Итак, мои мужчины скоро вернутся домой. У Лит-ара заканчивается командировка, а у сына — каникулы, так что веселая жизнь приближается не по дням, а по часам!

Я вернулась к фону и набрала номер Данте. Надеюсь, все остальные заседают где-то в другом месте, иначе я их выдворю вон. Сегодня мне нужен он и только он.

— Данте! Доброе утро, — я робко улыбнулась его изображению. — Надеюсь, я тебя ни от кого не отвлекаю? — На этом месте улыбка стала немного виноватой.

— Нет, Таль, все в порядке. Сегодня у меня ни ребят, ни любовницы. Ты по делу?

— Наверное. Я бы хотела зайти к тебе в гости, если можно.

— Конечно, приходи. Только возьми свои последние работы, посмотрим, что к чему. Буду счастлив тебя видеть примерно через час. — Данте обворожительно улыбнулся и исчез с экрана.

Интересно, кто сильнее изменился — я или он?

За все эти годы мой Данте, художник и хранитель весьма полезных знаний, превратился из тихого, забитого жизнью неудачника в настоящего хозяина жизни. Выставка в Галерее ему помогла, но стала только первым шагом. Не последним. И последствия этого я наблюдаю.

А я превратилась… Даже не знаю во что. Потому что исчезло желание бежать вперед, ночи напролет танцевать в кафе у фонтана, да и просто жить уже не так интересно, как раньше. Замужество избавило от принятия решений. Теперь мое место заняла тихая, домашняя девочка-на-привязи. Домохозяйка. В обязанности которой входит следить за сыном, домработницей, Дрэйей и своей внешностью, чтобы муж на очередном приеме мог похвастаться своей красавицей-женой.

Иногда у меня складывается впечатление, что мы с Данте поменялись ролями, а все это — не жизнь, а спектакль, режиссер которого напился водки.

Я взяла из мастерской все последние работы. Пока в доме нет моих мужчин, у меня появляется хоть минимальная, но возможность действия. Я рисую, гуляю, встречаюсь с друзьями и езжу в Галерею. Все видят счастливую до спазмов в желудке Таллин Сантэй-а'т'Эрри. Да, именно так.

Я упаковала работы и села в личный флай. Естественно, с личным водителем и всеми удобствами. Признаюсь, тогда я чувствовала себя… даже не тепличным цветком, нет. Скорее, дорогой игрушкой, которая сулит годы увлекательной игры, которую по очередной прихоти Хозяина нужно беречь, сдувать с нее пылинки, потакать даже малейшим прихотям. А я — до сих пор жива!!! Я не могу в это поверить. От меня практически ничего не осталось. Только это чертово тело…

Я смотрела в зеркало. В последнее время я искренне ненавижу зеркала. Потому что мне уже больше сотни, да. Для тиари, конечно, это не смертельно, но… через десяток-другой лет у меня начнут появляться морщины. Сначала — совсем маленькие и практически незаметные, в уголках глаз. Потом — мимические морщины углубятся, и улыбка будет уже не той. От крыльев носа к уголкам рта протянутся почти незаметные паутинки. Потом та складка на лбу, когда я хмурюсь, будет видна гораздо четче. А Лит-ар… он может просто уйти. Для него важна обертка, но никак не содержание. Ему нравится играть красивой куклой. И я слишком к этому привыкла…

Лифт поднимался до нужного этажа целую вечность. Даже больше. А Данте уже стоял у порога с букетом цветов. Моих любимых. Белых лилий.

— С каждым разом все интереснее! — Я отобрала у него букет и подставила щеку для поцелуя. Данте пропустил меня в дом, чирикая комплименты на все лады. Что это с ним такое? Неужели от него любовница ушла?

Я заняла стратегически выгодную позицию у окна. Ничего не могу с собой поделать: привыкла выглядывать вражеские флаи…

От подобных мыслей на лице появилась не слишком дружелюбная гримаса, Данте аж перекосило.

— Таллин, слишком много воспоминаний — вредно для здоровья. Ничего не изменишь. И Дана не вернешь… Ничего не вернешь… — Он подошел со спины и нежно обнял меня за плечи. Его голос — тихий и безучастный — был именно таким, каким я хотела его слышать. Да, он тоже тоскует, и все помнит, и никак не хочет и не может простить меня за… предательство. Да, он считает предательством то, что я доверила ему все свои ценности: сына и работы из Галереи. Кто знает, может быть, я тем самым спасла его от больничной палаты, а то и мешка в морге. Он мне никогда этого не простит. Потому что Данина больше нет.

