— Согласен. Сегодня они были в великолепной форме. Но вообще-то их нельзя осуждать. Им нанесли оскорбление. Ты свалилась им как снег на голову, они еще не успели понять, что с тобой делать, а ты уже в руководящем кресле. Кэтчемы собственники по натуре, они не отдадут своего без борьбы.

— Это предупреждение?

— Не совсем, но тебе лучше быть готовой — все вместе или по одному они попытаются что-то предпринять.

— Ты имеешь в виду — вытеснить меня.

Рурк пожал плечами:

— Или как-то использовать.

— Не вижу, как они могут сделать то или другое…

Прозвучал сигнал внутренней связи, Сара нажала кнопку:

— Да, Элис?

— Это Джен. Драконша ушла на ленч.

Сара, скосив глаза, посмотрела на Рурка. Тот ухмыльнулся.

Дженнифер и Элис вели войну, в которой каждая отстаивала свою территорию. Когда Эвелин в офисе не было, Элис считала своей обязанностью выполнять требования Сары. А Дженнифер ревностно боролась за свое место. С первой минуты они с секретаршей Эвелин шипели друг на друга, как пара котов.

Сначала Сара думала, что ей лучше работать в другом кабинете, только не в офисе Эвелин. Чтоб не быть рядом с Рурком. Но сейчас она считала иначе.

— Звонят мистеру Фэллону, — продолжала Джен. — Мистер Хакли. Он говорит, это срочно.

Рурк нахмурился:

— Я поговорю отсюда, Дженнифер. Хакли — наш подрядчик в «Западном рае», — напомнил он Саре и протянул руку.

Через несколько секунд по его лицу Сара поняла — у Роджера Хакли плохие новости.

— Ну? — спросила она, когда Рурк положил трубку.

— В «Западном рае» пожар.

— Насколько серьезный?

— Серьезный. Половина разрушена.

— Пострадавшие?

— К счастью, нет. Это произошло среди ночи, не было никого, кроме сторожа. Но и его не оказалось на месте.

— Слава Богу, — вздохнула Сара и стала массировать виски. — Мы полностью застрахованы, конечно, но банкам это не понравится. Они уже насторожились из-за этих несчастных случаев, а отсрочки с финансами убьют нас. — Ее пальцы застыли, когда она снова посмотрела на Рурка. — О Боже, еще что-то?

Он кивнул:

— Это был поджог.

Эрик чувствовал себя виноватым из-за того, что так недолго пробыл у Эвелин. Он извинился и сослался на предстоящий скучный деловой ужин. Эвелин сделала вид, будто бы поверила, потом пошутила насчет красивой блондинки.

Что ж, она права, действительно, его партнер по ужину блондин и красивый. И очень сексапильный.

Когда Эрик взглянул на него через стол с зажженной свечой, воспоминания об их последней встрече ярко вспыхнули. Это была ночь фантастического секса. Похотливая. Безумная. Эротичная. Переплетенные гладкие вспотевшие тела. Вздохи, стоны, вскрики, бормотания в темноте. И удовольствие. Ах да! Удовольствие такое сильное, что кричали оба.

Эрик окинул взглядом правильные черты лица партнера, прекрасной формы нос, чувственные губы, серебристые волосы, невероятно длинные ресницы, ах, как они хороши сейчас, когда, опустив глаза, он читает меню. О да, чувственность и красота — их невозможно отрицать. Но внутри… Кит Моррисон — средоточие порока и разврата.

Продолжая наблюдать за ним, Эрик размышлял — что такого он увидел в этом мужчине? Почему раньше не заметил расчета в глазах, жесткости?

Ужас тисками сдавил грудь. Все силы Эрика уходили на то, чтобы сидеть спокойно, пока официант принимал у Кита заказ. Эрик отказался от еды. Он слишком нервничал, чтобы думать о ней.

Чего хочет Моррисон? Сколько будет стоить его молчание? А стоить будет, Эрик не сомневался. После получения анонимного письма и фото прошло два месяца, все это время Кит играл с ним — то посылал многозначительные записки, то звонил в офис, напоминая детали свидания и угрожая все обнародовать. Сегодня он впервые захотел встретиться.

— Ну разве не прекрасно? Мы снова вместе, — насмешливо сказал Кит, когда официант ушел. Изображая застенчивость, он легко коснулся пальцев Эрика. Тот отдернул, будто обжегся. Кит улыбнулся. — Ну что ты, Эрик, любовь моя? Что случилось? Неужели не рад меня видеть?

— Не мели чепухи. Давай перейдем к делу. Что ты хочешь от меня?

