— Нет, думаю, нет. Но тогда вопрос заключается в следующем… Чего из этих двух ты хотел больше?

Рурк не двигался, но уголок его рта дергался.

— Мне кажется, ты не поверишь, если я скажу, что люблю тебя.

Все внутри Сары разрывалось, когда она смотрела на Рурка. Сердце сжало тисками, ей хотелось сказать: «Да, я верю тебе», броситься в его объятия, ей так нужно было верить ему, но она не могла. Инстинкт самосохранения, выработавшийся годами обид и разочарований, был слишком силен.

— Мне и в самом деле трудно поверить.

Заставив себя пройти мимо него, она направилась к двери с высоко поднятой головой и бьющимся сердцем.

— Куда ты?

Уже переступив порог, Сара обернулась.

— В данных обстоятельствах, я думаю, мне лучше вернуться в свою квартиру на противоположной стороне коридора.

Китти, задыхаясь, торопливо поднималась по лестнице к своей квартире. Ну надо же, забыла свое лекарство от аллергии. Премьера пьесы должна была состояться через четыре дня, а у нее еще сотня дел. Все надо успеть закончить, и совершенно нет времени бегать домой среди дня.

Она вошла, направилась в ванную, поглощенная собственными мыслями, одолела почти полпути, когда услышала какие-то звуки.

Резко остановившись посреди комнаты, Китти замерла, прислушиваясь. Звуки доносились из спальни. Первая мысль — вор. Она так испугалась, что не могла шевельнуться. Потом до нее стало доходить, что это.

Одну руку Китти прижала к губам, другую — к животу. Нет. Нет. Не может быть.

Но ошибиться невозможно. Эти тихие стоны… Она сделала шаг в сторону спальни, потом другой, с каждым разом все быстрее, отчаяние нарастало. Потом Китти побежала.

Она ворвалась в спальню, но, сделав три шага, резко остановилась и уставилась на обнаженную пару в постели.

Боль была нестерпимой. Как будто у нее из груди вырвали сердце. Майлз распростерся на спине, держа Дарлу Холт за бедра. Молодая актриса, опершись о его грудь, откинув голову назад и закрыв глаза, двигалась вверх-вниз. Майлз сладострастно смотрел на ее подпрыгивающие груди. Каждое движение сопровождалось вздохами и стонами.

— О Боже, — прошептала Китти, отступая назад. — О Боже…

Дарла вскрикнула, Майлз резко повернул голову.

— Китти!

— Ты… Я… — Китти качала головой из стороны в сторону, из горла вырывались сдавленные звуки.

Майлз снял с себя Дарлу, отодвинул ее и выбрался из постели.

— Китти, дорогая, слушай, не расстраивайся. Это не то, что ты думаешь.

Она смотрела на него, не веря собственным ушам.

— Не то, что я думаю? Что — не то, что я думаю? А что же это, если не то, что я думаю? — Внутри все сдавило. — Ты лжец. Ты изменник! Ублюдок…

— Ну слушай, милая моя, не надо истерик. Очень глупо. — Он подошел к ней голый, с печальным лицом, как нашкодивший ребенок, застигнутый на месте преступления за банкой джема. — Давай обсудим цивилизованно, а? Это ничего не значит. Это просто секс. Ну, нашло, знаешь, как это бывает… Китти, подожди! — крикнул он, но она уже была за дверью.

Рыдая, ничего не видя перед собой, бросилась через гостиную — слезы застилали глаза, рывком открыла дверь, выбежала на улицу. Но что-то остановило ее. В последнюю секунду. Она вскинула голову, набрала воздуха, по щекам катились слезы. Нет. Нет. Она не должна убегать и зализывать раны. В этот раз — нет. Всю свою жизнь она съеживалась, устранялась, опасаясь конфликтов и ссор. Она была мягкой, нежной Китти, покорно уступающей место всем, позволяя перешагивать через себя. Особенно Майлзу. Но хватит, по крайней мере это ее квартира. Если кто и должен уйти из нее, так это Майлз.

Набрав воздуха, Китти вытерла мокрые щеки и вернулась. Из спальни доносился возбужденный шепот. Она ходила взад-вперед. Боль была ужасная, но никогда Китти не испытывала такого бешенства. Она ведь любила его, черт побери. И доверяла ему. И все делала для него. Даже то, чего не хотела. Даже то, из-за чего ее мучило чувство вины, как, например, в последний раз, когда она взяла деньги под будущее наследство. А он ее предал.

