Движение майора было настолько быстрым, что собравшиеся за столом не успели ничего понять. Сначала мэр отчитывал солдата, тряся перед его носом пальцем, а в следующую секунду вдруг навалился всем весом на стол и что-то орал. Чиновники вскочили со своих мест, ошеломленные внезапностью произошедшего. Майор медленно, словно бы ленивым жестом стянул с лица респиратор, обнажая тонкие губы, кривящиеся в неприятной, холодной усмешке. Увидев ее, Торопов отвел взгляд: вечером он говорил жене, что так мог улыбаться — если эту гримасу можно было назвать улыбкой — только полный псих.

— Слушай меня, жирная свинья. Я скажу это только один раз, и поэтому советую тебе заткнуть пасть и послушать, потому что я не люблю, когда меня перебивают. Мы берем ситуацию в свои руки, хочешь ты этого или нет. И ты должен благодарить Бога, что мы вообще помогаем тебе в решении возникшей проблемы, потому что если судить по твоему виду, то ты не сможешь даже вытереть собственную задницу, если неожиданно обделаешься. Поэтому отойди в сторону и не мешай нам делать нашу работу, понял? Я спрашиваю, понял?

Он ткнул уголком папки из кожзаменителя в лицо мэра.

— Да, да, я понял, понял! — крикнул тот и упал в кресло, прижимая к груди правую руку.

— Молодец. Поэтому делай все в точности, как написано на этой бумажке, и у нас все будет в порядке. Если же ты решишь, что слишком умный, то я снова приду к тебе, и на этот раз не вывихну палец, а сломаю. Мы друг друга поняли?

— Да, да, да, я понял, я понял… — простонал мертвенно-бледный мэр. Он не отводил взгляда от холодных карих глаз майора и от его тонкой улыбки.

Военный кивнул, натянул на лицо респиратор, развернулся на каблуках и пошел к выходу из кабинета. Чиновники отошли в стороны, стараясь не попадаться на пути этого несомненно сумасшедшего человека. Неожиданно майор остановился почти на самом пороге кабинета и сказал, не оборачиваясь.

— Да, еще одно. У всех здесь собравшихся может возникнуть вполне естественное желание рассказать о произошедшем… м-м… инциденте кому-либо. Так вот, не стоит этого делать, поверьте мне. Слухи имеют свойство распространяться совсем как зараза, а вам бы, я думаю, не хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал об этом мне. Полагаю, вы понимаете, о чем я говорю?

Он подождал несколько секунд, потом кивнул, вполне удовлетворенный тишиной за спиной и вышел за дверь.

— Да, и прими душ, толстяк, ты явно пахнешь не розами, — раздался уже откуда-то из коридора голос майора.

Чиновники переглянулись. Торопов подошел к замершему с открытым ртом мэру.

— С вами все в порядке, Иван Сергеевич, быть может стоит вызвать…

— Заткнись, — мэр пустыми глазами смотрел на приоткрытую дверь кабинета. — Заткнись, возьми листок и начинайте делать все, что там написано.

Во вторник промелькнуло всего несколько сообщений о распространении «кишечной эпидемии» в городе: вооруженные силы взяли под контроль средства массовой информации. Сейчас главным было не допустить распространения паники среди людей, но, что еще более важно, нельзя было, чтобы кто-то заподозрил в этом свое собственное правительство. Это было приоритетной задачей и основным, на что упирал президент, отдавая приказы. Но мало кого интересовали новости о какой-то болезни. Гораздо больше людей беспокоило происходящее на улицах. А происходило много чего интересного.

Нападения на людей участились, но местные власти не связывали это с эпидемией, да и не было для того причин. Кому бы пришло в голову связать воедино больных и агрессивных психов на улице? Да никому: скорее уж их принимали за алкашей и наркоманов, либо просто хулиганов, а между тем все пострадавшие становились вирусоносителями. Больных теперь отвозили в карантинный блок на территории местной войсковой части за городом, где им оказывали необходимую помощь… какую могли. Многих, кто только подозревалсяна возможность контакта с больными, изолировали в нескольких корпусах Санатория (так в городе называли закрытый военный городок) под круглосуточной охраной военных.

