Он нетерпеливо позвонил в дверь, но никто за ней не торопился открывать. На всякий случай он закрыл глазок ладонью и позвонил еще раз. И еще. Тишина. А потом крики, грохот, шум, ругань и снова тишина.

— Кто!? — спросил из-за двери недовольный голос Бориса. Прежде чем Кир успел ответить, Борис вдруг неистово завопил и выдал тираду, состоящую из сложных конструкций трехэтажного мата.

— Милиция, — без тени смущения соврал Кир, уверенный, что без того ему никто не откроет, впрочем, возня за дверью говорила о том, что гостей там никто не ждет.

— Сука, да я тебя! — заревел Борис и после его слов последовал глухой удар и стало тихо.

«Что он с ней сделал?! Что!?». Кир нервно забарабанил в дверь.

— Да откройте же, милиция!

В замке повернулся ключ и перед ним предстал одетый только наполовину Борис. На лице у него красовалась глубокая рана, оставленная не то ножом, не то каким-то другим режущим предметом и Кир без труда узнал почерк Люси.

— Милиция, блять!? — просипел тот и хотел захлопнуть дверь, но Кир бросился на него и затолкал в прихожую.

— Где она!? Что ты с ней сделал!? — заорал он и изо всей силы тряхнул Бориса за плечи, тот чуть не упал, попятился назад и облокотился на стену. По обоям поползли пурпурные пятна, Борис взвыл от боли и попытался нащупать рану у себя на спине, явно тоже оставленную Люсей.

— Чего тебе надо, придурок!? — вопросом на вопрос откликнулся он.

— Где Люся?! Говори, где она!? Где!? — Кир терял над собой контроль. Вот и пригодиться ему отцовская школа!

— Убирайся, — взвизгнул Борис и бросился на него первым, плюнув на кровь, заливающую лицо.

Люся открыла глаза и сразу же услышала шум из прихожей. Она лежала на полу в ванной, куда ее второпях отволок Борис, когда она отключилась.

Бездействовать она не могла и девочка быстро вскочила и стала искать что-то острое. Нож в пылу борьбы отлетел у нее куда-то под шкаф в прихожей и искать его было бесполезно. Она была горда собой и тем ударом, который нанесла со спины, но, к сожалению, она промазала и нанесла куда меньший вред, чем ей хотелось.

Оглушенная ужасом, злостью и отчаянием она схватила маленькие маникюрные ножницы, лежавшие на стиральной машине и выскользнула наружу. В этот самый момент пальцы Бориса сжались у Кира на шее.

В голове у Люси на мгновение проскользнула мысль о том, что она бы лучше постояла и посмотрела, как они убьют друг друга, насладившись этим зрелищем, но она прогнала ее. Воспользовавшись тем, что им не до нее она незаметно подкралась и всадила эти ножницы, как могла глубоко в шею Борису. Тот зарычал, отпустил Кира и вытащил их, с недоумением смотря на хлещущую на линолеум кровь.

— Маленькая потаскуха! — заорал он и, обернувшись, бросился уже на Люсю, но безвольно осел на пол от сильного удара сзади по голове. Девочка стояла и смотрела на него, чувствуя переполняющее ее отвращение. Ей хотелось пнуть это лежащее тело за все, что он сделал, за Таню, за себя, но конечности плохо слушались ее.

— Кажется, я его убил… — заключил Кир и облокотился на стену, у него тоже был весьма потрепанный и измученный вид, — будь добра… вызови милицию…

Люся кивнула и, перешагнув через Бориса, хотела уйти в комнату, но остановилась и внимательным долгим взглядом посмотрела в глаза Киру.

— Спасибо… — тихо проговорила она охрипшим от криков голосом.

— Он что-нибудь сделал тебе?

Люся предпочла промолчать и все-таки пошла искать телефон. Кир тем временем перевернул Бориса лицом к верху и прислушался к сердцебиению.

— Тебя посадят? — спросила девочка.

— Скорее всего, — равнодушно пожал плечами мужчина и попросил, — дай мне нож.

— Зачем!? — испугалась Люся и сразу представила себе, как он прямо тут же совершает самоубийство и она сидит одна в пустой квартире наедине с двумя трупами и ждет, когда приедет милиция. Перспектива была очень радостной, если бы она могла, она бы посмеялась над этим.

— Нужно.

— Ты хочешь покончить с собой!? — вырвалось у нее, она отругала себя за эти слова, но вернуть их было нельзя.

