Максим некоторое время смотрел на него, потом кивнул и слабо улыбнулся.

— Тогда больше не задавай дурацких вопросов, в дурацкие игры я не играю, — Николай подмигнул, улыбаясь, и снова начал собирать рюкзак.

— Спасибо, — Максим сам не знал, что хотел этим сказать, но Николай, кажется, понял и кивнул, ничего не ответив.

Они вышли на дорогу через пару часов, оставив шашлычку за спиной. Облака низко нависли над землей, похожие на бурдюки, наполненные грязной водой. Максим оглянулся назад, но города не было видно из-за редкого лесочка неподалеку. Странно, но он почувствовал не облегчение, как должен был бы, а грусть, почти тоску. Все-таки это был его город, а сейчас он убегал из Горецка как лиса из курятника, услышавшая приближающийся лай собак.

— Идем? — спросил Николай.

— Ага.

Максим застегнул куртку под горло и подхватил рюкзак (в нем теперь поверх всего лежал пакет с древесным углем и бутылка горючей жидкости для растопки). Они постояли с полминуты, вдыхая чистый после прошедшего дождя воздух, а потом неторопливо пошли по шоссе вдоль обочины на восток. Солнце ненадолго выглянуло из-за туч, бросило на них сонный взгляд и снова спряталось в своей пушистой колыбели из облаков. Было 10 часов утра, 14 октября 2012 года.

Вирус «Каин» оказался неуязвимым при текущем уровне знаний ученых. Начавшись с небольшой вспышки, эпидемия распространилась по всей стране с той же скоростью, с какой капля крови пропитывает клочок хлопковой ткани. Теперь правительство не могло отрицать, что ситуация сложилась катастрофическая; волей-неволей, но президенту пришлось выступать по телевидению с новым обращением к гражданам и признать сложившуюся чрезвычайную ситуацию близкой к критической. Его речь изобиловала призывами сплотиться перед лицом новой угрозы, как всегда делала русская нация в момент кризиса. Выступление было прочувствованным и пламенным, но, к сожалению, многие его не услышали: электростанции пустели с ужасающей быстротой, служащие местных телевизионных и радио станции были либо больны, либо мертвы, а у оставшихся в живых и еще здоровых были проблемы понасущней, чем слушать очередное вранье. В конце концов, многие и без бубнящего президента знали, что происходит на улицах городов.

Вирус косил всех без разбора. Часть умирала: в основном ослабленные хроническими заболеваниями, старики и очень молодые люди. Не от «Каина», нет, а от того, что постоянно меняющийся вирус изнашивал иммунную систему организма; в этом, надо сказать, «Каин» был похож на СПИД, только действовал немного иначе. Если человек не умирал, то становился безумным (но не безмозглым) существом, одержимым страстью убивать и заражатьвсе живое.

Толпы этих не-людей бродили по городам, в которых раньше жили, и искали новые жертвы. Они разоряли магазины с продовольствием, когда хотели есть; взламывали дорогие бутики наравне с магазинами «секонд-хенд», если им требовалось одеться или переночевать; вваливались в квартиры (если удавалось) и тащили все, что попадало под руку. Мародеры не отставали от зараженных, грабя все подряд и частенько поджигая места своих грабежей. По улицам поползли пожары, некоторые кварталы выгорели дотла, даже не смотря на влажную, холодную погоду. Иногда грабители сталкивались с группами зараженных, и тогда в ход шло оружие. Бывало, побеждали мародеры. Бывало — нет.

Армия металась в разные стороны, не зная, за что схватится. Приказы, поступавшие к исполнителям на месте, часто были противоречивы, а иногда и вовсе бессмысленны. Ничего не понимающие солдаты дезертировали сотнями, а потом и тысячами, охваченные страхом и беспокойством за своих родных. Некоторые умирали или заражались, некоторые, узнав, что в городах не осталось тех, кто мог бы применить закон, становились оголтелыми ублюдками, убивающими всех подряд только из-за того, что в ихруках появилась власть, которую они так желали. Перестрелки на улицах городов стали таким же привычным делом, как идущий по утрам дождь.