Сгоревшая больница послужила причиной долгих споров и бредовых слухов, но конкретно никто ничего не знал. Информация о том, что произошло с полусотней зараженных, с которыми одними из первых встретились Макс и Николай, не дошла до гражданских лиц. Сейчас эти вирусоносители были надежно спрятаны на территории уже упоминавшегося Санатория, где за ними пристально наблюдали и, по мере необходимости, ставили эксперименты, надеясь найти вакцину. В результате этих экспериментов большинство умерло во благо своей родины, но это было не важно. Все равно родственникам было сообщено, что несчастные скоропостижно скончались во время пожара.

С введением комендантского часа на улицы были высланы патрули солдат, что позволило контролировать нарастающую напряженность в городе. Все подозрительные или сопротивляющиеся без лишних слов отвозились в Санаторий. В результате этих стычек, несколько граждан было убито, еще больше покалечено. Но опять же, все это прошло мимо средств массовой информации: хотя бы это у военных получалось. Родственников задержанных извлекали из квартир и опять же транспортировали за пределы города, в карантинную зону.

Все выезды из города были перекрыты регулярными частями вооруженных сил. По приказу президента, были отключены линии междугородней связи и Интернет. Город оказался практически в полной блокаде.

В общем-то, армия худо-бедно, но контролировала ситуацию. К сожалению, вирус уже проник в Тюмень, Екатеринбург и другие соседние города. А там он получил возможность распространяться не менее (а может даже и более) быстро, чем в небольшом городке на юге Урала. Не смотря на все потуги военных, что-то изменить было уже слишком поздно.

Макс сидел на кухне, дожидаясь, пока закипит чайник, и смотрел в окно. Сегодня была среда, около десяти утра. То есть прошло всего сорок восемь часов с того момента, как Сержант насмерть сбил ту женщину в халате и как они встретили Аню. Всего лишь двое суток, но в городе все, похоже, разваливалось на куски.

Где-то кварталах в пяти от дома Николая Гладышева в небо поднимался столб дыма. Там что-то горело, горело с прошлого вечера, но никто не торопился тушить пожар. Максима это не удивляло — достаточно было посмотреть новости, чтобы понять: городским властям сейчас не до этого. Под окном прогрохотала машина, Максим вытянул шею и привстал с табуретки, но это был всего лишь военный «Урал». Сейчас кроме солдат на улицах почти никто не показывался. Максим вздохнул, встал со стула и налил себе кипятка, добавил растворимого кофе, снова сел.

Он бросил взгляд на маленький телевизор, примостившийся на холодильнике. Может, посмотреть новости? Нет, никакого желания. Он и так знал, что там говорят: эпидемия сибирской язвы в городе, просьба всех оставаться в своих квартирах, комендантский час продлен до 12 пополудни, делается все возможное, чтобы остановить болезнь, ля-ля-ля.

На улице раздался звон разбитого стекла, завыла сигнализация. Максим снова посмотрел в окно, покрутил головой, но ничего не увидел. Милиции на улицах становилось все меньше, а придурки, хоть и больные, все равно оставались придурками. Он вздохнул, сделал глоток мерзкого кофе, скривился.

Скрипнула дверь, на кухню вошел хозяин квартиры в своем дурацком — на взгляд Макса — бордовом халате. Под мышкой виднелась солидная дыра, но Николая, видимо, это нисколько не смущало.

— Доброе утро, — буркнул Николай. Открыл холодильник, достал пакет молока.

— Доброе. Как спалось?

Николай налил молока, сделал глоток.

— Не очень. Под окнами… ну, ты знаешь.

Максим кивнул и ничего не сказал. На улицах города постоянно слышались крики, но кто кричал и почему? Они не знали.

— Дозвонился куда-нибудь?

— Нет. Пытаешься выбраться на междугороднюю линию, а в ответ как и вчера, только «ту-ту-ту». Едва дозвонился до «Связьинформа», но там автоответчик, повторяет только, что у них технические проблемы, просят извинить за доставленное беспокойство.