— Да нет же. Где нож?

— Под шкафом где-то…

Кир поискал нож, а потом зачем-то протер его краем своей рубашки, выбившимся во время борьбы из брюк и сжал в руке, словно собирается ударить, но потом бросил на пол. Также он поступил и с ножницами.

— Что ты делаешь? — осведомилась Люся, она все никак не могла заставить себя набрать короткий номер и сказать несколько слов. Ей казалось, что если она это сделает, то ей придется все рассказать и снова пережить весь этот кошмар… Снова окунуться в эту грязь.

Да и после этого его обязательно посадят.

А не этого ли она хотела?

— Ничего, — ответил мужчина совершенно без эмоций и улыбнулся ей, — теперь все будет хорошо, Люсенька.

Люся вспомнила о сигаретах, оставленных ей Юлей, и теперь они пришлись очень даже кстати. Она сидела на грязных мокрых ступеньках в подъезде и курила одну за другой, не в силах остановиться. На лице у нее теперь красовался красноречивый фингал под левым глазом, который ко всему остальному еще ужасно болел и чесался.

За окном подъезда все текло и капало и весь этот белоснежный сияющий снег, излучавший чистоту и великолепие превратился в отвратительные серо-бурые кучи. Из-за них Люсе было тошно выйти на улицу, впрочем, дома находиться ей было тошно.

Борис вернулся из больницы весь в бинтах и вел себя как шелковый, старательно изображая потерпевшего. Люся не могла видеть это лицо, ей безумно хотелось схватить нож или отвертку и выколоть ему глаза, а потом вспороть брюхо и выпустить все внутренности… Твердо решив это сделать, она докурила четвертую за двадцать минут сигарету и поднялась наверх.

— Где ты была? — по привычке спросил Борис и кивком головы позвал ее следовать за собой на кухню, — разговор есть.

Люся знала, о чем он сейчас будет говорить и чего от нее требовать. Она неаккуратно сбросила обувь и кинула пальто куда-то в угол.

Борис попивал кофе из большой цветастой кружки и от этого запаха у девочки кружилась голова.

— Чего тебе надо? — грубо осведомилась она, садясь напротив. Сейчас куда охотнее она бы выпила… водки? Или лучше спирту. Чтобы все закончилось и побыстрее.

— А ты не догадываешься? — ухмыльнулся он.

— Нет. Завтра я скажу правду.

— Правду!? — не выдержал он, вскочил и уперся руками в стол, чуть не стряхнув с него кружку, — да тебе эта правда будет стоить жизни, сука!

Его напускного спокойствия хватило совсем ненадолго.

— Угрожаешь? — скептически подняла брови Люся, наклонилась к тумбочке и вытащила из ящика самый большой нож и демонстративно провела по его лезвию пальцем, — я не Таня. Возьму и выпущу твои кишки.

— И сядете вместе, — рассмеялся Борис, — браво-браво.

Он решительно встал и как будто направился к двери.

— Я пойду навещу Таню. Насколько мне известно, она сейчас только благодаря приборам держится? Вот будет незадача, если они сломаются! — с деланным беспокойством в голосе выдал он.

— Ты не посмеешь, — сказала Люся.

— С чего бы это? — мужчина чувствовал себя победителем, — ну, что ты скажешь завтра, Люсенька? — ей было ужасно неприятно слышать от него уменьшительно-ласкательную форму своего имени.

— Что ты выступил героем, спасая меня от Кира, — устало заключила Люся и ушла из квартиры обратно в подъезд. Она зажгла сигарету и долго смотрела на огонек на ее конце, пытаясь найти хоть что-то хорошее в своей жизни, но тщетно. Как же ей надоели милицейские участки, допросы, чьи-то руки, тянущиеся прямо к ней, чьи-то вопросы, лезущие в душу.

Она вдохнула дым со слабым запахом вишни и попыталась выпустить колечко. Бесполезно. Все бесполезно! Добро пожаловать в мир падших ангелов, Люсенька.

В глупый грязный мир, где все бесполезно.

Завтра она пойдет и даст показания против Кира и вздохнет спокойно, вся эта кутерьма с органами закона наконец-то закончится и Наташа будет отомщена. Люся очень сильно сомневалась в том, что это ей нужно. В том, что ей вообще хоть что-то нужно, кроме пачки сигарет и мыслей о самоубийстве.