Да, он действительно похож на Тихий океан. По крайней мере, в моих воспоминаниях. А может быть, это не воспоминания вовсе? Просто плод больной фантазии? Или, может быть, это образ идеального мужчины, который придумало мое неспокойное подсознание? Как бы там ни было, но этот золотоглазый образ прекрасен.

Я точно знаю (помню?) все его движения. Движения океана. Сначала он тихий, расслабленный, спокойный. Я уверена в его бесстрастности в суждениях и в мыслях. Он сможет превратить воду в вино, если я его об этом попрошу. Иногда он взрывается движением, как штормовой океан. Для него нет преград, нет границ и нет оков. Он живет только тем, что действительно важно. Честь. Свобода. Его меч и его магия. Я.

Я не знаю, почему я была важна для него (то, что мы проводили вместе годы, я точно знаю), но он был частью меня, а я — частью его.

Бреду по берегу океана. Не знаю, может быть, мои ассоциации далеки от истины и все это — только сон. Или, быть может, я пытаюсь компенсировать ложными воспоминаниями чувство ненужности, возникшее после замужества. Сейчас я уже ни в чем не уверенна.

В океан медленно падает солнце, горячее и яркое, плавное, золотое. Сегодня оно такого же цвета, как глаза мужчины, которого я боюсь вспоминать…

Никогда раньше не бывала на аукционах. И даже смутно не представляла, что это такое и с чем его едят. Поэтому к этому событию (походу на аукцион) я готовилась морально и заранее. То есть, для начала решила нормально выспаться. На этот раз обошлось без сновидений, что меня, признаюсь, порадовало.

Данте умудрился меня разбудить, что не слишком удивительно, особенно учитывая то, в котором часу утра я легла спать. Ровно в три мой дорогой художник трезвонил мне по фону, противный звонок которого умудрялся проникать в самые дебри сонного разума, делая тем одним своим присутствием этот самый сон невозможны по определению.

Моя невыспавшаяся зверская физиономия Данте явно порадовала. До тех пор, пока он не рассмотрел мое лицо внимательнее.

— Таллин, что у тебя с лицом? — Н-да, нельзя вот так сразу начинать разговор.

— А где же «доброе утро»? — Я сделала вялую попытку отговориться.

— Мне повторить вопрос? — Непреклонно поинтересовался Данте.

— Нет, спасибо, я все прекрасно услышала в первый раз. Просто сегодня домой возвращалась поздно, темно было, я оступилась и упала с лестницы. — Даже мне стало понятно, что врала я неубедительно.

— И на чью вовремя подставленную руку ты упала? — На этот раз его голос понизился, мне слышалось только невнятное шипение, слова приходилось угадывать.

Я грязно выругалась, естественно, не вслух. Данте, черти б его ели, слишком понятливый. Только неприятных бесед с ним мне не хватало для полноты ощущений!

— Ничего смертельного, правда, Данте.

— Ты сама в это веришь?

— Ты за мной заедешь или встретимся на месте?

— Дорогая моя, что-то мне подсказывает, что ты и приблизительно не догадываешься, где это самое место находится.

— Ты просто мастер сложных предложений! А все-таки?

— Лучше я за тобой заеду. Тогда будет хоть шанс, что ты вовремя доберешься и не успеешь по дороге где-то засмотреться на небо.

— Хорошо. Будем считать, что мы договорились. Последний вопрос. Форма одежды?

— Парадная! — Радостно заявил Данте. — Я буду в пять.

— Но в пять начинается аукцион!

— В пять, милая моя, все только начинают собираться. И не факт, что к шести собираться закончат.

— И ты, конечно же, вносишь посильный вклад во всеобщий бардак?

— Конечно же! Как ты могла во мне сомневаться?!

Ладно, буду надеяться, он знает, что делает. Опоздание на такое мероприятие, конечно, не карается расстрелом, но иногда нужно быть пунктуальной. Для разнообразия. Это не опоздание на премьеру в театр, так что моветоном считаться не должно.

Мы распрощались, раскланялись и расшаркались ножками — все как обычно при прощании с Данте, даже если мы расстаемся на пару часов. Непобедимы.

Пришлось окончательно и бесповоротно просыпаться и начинать приводить себя в порядок, а то, боюсь, заспанную и в ночнушке меня никуда не пустят, разве что сдадут на спутники в одно тихое милое местечко для душевнобольных.