— Данте, то, что они вернулись — было чудом.

— Грамотно подготовленным стратегически обоснованным чудом, — криво усмехнулся он, отходя от меня в другой конец комнаты. — Ты так ничерта и не поняла, милая Таль.

— А что я должна была понимать?! Что война — это не место для женщины?! Или, может быть, я не поняла, для чего это было сделано?! — Так, это уже истерика…

— Слишком мало времени прошло…

— Я знаю.

— К демонам этот бесполезный разговор. Показывай работы.

Мы сидели на полу посреди его гостиной, рассматривали мои работы. Последняя была написана пару недель назад, ничего примечательного. Голубоватое небо, море, песок. Только у того, кто долго вглядывался в картину, появлялось чувство, что все это находится там, за гранью. Это мир для Данина.

— Как ты смотришь на то, чтобы поучаствовать в небольшом аукционе? — Данте смотрел куда-то в сторону, в ту, где мне показались мириады полупрозрачных, почти невидимых синих огоньков.

— Когда? И что нужно выставлять?

— Выбери пару картин. Только Эриху не говори, он с ума сойдет от ревности!

Конечно, мой управляющий крайне трепетно относится к моим же картинам. Стоит только намекнуть, что я собираюсь их продать, да еще и на аукционе, он меня растерзает.

— Данте, дорогой, ты не против, если этот аукцион останется нашей с тобой ма-а-аленькой такой тайной?

— Абсолютно. Итак, мы отбираем вот эту, потустороннюю, и ту, помнишь, с фигурами у фонтана.

— Нет. Не дам. Ни одну, ни вторую. Они слишком мне дороги, даже не проси.

— Хорошо, значит, я возьму ту пару с узорами. Договорились?

— Хорошо, бери узоры. И позаботься о деталях, а то мне лениво. Скажешь, когда будет иметь место само мероприятие, я хочу посмотреть! — Я улыбнулась, еще раз посмотрела в окно и пошла к двери.

— И куда ты направляешься? — Удивился Данте.

— Домой, естественно.

— Может быть, сходим в театр?

— Ага, и нам весьма шустро припишут роман. Благодарю покорно, мне на Лит-ара нарываться не охота. Может быть, в следующий раз?

— Может быть, — с непонятной интонацией повторил Данте.

Может быть…

А дома меня ждал… сюрприз!!! Правда, не в виде выскакивающего из огромного торта стриптизера, как однажды «пошутил» Эрих… Мои мальчики вернулись домой. Из далекого путешествия на Красную планету.

А ведь я так толком и не была на Марсе. Не успела. Один раз пролетала мимо, так что видела только космопорт. И все. А они там были недели две, если не больше. А я была… здесь.

— Ма-а-ам!!! — Аст-ар сбежал по лестнице и с разбегу повис на мне. Я пошатнулась, но устояла.

— Привет, малыш! Кажется, ты подрос… — Я рассеянно взъерошила ему волосы. Сын принялся что-то увлеченно рассказывать. Естественно, он еще немного подрастет, и лет через пять-десять он отправится учиться на тот же Марс, или Землю-1, да мало ли, куда его захочет отправить Лит-ар. А пока наш сын увлеченно рассказывает о путешествии, и о том, как капитан пригласил его с отцом на мостик, и о звездах в иллюминаторе. Он делится впечатлениями. Надолго ли?

Пройдет не так уж много времени, и он приведет в дом женщину. Которую будет любить. Сначала. А потом она превратится в меня. В девочку-на-привязи. Потому что Лит-ар не допустит, чтобы было иначе. Потому что мне нельзя воспитывать сына. Я должна его любить, водить по паркам-выставкам-ресторанам, знакомить-с-важными-людьми. Я не должна делать ему замечания или, упаси небо, учить чему-либо.

Потому что я не имею права. Мать ребенка — и не имею права воспитать в нем достойного своего рода и имени.

Потому что муж сам ним занимается. И из нашего сына вырастет второй Лит-ар. Очередной Дан-ин.