— Она умрет, да?
Сара почувствовала глубокий вздох Рурка.
— Похоже на то.
Сара попыталась проглотить комок и уставилась на звезды. Трудно объяснить почему, но подбородок ее задрожал.
— И это тебя трогает, да? Что бы ты ни говорила, ты беспокоишься о ней.
— О Рурк, я не знаю, — дрожащим шепотом ответила Сара. — Все мои чувства смешались, я уже ничего не понимаю.
Опершись о него, она рассеянно гладила его руки, прикасаясь к костяшкам пальцев, поигрывая новым золотым обручальным кольцом на руке Рурка. Она ощущала жестковатые волосы на руках мужа, через атласный халат и ночную рубашку в нее проникал жар его тела.
— Да, я все еще сердита на нее и вряд ли когда-нибудь сумею понять или простить Эвелин. Совершенно ясно — никаких чувств ко мне она не испытывает и не хочет, чтобы эти чувства возникли. Эвелин отдала меня — и все. Единственная причина, почему я оказалась здесь, — спасение компании. Так почему я должна переживать за нее?
— Но ты переживаешь.
Сара покрутила головой, потершись о его плечо.
— Не знаю. Я не хочу переживать. Но… я и не хочу, чтобы она умирала. Эвелин дала мне жизнь, и я только начинаю узнавать эту удивительную женщину. Я даже думаю, если бы у нас было больше времени… Кто знает… — Сара крепко сжала губы и постаралась загнать обратно нестерпимую боль, но не смогла. — О Рурк. — Она резко повернулась, обняла его за талию и уткнулась лицом ему в грудь.
На Рурке было лишь полотенце, завязанное на талии. И все. Кожа теплая и немного влажная после душа. От него пахло мылом и ментоловой зубной пастой. И мужчиной. Сара жадно вдыхала эту изумительную смесь.
Он обнял ее, крепко прижал.
— Все в порядке, дорогая. Я знаю, это трудно. Черт, какой клубок!
— Иногда я ненавижу ее, — бормотала она, уткнувшись в грудь Рурка, — и мне хочется накинуться на нее с кулаками. Бросить самые жестокие слова, пусть бы ей стало больно. А это на меня совершенно не похоже. Но я и не хочу, чтобы подобное случилось. Так есть ли во всем этом какой-то смысл?
— Да, есть, и прекрасный смысл, — пробормотал Рурк, гладя ее спину и плечи.
— Я ведь до сих пор не знаю, что сделаю с акциями. Я не могу обещать ей, что не стану продавать.
— Как ты решишь, так и будет.
Сара подняла на него глаза:
— А ты не рассердишься, если я пущу компанию на распродажу? Ты не станешь считать, что я предала Эвелин?
Рука, гладившая ее по спине, замерла. Казалось, Рурк почувствовал себя неловко.
— Нет, я не буду сердиться. Ты хозяйка акций и сама обо всем договорилась с Эвелин. Делай так, как считаешь нужным.
Несколько секунд Сара изучала лицо Рурка. Потом снова прижалась щекой к его теплой груди. А не глупость ли — верить ему? Не совершает ли она ужасную ошибку, отдавая ему свои чувства, рискуя сердцем? Но Боже милостивый, может ли все это быть ошибкой, если ей так хорошо?
Ей все нравилось в Рурке. Сила, ум, терпение, природная твердость и решительность, глубокий тембр голоса, внешность, манера двигаться — абсолютно все мужское и мужественное трогало до глубины души, взывало к ее мягкой женской сути. И это — ошибка?
Сара еще сильнее вдавилась в него.
— Рурк, люби меня, — прошептала она. — Люби меня.
Его не надо было уговаривать. Так неожиданно, что она вскрикнула, он подхватил ее на руки и понес к постели. По пути в спальню полотенце с его бедер свалилось на пол, а через несколько секунд ее халат и рубашка полетели следом. Рурк упал вместе с ней на постель, целовал Сару жадно, доводя до лихорадочного состояния.
Страсть и желание потопили страхи и сомнения, Сара больше ни о чем не думала, отвечая на его поцелуи, ее руки шарили по мужскому телу, мяли его, царапали, тискали.
Они занимались любовью много раз за последние четыре дня. Рурк оказался превосходным любовником, глубоко чувствующим женщину. Он умел сдерживать себя, действовать медленно, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым движением, давая возможность партнерше разгораться постепенно, тем самым продлевая удовольствие. Обычно Саре нравилась такая манера, но не сейчас. Не в этот раз.
