Королева и ее фрейлина остановились.

— Чего-то не хватает, — заметила Рита, обводя их всех насмешливым взглядом слегка прищуренных глаз. Свое зимнее темно-сливовое пальто она сменила на элегантное черное с двойным рядом пуговиц. Как всегда эффектная. Как всегда прекрасная.

— Кого-то, — поправила ее Марина, сильно уступавшая своей предшественнице в колкости и чувстве юмора. После нового года она перекрасилась в брюнетку и это был самый удачный вариант за последние пол года.

— Где же ваше рыжее чучело? — спросила Рита, доставая из кармана сигареты. Саша внимательно следил за ее изящными пальцами, распаковывавшими пачку.

— Там, где надо, — буркнула Даша, — перед вашим высочеством не отчиталась.

Рита коротко рассмеялась и выпустила дым в их сторону. Его унес теплый уже совсем весенний ветер и он рассеялся над проезжей частью.

— Какие мы дерзкие, — усмехнулась королева.

— Ну не тебя же нам бояться! — откликнулся Саша и их взгляды встретились. Рита улыбнулась одними губами и прикусила кончик сигареты зубами. Искры в ее глазах красноречиво говорили о том, что ее более чем забавляет игра, которую они ведут на людях.

— А стоило бы, — посоветовала она и, взяв под ручку Марину, пошла своей дорогой. Друзья некоторое время смотрели им в след, а потом тоже разбрелись в разные стороны. Саша как обычно шел рядом с Мишей, потому что ему нужно было зайти в свой подъезд, делая вид, что он идет домой. Мише не стоит знать о некоторых переменах, произошедших в его жизни.

— Пока, — бросил он и, уже было, собирался пойти к своему подъезду, как Миша ухватил его за локоть. Его равнодушные отсутствующие глаза смотрели куда-то через Сашу, и оттого делалось жутко.

— Подожди, — попросил Миша и в его взгляде, ненадолго мелькнула какая-то осмысленность.

— Что-то случилось? — насторожился Саша.

— Нет-нет, — Миша покачал головой, пролепетал свое тихое «пока» и ушел в свой подъезд. Саша вздохнул облегченно и решил обойти дом с другой стороны.

Когда он перешагивал глубокие лужи мертвого снега, он думал о том, что больше всего на свете, ему хотелось бы не возвращаться никогда в этот дом, этот двор, даже в эту школу. Спасаться бегством, начать другую жизнь, сделать вид, что прошлой попросту не было, оборвать все связи за небольшим исключением.

Здесь было слишком пусто.

Здесь пахло смертью и печалью, как пахло в квартире Миши, он заглядывал туда один раз после похорон и чуть не задохнулся от той затхлости, что царила там. Он не знал, где именно повесился Степан Аркадьевич, но его больная фантазия не на шутку разыгралась, рисуя его долговязую фигуру, болтающуюся в петле прямо посередине комнаты. По крайней мере, запах стоял такой, словно все и в правду случилось именно в семейном гнездышке Бельских и тело до сих пор не соизволили убрать.

Здесь жили безликие люди-тени, души которых уже давно покинули эту грешную землю, оставив лишь опустевшую оболочку. Пребывание среди них грозило неизбежным безумием, приближение которого Саша чувствовал кожей.

Призраки прошлого. Призраки будущего. Призраки жизни. Царство трафаретов.

Он был вынужден остановиться, потому что услышал позади себя шаги, заставившие его насторожиться. Он узнавал эту походку.

— Куда ты собрался? — один из призраков был особенно навязчивым и сейчас голос его был подозрительно живым, обиженным и злым. Саше показалось, что друг его раскусил.

— Да так, — хотел отмахнуться он, но не вышло. Он обернулся. Никогда в жизни никто не смотрел на него таким испепеляющим взглядом, кроме, разве что отца в приступах ярости, когда он винил его во всем случившемся.

— Ты едешь к ней, да? — Миша оживал. Боль делала его снова живым. Даже взгляд стал внимательным, глаза заблестели, как у маньяка.

— К кому это «к ней»? — на всякий случай переспросил Саша, хотя ему не стоило особого труда догадаться о ком идет речь.

