Она сидела, размазывая слезы по лицу, чувствуя себя неловко, как будто ее застали за чем-то непривычным. Двадцать три года, а она все хнычет без всякого повода. Хотя чего уж там, на этот раз повод был. Надо же, а ведь и понятия не имела, как сильно привыкла к этим двоим. К высокому и нескладному Николаю, всегда немного смущенному; к неразговорчивому Максу, жесткому — может быть даже излишне — но только снаружи, но не в глубине души. На какое-то мгновение она даже хотела попросить сержанта, чтобы он остановил машину, развернулся и вернул ее к двум людям, которые всего за несколько дней стали ей очень близки. Или хотя бы просто высадил ее — она бы сама их догнала. Желание было такое сильное, что она даже на короткое мгновение перестала плакать.

— На, девочка, держи, — в голосе сержанта не чувствовалось смущения, только легкий намек на сочувствие. Он протягивал ей какую-то белую тряпицу.

Аня посмотрела на нее, потом взяла и стала вытирать лицо.

— Хочешь, я верну тебя обратно? — неожиданно спросил водитель и бросил на нее быстрый взгляд, а потом снова стал смотреть на дорогу. Свет одной фары прыгал по шоссе, больше запутывая, чем освещая. — Мы пока еще недалеко отъехали, можем вернуться, хрен с ним.

Аня покачала головой, промокая глаза. Она начала потихоньку успокаиваться, но слезы все еще текли.

— Нет, не надо. Я не думаю, что это хорошая идея. Мне действительно надо узнать, может мои родители там.

— Ну, раз уж ты это сказала, то я тоже думаю, что это не самая лучшая идея, — согласился сержант. — Надо удирать отсюда сломя голову, и не важно, в Челябинск, к нам, или черт знает куда. Все лучше, чем в этом проклятом городе. А родителей ты может и найдешь, почему нет? Там у нас сейчас сотен пять гражда… э-э… людей. Так что все может быть, вот что я тебе скажу.

Аня всхлипнул последний раз, вытирая глаза. Она постепенно успокаивалась. «Хорошо хоть, — подумала Аня, — не сделала макияж. А то выглядела бы сейчас как какой-нибудь американский спецназовец, перемазанный этой их специальной сажей». Аня усмехнулась — все как всегда, она думает только о том, как выглядит.

— Вот это уже лучше! Вон, возьми термос, там должно было немного кофе остаться… Нет-нет, не там, он где-то под твоим сиденьем должен быть. Если конечно от удара не укатился куда-нибудь или вообще не кокнулся, так что смотри, поаккуратней.

Аня нашла ярко-красный термос, отвинтила крышку и налила в нее еще теплый кофе. Сделала глоток и с благодарностью улыбнулась по прежнему не отрывающему от дороги взгляда водителю: в кофе было столько сахара, что он казался чуть ли не загустевшим.

— Спасибо вам.

— Не за что, девочка. Иногда не может быть ничего лучше хорошего глотка крепкого сладкого кофе, правильно? — и он подмигнул ей, довольный тем, что она, кажется, успокоилась. — Ты, если хочешь, подремли немножко, ехать еще с полчаса, торопиться с таким освещением, — он мотнул головой в сторону беспорядочного прыгающего по дороге пятна света, — не хочу. Вторую стычку с каким-нибудь столбом эта развалюха не переживет. Эх, знал бы я, что так все выйдет, так хрен бы пустил молокососа за руль. Он еще и вырубился к тому же, ну не засранец?..

Аня уже задремывала, слушая недовольное бормотание водителя. Тряска на кочках, тепло и урчание двигателя убаюкивали ее, унося в страну сновидений. Спустя минуту она спала, уткнувшись носом в воротник съехавшей почти до глаз курточки.

Резкий звук клаксона вырвал ее из непонятного и тревожного сна, в котором было темно, и постоянно капала вода с неприятным тягучим всплеском. Она открыла глаза и тут же прикрыла их рукой от нестерпимо яркого света, бившего, казалось, прямо по нервам не хуже лезвия бритвы. Сидящий рядом сержант монотонно матерился, наполовину высунувшись из кабины.

— Что случилось? Где мы? — спросила она, ничего не в силах понять.

— ОТКРЫВАЙ, ТВОЮ МАТЬ! — заорал сержант, и Аня подпрыгнула на сиденье. — ВЫ ТАМ СОВСЕМ ОХ…ЕЛИ ЧТО ЛИ?! Я ЭТО, Я, СТРЕКАЛОВ!