Парадная форма одежды, да-а. Интересно, что под этим словосочетанием подразумевает мой дорогой Данте? Наши понимания «парадной одежды» могут решительно не совпадать. Да и в честь чего парад-то устраивать? Я думала, что аукцион — это что-то вроде магазина, по крайней мере, итог все равно один. Конечно, поход с Данте немного солиднее, чем прогулка за платьем…

И тут я вспомнила о вчерашнем платье… Оно восхитительно! Я могу петь ему дифирамбы долго и счастливо. Тонкий белый шелк с серебристым оттенком и серебро вышивки идеально сочетаются с моим цветом кожи. Я не удержалась и сразу же надела на себя этот шедевр, сделала макияж в серебристых тонах, подчеркнув фиолетовую бездну огромных глаз; когти выкрасила матово-серым, таким же цветом подвела глаза. Для «полного счастья» вставила в клык маленький бриллиант, последний (предсмертный!!!) писк моды на Атине. На кисти я повесила не меньше десятка серебряных браслетов, при каждом моем движении они мелодично шуршали. Правда, подозреваю, что их шорох слышала только я. И в завершении образа — белые босоножки на низком каблуке. Волосы я собрала в косу, закрепив ее тяжелой серебряной заколкой. Думаю, моим видом остался бы доволен даже муж. Кстати, о птичках. Пришлось поспешно «зарисовывать» следы его темперамента, а то идти куда-то с синяками на лице — дурной тон.

Я вертелась у зеркала. Н-да, после рождения сына фигура немного округлилась, но как была пособием для анатомического музея, так и осталась, все кости пересчитать можно, было бы желание. Но это платье действительно волшебное! Моя фигура в нем стала казаться более мягкой и плавной, оно идеально подчеркивало маленькую грудь и длинные ноги. Обворожительное платье!

Вместо сильно запоздалого завтрака и не сильно запоздалого обеда я выпила стакан сока и закусила огромным яблоком. Жизнь прекрасна и восхитительна во всех своих проявлениях!

Через пятнадцать минут приедет Данте. А сын еще не вернулся со школы. Пора начинать волноваться. Я достала «волшебный ежедневник», пролистала его, пока не нашла нужную страничку. У сына сегодня до полседьмого вождение. На уроках вождения настоял муж, мы даже поругались с ним по этому поводу. Я доказывала, что в девять лет ребенку нужно в солдатики играть и читать сказки на ночь, а не гонять в атмосфере на спортивном флае (правда, флай Лит-ара, еще и устаревшей модели; у меня будет гораздо лучше!). Как оказалось, Лит-ар был совершенно прав. Стихия нашего сына — небо. Он не может жить в комнате с закрытыми и зашторенными окнами, для него это наказание. Он не может жить без ветра, потому что сам — ветер. А еще муж сдал его на вождение и подарил Аст-ару личный флай, теперь сын старался учиться только на высшие баллы, чтобы вечером немного полетать с Лит-аром. Муж подобрал ключик к сердцу сына, а вот у меня, похоже, это так и не получилось.

Я вошла в комнату Аст-ара, прибрала книги, собрала тетради и разноцветные карандаши; нашла набор букв-магнитов, на них сын когда-то учился читать. На «доске объявлений» у него над столом выложила магнитами «Я тебя люблю. Мама».

Данте прилетел ровно в пять. Раньше я за ним подобной пунктуальности не замечала. Хотя, с учетом того, что нам нужно было быть на аукционе ровно в пять… Но это уже лирика и сплошные эмоции.

Данте выглядел потрясающе. Мой художник, наконец-то, давно ни в чем не нуждался, что лишний раз подтверждает его подтянутая, но не костлявая, как раньше, фигура и дорогой костюм. Если мне не изменяет зрение (и память заодно), двухкомнатная квартира на верхних уровнях Калисто, Ио и Ганимеда стоит немного дешевле, чем эксклюзивный костюм от Варр-Шай, Шэд. Правда, нужно учитывать, что Данте не одними картинами на жизнь зарабатывает…

— Таль, ты прекрасна, сердце мое! — Данте с плохо скрываемым интересом рассматривал меня. Его взгляд задержался сначала на груди, потом на бедрах. А под платьем — ничего, кроме моего тела. Э-ээм…