Сейчас ей хотелось быстрой горячей страсти, способной расплавить все мысли и чувства, терзающие ее.
Рурк покрывал поцелуями шею, ключицы, грудь, прихватывал губами соски, Сара вскрикивала и выгибалась.
Жар становился нестерпимым, огонь слепил, как всполохи молний, ногтями она впилась в плечи Рурка, ее сердце перестало биться, а потом внезапно рвануло галопом.
Удовольствие нарастало, больше она не могла этого вынести.
— Да! О да, Рурк!
Оргазм наступил быстро. Саре показалось, что она разваливается на части, на миллион горячих кусочков.
Не открывая глаз, Сара гладила потную спину Рурка, с трудом переводя дыхание. Их бьющиеся сердца стучали о ребра в сумасшедшем ритме.
Рурк перекатился на свою сторону, не выпуская ее из объятий.
Сара положила голову ему на плечо. Ее тело, прикасаясь к его телу, таяло, как воск на солнце. Запустив пальцы в волосы на его груди, она почувствовала, что впадает в сладкое забвение. И улыбнулась.
Нет. Нет. Это не может быть ошибкой. Все слишком хорошо. Прекрасно.
Наутро, перед отъездом в Хьюстон, Сара и Рурк зашли к Эвелин. В дверь постучала домоправительница и сообщила, что приехал шериф Петри и хочет поговорить с миссис Кэтчем.
— Наверное, собирается сообщить результаты расследования пожара, — сказала она Саре и Рурку. — Приведи его, пожалуйста, Марта.
Сара взяла сумочку и отошла к двери. Она больше ничего не хотела слышать о пожаре.
— Нам пора, Рурк.
Домоправительница, уже почти закрыв дверь, снова потянула ее на себя и сказала Саре:
— О, но шериф Петри хочет и с вами поговорить, миссис Фэллон.
— Со мной? А зачем? Он так и сказал, что хочет поговорить со мной?
— Да, мадам. Шериф Петри очень обрадовался, когда я сказала, что вы на ранчо.
— Странно, — пробормотала Сара, когда женщина ушла.
Через несколько минут легкой походкой в комнату вошел шериф Петри в сопровождении мужчины помоложе. Полицейский снял шляпу, пробормотал приветствие, вежливо кивая женщинам.
— Я очень благодарен, что вы меня сразу приняли, миссис Кэтчем. Я знаю, вы больны, и не хотел бы вас беспокоить, но никуда не денешься, приходится. Это детектив Майк Колхаун, из хьюстонской полиции. Мы с ним раньше работали, до того, как я оттуда ушел.
— Вы немного вышли за пределы своего ведомства, не так ли, детектив? — спросил Рурк, пожимая руку офицеру.
Детектив Колхаун криво и довольно дерзко улыбнулся.
— Да, немного. Все из-за Буфорда. — Он бросил на бывшего партнера быстрый взгляд.
Сара опустилась в кресло, чувствуя, как мурашки побежали по спине. Она переводила взгляд с шерифа на хьюстонского детектива. Трудно представить их партнерами, более нелепой пары видеть не приходилось. Шериф большой, похожий на медведя. Джинсы, рубаха в клетку, куртка, ковбойские сапоги и поношенный стетсон, который он сейчас терзал в руках, деревенская гнусавость… Но Сара ничуть не сомневалась, что под обликом «своего парня» скрывается быстрый, проницательный ум.
Детектив Колхаун совсем другой — изящный, с загорелым лицом, вероятно, много времени проводит на воздухе. Судя по хорошо отутюженным брюкам и спортивного покроя пиджаку, любит красиво одеться. Он порывистый, нагловатый и, пожалуй, дамский угодник.
— Очень рад, что вы здесь, мисс Андерсон. Мы с Майком хотели даже ехать в Хьюстон, чтобы поговорить с вами.
— Теперь миссис Фэллон, шериф.
— О, извините, я, кажется, ошибся. Да, я же слышал о вашем браке. — Взгляд с Сары переметнулся на Рурка. — Поздравляю.
— Спасибо, — вежливо ответила Сара.
Рурк просто кивнул.
— Я думаю, вы насчет пожара, шериф, — вмешалась Эвелин.
— Да, мадам. Во всяком случае, отчасти. — Буфорд в очередной раз покрутил шляпу и переступил с ноги на ногу. — А все остальное имеет отношение к вашей дочери, я так думаю. Скажите мне, мисс Андер… ой, миссис… э-э… Фэллон. У вас есть враги? Или человек, почему-то желающий навредить вам?
