— Поэтому твоя любовь должна проявлять себя иначе, чем мужская.

Я посмотрела на него.

— Сними свою маску, — сказала я.

— Сначала ты свою, — возразил он.

Нерешительно я отвела свою маску в сторону. Его глаза расширились. Долгие минуты он молча смотрел на меня, затем медленно поднял руку и убрал свою маску. Его прекрасное мужское лицо, лицо пирата, несколько постаревшее с годами, ушло в сторону, и под ним медленно, шаг за шагом, появлялась ухмыляющаяся рожа тысячелетней мумии, иссеченная морщинами, с усталым выражением лица и мертвым взглядом пустых глаз. Вот и это лицо раскололось и рассыпалось в пыль. За ним появилась еще одна рожа, вся в гнойных нарывах, со стеклянными, ядовито-желтыми глазами. Я в ужасе отпрянула.

Но и это видение исчезло, и появилось прекрасное, юное лицо с сияющим взглядом, полным любви в голубых глазах. А когда и оно пропало, я увидела светлый образ из света, клубящийся хаос лучей и пламени, которые то проникали друг в друга, то вновь расходились. Я была ослеплена и не могла смотреть дальше, я закрыла глаза ладонями, а когда отняла их, то увидела огромное море тени, которое тоже исчезло, превратившись в ничто. Стало темно, я погружалась в первобытную слизь эволюции, из которой пришли все формы жизни и куда они уйдут в свое время…

Две недели спустя я действительно встретила Симона, первый раз за последние восемь месяцев. Мы оба едва могли говорить от волнения, и мое сердце билось где-то у горла. Через некоторое время оцепенение прошло и мы одновременно принялись рассказывать друг другу все, что пережили за то время, что не виделись.

Наши чувства друг к другу были так же сильны, как когда-то, но что-то удерживало нас от того, чтобы подойти слишком близко.

— Куда пойдем? — наконец спросил он.

— Ко мне, — ответила я.

Мы молча шли через лес, потом сидели в саду, под тремя березами у каменной лягушки, как и снилось. Стоял март, весеннее солнце светило нам в лицо.

— У тебя семейная идиллия — у меня искусство… — сказала я ему.

— Нет у меня никакой идиллии. Ты что, правда в это веришь?

Я вообще уже ни во что не верила. Но и не завидовала ему больше. Ни плохо, ни хорошо.

Он устроил жену в маленькое частное предприятие. А свое дело продал и теперь занимается торговлей недвижимостью. Его жена скоро сдаст экзамен на мастера и будет независима от мужа.

Кто выиграл в этой битве чувств? В любви не бывает выигравших, только проигравшие, которые в конце концов становятся более зрелыми и мудрыми. Впрочем, нет, кое-что мы выиграли: знание.

Он сумел преодолеть свою ограниченность, пришел к новому сознанию.

А у меня теперь есть свобода, о которой я всегда мечтала, и я снова могу летать — обожженные крылья снова отросли! Это длилось шесть долгих лет… Но что значит «долго» по отношению к Вечности?

А где мне теперь летать?.. Только не в следующей клетке!

Зевс бушевал так, что небо дрожало.

— Чертовы небеса, постылые облака и, вообще, все гнусно! Теперь эта дрянь стала еще мудрее! Дионис!! Где ты, предатель?! Он что, еще не вернулся?

— Вернулся, но сейчас спит — отдыхает от трудов неправедных.

Гермес ехидно усмехнулся.

— Он ведь и впрямь изрядно поработал…

Аполлон усердно закивал.

— В кино он ее водил, в сауне трахал, по всем озерам… под каждым кустом…

Гермес перебил его:

— … на протяжении шести лет в облике Симона Шутца расходовал свою божественную харизму. Это требует сил. Дай ему отоспаться пару недель, а тогда уж посмотрим!..

— Я уже в порядке, парни… — заспанный Дионис вывалился из своей облачной постели. — Откуда взялся этот чертов карлик? Он мне все испортил! Еще полгодика — и я бы все сделал!

— Не пори чушь, ты же знаешь, что против силы искусства у тебя никаких шансов! В те моменты, когда кто-то облекает свои страдания в рифму или звуки, ты всегда промахиваешься, Дионис!

Аполлон, как предводитель муз, откинулся назад и стал напевать, наигрывая на лире:

— Преда-тель, мой бедный братец, позорный пре-е-да-тель…

— Перестань, ты, подлый доносчик, халтурщик, дерьмо собачье! — накинулся Дионис на Аполлона.

— Кхе, кхе! — Зевс рявкнул громовым голосом: — Прекратите немедленно этот бардак, мы на небесах, а не в пивнушке!!

— Этот карлик, видимо, еще прежде шпионил здесь, — предположил Гермес, — а мы по пьяной лавочке его проглядели. Или один из нас смошенничал и спустился вниз под видом этого карлика?.. Гефест?.. Где был этот хромой прохвост все это время?

— Я его нигде не видел! — сказал Аполлон.

— Я тоже! — крикнул Дионис.

— Тебя же здесь не было!

— Все равно! Иди сюда, ты, предатель!! — Аполлон и Дионис напали на Гефеста и потащили его.

— Аааа! Это был не я, это совершенно точно был не я!..

— Заткнитесь! — крикнул Зевс, — … лучше подумайте, вы, шуты гороховые!.. Если один из нас не имел никаких мотивов, тогда он… хе, хе, хе! Пожалуй, не выйдет у тебя развлечься со своей мамочкой, а, малыш?..

Гефест пожал плечами и, хромая, отошел.

— А теперь?

— Никакого инцеста не будет.

— Жаль.

— О чем ты думаешь, Зевс?

— Я думаю о Лене. Она внушила мне уважение. За стойкость я хочу сделать ей подарок.

— Эй, что ты задумал, Зевс, какой еще подарок?!

Аполлон схватился за голову.

— Пап, ты сошел с ума? — воскликнул Дионис.

— Ну почему же? — сказал Гермес спокойно. — Мне кажется, шеф прав. И это по-божески великодушно, по-королевски щедро.

Он откинулся на облако.

— … и по-мужски!

— Да, собственно, все так… — Аполлон почесал в затылке. — Точно.

Дионис ничего не говорил — он опять уснул.

Вошла Гера с быком на веревке.

— Ну что, досадно?.. — самодовольно спросила она.

— Вовсе нет, совсем наоборот. Мы тут как раз придумываем подарок для Лены.

— Это что же — Нобелевскую премию? — она усмехнулась. — … ну и?

— Мы подарим ей… ээ… — Гермес беспомощно огляделся по сторонам.

— Я знаю! — сказал Зевс, ударив кулаком по дубовому столу. — Мы подарим ей сознание своей силы!

Он посмотрел на жену, улыбнулся немного смущенно и, выжидательно откинувшись назад, тихо спросил сам себя, а почему, собственно, он сам, как бывало, не воплотился в того мужчину? Тогда дело, вероятно, получило бы совершенно другой оборот… И вдруг почувствовал себя очень усталым.