Сержант сел прямо и со злостью хлопнул дверью.

— Пи…дец, они там все с ума посходили! Наверняка придурок Малыш, чтоб ему пусто было… Нах…ра, спрашивается, полковник доверил емуохрану части? Заставь дурака Богу молиться — так лоб расшибет… ОТКРЫВАЙ, Б…ДЬ!

Аня сжалась на водительском месте, наблюдая за тем, как беснуется сержант. Она чувствовала недоумение: военного как будто подменили. Был спокойный уравновешенный мужик, а сейчас из-за какой-то ерунды орал как четырнадцатилетний подросток.

Ворота скрипнули и стали открываться.

— Наконец-то, не прошло и года, — буркнул мужчина. Он нажал на газ и машина, недовольно ворча поврежденным движком, стала медленно заползать в открытый зев двора.

Аня с любопытством рассматривала открывшуюся перед ними картину. Около небольшой будки дежурного стоял солдат и что-то быстро говорил в рацию. Вся площадь оказалась залита ярким, молочно-белым светом от множества дневных ламп, натыканных тут и там. Метрах в ста она разглядела небольшое строение барачного типа, окруженное высоким забором из сетки и колючей проволоки. Девушка содрогнулась: вид этого мрачного здания, каждый квадратный сантиметр которого освещался мощными прожекторами, ей очень не понравился.

Между тем сержант снова высунулся из окна и теперь хаял по чем зря рядового, замершего по стойке смирно около водительской двери. Аня покачала головой — такой отборной брани она ни разу в жизни не слышала; похоже, что сержант уже и позабыл о том, что рядом с ним сидит девушка.

— Отставить, — раздался новый голос. В пятно света вышел огромный мужик. «Калашников», который он сжимал в руках, казался пластиковой игрушкой, отобранной у ребенка в песочнице.

— Что тут? — поинтересовался подошедший у дежурного.

— Машина прибыла позже расчетного часа, — паренек кивнул в сторону пыхтящего грузовика, — к тому же… в общем, сами видите, товарищ капитан.

— Вижу. Сержант, что произошло? Почему автомобиль в таком непотребном виде?

— Товарищ капитан, да кто ж знал, что так получится? Врезались в стену в городе, еле-еле добрался до базы, а тут этот…

— Авария? — Вепрев нахмурился.

— Так точно. Столкнулись с психами, прямо в городе. Попытались удрать, а они… — сержант вдруг резко захлопнул рот, да так, что Аня услышала, как клацнули зубы. Она удивленно посмотрела на него, а потом взглянула в окно и все поняла. Капитан и солдат как один вскинули автоматы и направили их на кабину грузовика.

— Выйти из машины, — льда в голосе капитана хватило бы заморозить и раскаленную сковородку.

Аня смотрела на огромный, как ей казалось, ствол автомата и в первый — но не последний — раз пожалела, что не пошла с Максимом и Николаем.

— Выходи, сержант. Я не шучу.

— Капитан… Что вы такое…

—  Вышел. Из. Машины, — в голосе глыбоподобного офицера не было и намека на жалость. Аня почувствовала, как зашевелились волосы на затылке — у нормального человека такого голоса быть не может, скорее, так мог бы говорить автомат по продаже «Кока-Колы».

Сержант, кажется, тоже понял, что дело пахнет керосином: он медленно, можно даже сказать изящно открыл дверцу и спрыгнул на бетон, подняв руки над головой. Повисла тяжелая пауза, пока Вепрев рассматривал замершего сержанта с любопытством орнитолога, только что поймавшего новый экземпляр в свою коллекцию. Дежурный что-то быстро говорил в рацию через респираторную маску, словно по мановению волшебной палочки появившейся на лице.

— Кто еще в машине? — тон капитана не изменился ни на йоту.

— Там… — сержант закашлялся, — там, в кузове, двое рядовых.

Аня замерла, по-детски глупо надеясь, что про нее он не скажет, и она сможет остаться в безопасном тепле кабины грузовика, казавшейся теперь не менее уютной, чем родная комната в далекой Москве.

— И еще девушка. Беженец, — сказал сержант. Аня почувствовала, как в ней поднимается волна злости, которая тут же исчезла, оставив после себя только смущение.