— Прекрати! — потребовал Миша, и голос его сорвался на крик, — я все знаю, все!!! Я следил за тобой. Зачем ты врал мне!? Как ты мог врать мне! И я еще называл тебя другом!

На них уже оборачивались редкие прохожие. Выглядело это, по меньшей мере, странно.

Саша радовался тому, что Миша вырвался из липких объятий своей боли, в которой он бултыхался такой долгий период времени, но в тоже время переживал из-за того, что теперь друг знает о том, о чем ему знать не следовало бы.

— Ты твердил о том, как ненавидишь ее, — продолжал Миша, поправил очки и перевел дух, прежде чем выпалить следующую тираду. — Ты называл ее шлюхой! А сам… ты ведь спишь с ней, да!?!

— Остановись, — нахмурился Саша, — ты зашел слишком далеко…

— Это я то зашел слишком далеко?! — перебил его друг и сжал кулаки, лицо его стало красным как помидор, а кончики ушей, напротив, побелели, — я?! Это ты сбежал из дома с девушкой, которую люблю я! Предатель! — в следующее мгновение парень преодолел разделявшее их расстояние и полетел на Сашу, в отчаянном порыве ревности, ярости и оглушающей боли. Мутная пелена снова застилала его глаза, но это не помешало ему нанести удар весьма внушительной силы. Саша устоял на ногах, но попятился. Он считал себя не в праве уворачиваться или удерживать друга, потому что он действительно был виноват перед ним.

Ветер трепал светлые Мишины волосы и темные Сашины, они неотрывно смотрели друг другу в глаза, словно ведя бессловесный поединок. Время тянулось очень медленно, хотя для людей, шедших мимо, его ход оставался неизменным. Почти никто не обращал внимания на двух парней примерно одного роста, стоявших неподвижно друг на против друга посреди улицы, среди черных бездонных луж и голых одиноких веток облезлого кустарника, как будто они находились в каком-то другом пространстве.

— Ублюдок, — первым опомнился Миша, скривился от боли и побежал в сторону своего дома. Саша тяжело вздохнул и поплелся на автобусную остановку. У него не было другого выхода. В кои-то веки нужно было спасать свою шкуру.

Рита, встретившая его на пороге, выглядела встревоженной. Она сразу же заметила свежий синяк и недовольно покачала головой.

— Ты заходил домой? Зачем? — строго спросила она.

— Нет… — качнул головой Саша, — это Миша.

Девушка отвела его на кухню и достала из морозилки лед, чтобы приложить к ушибу, вопреки всем его протестам.

— Он все знает?

В ответе не было необходимости. Рита страдальчески закатила глаза, села напротив него и уронила голову на руки, выглядела она встревоженной и расстроенной. Саша зажег ей сигарету и закурил сам, голова у него шла кругом.

— Только давай без самоедства, — попросила девушка, догадавшись, о чем он думает. Темно-вишневый цвет ее глаз источал теплоту и понимание, подобно маленькому солнцу. Саше захотелось коснуться ее гладкой шелковистой кожи, но он как обычно, не знал, куда день взгляд, куда деть руки и как вести себя в ее присутствии, чтобы не было глупо.

— Ты не его собственность, — заявила Рита и презрительно поджала губы, — ведь он ревнует не меня. Ты же понимаешь это? — Саша заторможено кивнул.

— И что с того?! — нервно поинтересовался он, глубоко затягиваясь и наполняя легкие дымом, — я поступил по-скотски…

— О, боже! — простонала она и прикрыла глаза ладонью, а потом выпалила на одном дыхании, — ну женись ты на нем, если тебе от этого станет легче! Тьфу, пропасть, — она затушила недокуренную сигарету о железную пепельницу и отошла к окну. Ее силуэт был таким одиноким, хрупким, несчастным. Саше стало мучительно жаль ее.

— Прекрати винить себя во всем, — потребовала Рита.

— Я действительно виноват… — возразил Саша, но тут же осекся, — он… ведь любил тебя уже очень давно…

— Ты хочешь, чтобы я с ним переспала? — не дала ему договорить она, — он будет доволен?

— Рита! — воскликнул он. Девушка криво улыбнулась, зная, как его нервирует ее прямолинейность. Все-таки понятия о нравственности у них существенно рознились.

Она смотрела на то, как порывы ветра шатают ветки за окном.