— Ой, какие мы горячие! Я-то думал, мы продолжим наши отношения. — Насмешка и зловредное удовольствие сверкнули в глазах Кита. — Ну хорошо, я собирался все уладить деликатно, но если требуешь прямоты, скажу: хочу денег. Много денег. Иначе придется сообщить любящему папаше о гомосексуальных наклонностях его сына.

— Это неправда. Я и с женщинами могу! — выпалил Эрик, прежде чем успел прикусить себе язык.

В глазах Кита зажглось любопытство.

— Правда? Ой, как интересно. Да, здорово, но я очень сомневаюсь, что старина Уилл Кэтчем придет в восторг, когда узнает потрясающую новость — один из его сыночков бисексуал. Я занимался кое-какими исследованиями, стараясь понять, что у тебя за семья. Могу ответственно заявить: твой отец — железный патриарх с истинно мужскими взглядами на жизнь. Вряд ли ты захочешь, чтобы он увидел наши прелестные фотографии. Не так ли?

— Это шантаж.

— Ну, вот тебе пожалуйста. Шантаж— плохое слово. Нехорошее. Я бы предпочел назвать это торговлей информацией. Звучит намного благороднее. Как считаешь?

— Ты, дерьмо… — Но Эрик умолк, не договорив, заставив себя удержаться и не произносить больше грубых слов. Он отвел взгляд, но челюсть ходила ходуном, а кулаки под столом стиснулись добела. Он с трудом подавил желание ударить Кита в лицо. Эрик понимал: если не удержится — завтра же газеты размалюют всю грязь. А Кит будет счастлив.

Наконец Эрик снова посмотрел на Кита.

— Хорошо. Твоя взяла. Сколько ты хочешь?

— Ну уж, конечно, не мало. Правда, не хочется показаться и слишком жадным. — Он вздохнул, улыбнулся и посмотрел в лицо Эрику красивыми, опушенными длинными ресницами глазами. — Я решил быть великодушным — всего-навсего полмиллиона.

—  Что?Ты что? Сумасшедший?У меня нет таких денег.

— Да ради Бога. Кэтчемы — одна из самых могущественных семей в Техасе. Не забудь, я напрягал мозги, занимаясь исследовательской работой.

— Тогда ты должен знать, что наше состояние сделано на нефти и скоте. А и тот и другой бизнес сейчас в упадке. Ни нефтяная компания, ни скотоводческая уже несколько лет не дают никаких доходов.

Кит пожал плечами и принялся вертеть серебряную вилку, как бы изучая ее.

— Возможно. Но еще есть «Эв косметикс». Там у тебя один процент акций.

— Да, но я не могу их продать. И они все равно не дадут мне полмиллиона долларов, которые ты требуешь. Особенно сегодня, когда все доходы компании пущены на развитие бизнеса. Ты просишь невозможного. Мне неоткуда взять таких денег.

Кит холодно улыбнулся.

— Ну что, Эрик, любовь моя, единственное, что я могу тебе предложить, — сумей найти такие деньги.

Появившись на следующее утро в офисе, Сара обнаружила, что Лоуренс записался к ней на прием на десять часов. Он был пунктуален, явился секунда в секунду и, поздоровавшись, сразу приступил к делу.

— Мисс Андерсон, мы…

— Пожалуйста, зовите меня Сара.

— Спасибо. Сара, я пришел просить вас голосовать за распродажу акций «Эв косметикс». Это желание всех членов семьи. Сейчас, когда Эвелин серьезно больна, незачем ждать. Так ведь?

— Она еще не умерла, — ответила Сара.

Лоуренс разволновался, в голосе послышались извиняющиеся нотки.

— Нет, нет, конечно, нет, я не подразумевал… я не имел в виду… что… Я хотел сказать, поскольку она не сможет вернуться на работу, нет особого смысла продолжать традицию.

Сара сама удивилась своей реакции и гораздо мягче сказала:

— Я понимаю, Лоуренс. Мне жаль. Я не хотела быть грубой с вами.

— Да, да, конечно. В конце концов Эвелин ваша мать, и когда дело касается ее, естественно, вы волнуетесь. Однако я действительно думаю, что продать акции просто необходимо. Эвелин поставила компанию в слишком жесткое финансовое положение. А после всех этих несчастных случаев дела стали еще хуже. Когда банки узнают о здоровье Эвелин, мы столкнемся с серьезными финансовыми проблемами. А если так, наши акции явятся для нас тяжелым грузом. Я думаю, просто необходимо совершить перемены сейчас, пока еще можно. Уверен, вы и сами видите.