Год назад, даже несколько месяцев назад Китти убило бы такое предательство. Но по мере того как пьеса обретала форму, сама она начинала верить в свои способности, в свою личную значимость. К черту! Она заслуживает лучшего отношения, тем более со стороны человека, заявлявшего о своей любви к ней.

— Китти, милая, — Майлз вышел из спальни. Босой, с обнаженной грудью, растрепанные волосы торчали во все стороны, но джинсы он успел натянуть и торопливо застегивал их. — Ну ладно, дорогая, нет никакой необходимости волноваться. Ничего серьезного. То, что ты видела, к нам с тобой не имеет никакого отношения. Ты же знаешь, я люблю тебя.

— Да как ты можешь! Как у тебя хватает наглости смотреть мне в глаза и все это произносить!

Его губы затвердели, он вдруг состроил оскорбленное лицо — без всякого сомнения, Майлз ожидал, что Китти уступит, примет извинения, как всегда и бывало.

— Ну хорошо, может быть, мне не стоило заниматься этим с Дарлой. Однако ты сама виновата, если хочешь знать.

—  Я?

— Да. Ты в последнее время очень занята. То переписываешь диалог, то консультируешься с режиссером, то все пересматриваешь, уходишь в театр рано, возвращаешься поздно, и на меня не остается времени.

Китти задохнулась, глядя на его обиженное лицо.

— Да все, что я делаю, — для тебя! Боже мой, я залезла в ужасные долги только для того, чтобы поставить пьесу, в которой ты мог бы играть главную роль. Я работаю, не разгибаясь, чтобы все было в полном порядке. Чтобы у тебя был успех. И ты поэтому спишь с Дарлой?

Лицо Майлза напряглось.

— А знаешь, ты сейчас похожа на скандальную бабу. Хорошо, признаю, я совершил ошибку. Но ведь извинился. А теперь давай все забудем. Ладно?

Дарла боком выскользнула из спальни — виноватая, растрепанная, в кое-как напяленной одежде, с криво застегнутыми пуговицами, отчего юбка и блузка перекосились, колготки она перекинула через одну руку, а туфли несла в другой.

— Я… Ой… Я ухожу.

— Я думаю, вы оба уходите.

— Что? Да ладно, Китти. Ты же не серьезно.

— Я хочу, чтобы ты ушел. Вон из моей квартиры! Из моей жизни. Из моей пьесы!

— Ладно, Китти, любимая. Ты же этого не хочешь.

— Нет, хочу. Возьми, что тебе нужно, остальное заберешь в театре через несколько дней.

— Ты шутишь. Постарайся успокоиться и выслушать меня…

— Я сказала: вон отсюда.

— Ну ладно. Слушай…

— Вон! Вон! И если ты и твоя шлюха не уберетесь отсюда через пять минут, я позвоню в полицию.

Дарла кинулась к двери, как кролик.

Лицо Майлза помрачнело.

— Хорошо. Я уйду. Но ты об этом пожалеешь. Премьера твоей драгоценной пьесы через четыре дня. Ты забыла? Без меня в главной роли она провалится, и кредиторы будут дышать тебе в спину. И что же скажет твоя дорогая мачеха, обнаружив, на что ты сделала ставку? Ты сделала ставку на ее смерть!

Боль и стыд охватили Китти. Но она держалась.

— Ты не единственный актер в этом городе.

— Да ну? Неужели ты и впрямь веришь, что меня может заменить дублер? — Майлз хмыкнул. — Дэн Бруссард и половины меня не стоит.

— А я думаю, он замечательный актер.

— Да что ты? Очень сомневаюсь, что он справился бы с ролью, которую я играл с тобой последние восемь месяцев. — Его губы скривились в отвратительной ухмылке. — Я же никогда тебя не любил. Я знал с самого начала, насколько ты богата. Наше знакомство я подстроил, а потом соблазнил тебя.

Китти побледнела, а Майлз, продолжая улыбаться, вернулся обратно в спальню и стал запихивать вещи в спортивную сумку, потом пошел в ванную. Китти неотступно следовала за ним.

— Но… ты же не мог знать. В театре я никому не рассказывала о семье. Никто не догадывался.

Майлз перестал сгребать бритвенные принадлежности с полки, вскинул красивую голову и деланно рассмеялся:

— Ах, бедненькая маленькая богачка. Наивная малышка Китти. Потому-то мне так легко все удалось. — Он снова противно ухмыльнулся. — Да все знали. Каждый актер, каждый рабочий сцены. Все. Неужели ты надеялась сохранить инкогнито при такой-то мачехе?