на полу, сочащееся малиновым вареньем, словно кровью. Обожженный некоторое время смотрел на это, и вдруг по кухне словно пронесся порыв ледяного ветра. Дикиеперестали жевать и посмотрели на стоящих в дверях с любопытством и ожиданием. Косматый мужчина, сидящий за столом и пожиравший палку колбасы, поднял голову и взглянул на мрачного Обожженного.

(Вы упустили их.)

Мужчина выплюнул кусок сервелата на стол, склонил голову на бок, на его губах появилась легкая улыбка.

(И что? Мы нашли еду. Как ты и обещал. И спасибо тебе, конечно же.)

Женщина — та самая, что с удовольствием уплетала гнилое мясо не далее как несколько часов назад — хихикнула диковатым смехом, продолжая пережевывать маслины. На ее изуродованном лице читалась хитрость вперемешку с ехидным превосходством.

(Мы договаривались, что вы поймаете тех, кто был здесь. Потом — еда.)

Мужчина в милицейской форме ухмыльнулся.

(Мы не умеем бегать быстрее автобуса. К тому же я не заметил, чтобы твои люди смогли как-то их задержать. Видимо, стрелки они еще те.)

Женщина опять хихикнула. Обожженный бросил на нее взгляд и смех тотчас прервался. Она беспокойно заерзала на табуретке и неуверенно взглянула на своего главного, своего Пастуха.

(Собирайтесь. Я знаю, куда они едут. С ними был похожий на нас, я почуял его. Мы должны их догнать, времени очень мало.)

Лохматый мужик нахмурился, его рука словно бы невзначай погладила рукоять топора, прислоненного к столу.

(Нам вроде как и здесь не плохо. Еды много. Тепло.)

За его спиной согласно забормотали остальные, он осклабился еще шире.

(Поэтому мы останемся, пожалуй. Нет, спасибо за предложение, но я…)

Движение Аниного отца было настолько быстрым, что никто толком ничего не уловил. Он развернулся вполоборота, выхватил у одного из ошеломленных зараженных из рук автомат и выстрелил от бедра, почти не целясь. По комнате прошелестел изумленный шепоток, все замерли, не в силах понять, что произошло. Бородатый мужик вытаращился на дымящийся ствол автомата.

(Что ты…)

Женщина, сидевшая рядом с ним, булькнула невнятно, из ее рта и того, что оставалось от носа, хлынула кровь, и она вдруг упала лицом вперед, судорожным движением руки сбив банку маслин. Маленькие зеленоватые плоды раскатились по столу и попадали на пол в абсолютной тишине. На спине женщины расплывалось кровавое пятно.

(Вставайте. Пожрете по дороге. Не заставляйте меня повторять.)

Бородач перевел взгляд белесых глаз на Обожженного, потом на автомат.

(Пожалуйста.)

И отец Ани оскалился в отвратительной улыбке.

(И что дальше?)

Обожженный взглянул на Шарфа, задавшего этот вопрос. Они стояли на улице, глядя, как вокруг бородача собираются его ублюдки. Со свинцово-серого неба сыпал снег, все сильней и сильней.

(Дальше?)

(Да, что дальше?)

Обожженный поднял голову и посмотрел на небо, сыплющее на землю свои замершие слезы. Закрыл глаза, не торопясь с ответом. Спустя несколько минут он посмотрел на Шарфа и ухмыльнулся.

(А дальше мы побежим.)

Вепрев дернулся от ощутимого толчка в плечо. Он открыл глаза, инстинктивно отклоняясь в сторону и поднимая сжатую в кулак руку, готовый ударить того, кто угрожал ему. И едва не ударил, только каким-то чудом сдержавшись, хотя первая мысль, которая пришла в тяжелую со сна голову была — врежь ему, а потом скажи, что нечаянно, спросонья. Остановило капитана то, что этот псих, ухмыляющийся как сатир, скорее всего в ответ достанет пистолет и выстрелит ему в лоб.

— С пробуждением, капитан, — Малышев улыбался открыто и дружелюбно, только нездоровый блеск глаз говорил о каком-то странном, мрачном веселье. — Мы скоро будем в Челябинске. Каково, а?

Вепрев кивнул, приходя в себя, потянулся, поморщившись от хруста выпрямляющихся позвонков. «Вот уж не думал, что смогу уснуть», — мелькнула мысль. Хотя чего удивительного? Организм требовал свое. Может, оно и к лучшему — он чувствовал себя на удивление отдохнувшим.

— Хорошо поспали, капитан? — полковник с искренним любопытством смотрел на моргающего Евгения.

— Да, спасибо, товарищ полковник, — Вепрев спохватился и поспешно добавил: — Извините, что я вот так…

— Ничего, ерунда, со всяким может быть, верно? — Малышев махнул рукой, опять повторяй жест капитана. Евгений Вепрев дал себе зарок, что раз и навсегда отучится от этой привычки.

— Солдат, сколько до города?

Пилот кашлянул и доложил едва заметно подрагивающим голосом:

— Оценочное время прибытия — тридцать пять минут, — он замолчал, потом неуверенно добавил. — Погода ухудшается, товарищ полковник.

— Хм-м… — Малышев вроде бы в задумчивости пожевал губами, но Евгений видел, что тот странный блеск никуда не исчез, а стал еще заметней. — И что ты предлагаешь, парень? Садиться и переждать этот легкий снежок?

«Господи, соври ему, не говори, что нам надо остановиться», — подумал Вепрев. Он видел блеск глаз самозваного полковника, а этот пилот нет. Черт.

— Никак нет, товарищ полковник. Я просто предлагаю чуть-чуть снизиться, на всякий случай… возможно, мы даже сможем увеличить скорость.

Вепрев едва заметно выдохнул, полковник засмеялся:

— Отлично, солдат. Выполняй.

— Так точно, товарищ полковник!

Вертолет качнуло, и он плавно пошел вниз, борясь с порывистым ветром, который все крепчал. Где-то под ними продолжала ползти вперед колонна из пяти машин и двух бронетранспортеров.

— Вам неинтересно знать, что я задумал?

Вепрев вздрогнул и посмотрел на улыбающегося Малышева. Потом, кое-как справившись с собой, Евгений по возможности невозмутимо пожал плечами и ответил:

— Я думал, что когда придет время, вы мне сами все скажете.

— Да, точно, — Константин хохотнул, и Вепрева внутренне передернуло: в смехе звенели странные серебряные нотки.

— Можно сказать, что время пришло, — Малышев зачем-то взглянул на часы. — В общем, наша задача добраться до тех, кто в городе и… м-м… разобраться в причинах, почему они напали на нас.