Назревающий на юге страны конфликт, который, казалось, неминуемо должен был перерасти в полномасштабную войну, затих как-то сам собой из-за того, что ряды солдат и с той и с другой стороны косила болезнь. Рядовые, напуганные неверными, но ужасными новостями, приходящими из России, разбегались кто куда. Горячие горцы сначала заявили, что русские применили против них новый, неизвестный вид бактериологического оружия, но узнав, какова ситуация в России, тотчас заткнулась.

Страна распадалась на глазах, умирали все принципы, которые делали государство государством. Анархия, царившая на территории страны, превзошла все мыслимые пределы. В данный момент любое государство, имеющее войска, могло напасть на корчащегося в агонии Медведя и сделать с ним все, что заблагорассудится. Да только это никому было не интересно — у всех без исключения хватало проблем дома.

Вирус распространялся по всему миру, перекинувшись на США, где, благодаря развитой инфраструктуре, «Каин» появлялся во все новых городах с просто ошеломляющей быстротой. Конечно, правительство Соединенных Штатов, знавшая из своих источников, что происходит в России, сразу же ввело в стране чрезвычайное положение. В города были посланы солдаты Национальной Гвардии, применялись жесткие карантинные меры, но вирус продолжал распространяться, пусть и с гораздо меньшей скоростью, чем вначале. Страна боролась с болезнью, как здоровый организм борется с инфекцией, но шансов победить аналог вируса иммунодефицита не было. Но у них хотя бы была надежда, которой уже не было у России: та оказалась ввергнута в анархию, раздираемая изнутри болезнью, мародерами, паникой, страхом.

29 октября Российская Федерация как государство в том смысле, в котором это понимает человек, перестала существовать.

Константин Малышев стоял в своем кабинете, перед картой Российской Федерации, сцепив за спиной руки. Его губы кривились в ироничной холодной улыбке. Все шло в ад. Все. А он был в самом центре того, что еще, возможно, удастся спасти.

Майор покачал круглой головой, вздохнул, сел за стол. Поглядел на ноутбук, даже притянул его к себе, но потом плюнул и оставил на месте. Не было никакого желания возиться со всеми этими докладами, отчетами, мнениями. И так было понятно, что все развалилось, причем развалилось именно тогда и именно так, как он и ожидал. Подтверждением этому была недавняя телеграмма, полученная от президента, этого надутого индюка.

Малышев прищелкнул пальцами и оттолкнул ноутбук в сторону. Нет, нечего терять время на всю эту ерунду. Надо было подумать, обмозговать все то, что сейчас — ну, вскоре — станет происходить здесь. От того, как точно он предугадает дальнейшее развитие событий зависит многое… Да что там многое — все! Поэтому нельзя ошибиться даже в малейшей ерунде. Игра должна была пойти по крупному, и надо знать, какие козыри на руках у тех, кто вскоре соберется за столом.

Он в нетерпении встал, снова подошел к карте, уставился на нее. Что же ему предпринять? Сейчас, когда получено последнее сообщение, открывались широкие горизонты, но, к сожалению не перед ним. Маслов, именно Маслов получал все полномочия по управлению маленьким лагерем беженцев. А он со старым сукиным сыном не в лучших отношениях, надо признать. «Как бы не получилось так, — мрачно подумал майор, — что я окажусь за бортом, на утлом плоту и даже без гребаных весел». С этим определенно что-то надо было делать, но что именно? Малышев со злостью хлопнул по карте. Самое поганое во всем происходящем, что он пока не видел возможности сделать задуманное. Абсолютно никакой возможности. Все шло своим чередом, и помешать этому было никак нельзя. Поэтому оставалось только одно — ждать. Чего ждать? Подходящего момента, конечно же. Как он делал всегда. Единственное, что ему может надоесть ждать, но такое можно понять. И так ждал дольше всяких разумных пределом.