Мэдди обожала внимание, буквально расцветала от него, оно было ей необходимо как воздух. С каждым шагом ее настроение поднималось, она становилась все более самоуверенной, и когда они подошли к уединенному столику в углу, чувствовалось, она довольна собой.

Мэтр выполнял свои обязанности с подчеркнутым вниманием, давая понять: ее присутствие в его заведении — настоящее счастье. Он повертелся возле них, сколько позволяли приличия, потом удалился с видом собственной значимости выяснить, не появились ли их компаньоны, приглашенные на ужин.

— Знаешь, дорогой, ты оказался прав, — призналась Мэдди, одарив Лоуренса своей знаменитой улыбкой. — Встретиться именно здесь с Моррисом и Стеном — отличная мысль. Приятное местечко. Весьма дорогое, чтобы произвести впечатление, и подходящее для важного разговора.

— Я рад, что тебе нравится, дорогая. — Он ласково похлопал ее по руке, улыбаясь и прекрасно понимая причину столь быстрой перемены настроения. Реакция мэтра и посетителей понравилась ей, а не само место.

Мэдди хотела устроить деловой ужин в «Попался!» или итальянском «Спаго». Или еще где-нибудь, куда часто ходят киношники, чьими именами пестрят газеты. Она разозлилась, когда Лоуренс отверг ее предложение. Он же прекрасно понимал, там Мэделин будет одной из многих известных фигур. А здесь, в очень классном маленьком ресторане, своим появлением она произведет сенсацию.

И его стратегический план сработал.

Сегодня вечером очень важно показать, что публика по-прежнему считает Мэделин звездой. Если они хотят заинтересовать главу «Эпик-студио» и самого прославленного продюсера Голливуда своим проектом, первым делом следует произвести впечатление. Пусть видят, Мэделин Кэтчем — то, что надо. Она обеспечит кассовый сбор.

Задача предстояла нелегкая. В последнем фильме она снималась два года назад, и он провалился, как и два предыдущих фильма с ее участием. А в Голливуде три неудачи подряд — конец.

В последнее время Мэдди все реже получала приглашения, сценарии, которые присылали, были ужасны, причем настолько, что еще пять лет назад никто не рискнул бы ей предложить подобное. А выигрышные роли, которых она хотела и за которые готова была пойти хоть на убийство, уплывали к молодым актрисам.

— Мэделин! Дорогая! Какое счастье тебя видеть! Ты — само божество.

Они подняли глаза и увидели Морриса Флейшмана, главу «Эпик-студио», и Стенли Тарлика, владельца «Нова-продакшн», они подходили к столику, держа бокалы. Лоуренс испытал удовольствие — значит, они ждали в баре и, без сомнения, наблюдали сцену появления Мэдди в ресторане.

— Моррис! Стенли! — Мэделин вскочила и, раскрыв объятия, бросилась к мужчинам.

— Моя дорогая, ты выглядишь превосходно. Правда, Стен, она потрясающа?

— Она шикарна, — кивнул Стен, целуя руку Мэделин. — Но, ангел мой, ты всегда хороша.

— Спасибо, дорогие мои, — жеманно проговорила Мэдди. — Я вас тоже люблю.

Лоуренс молча наблюдал за обменом комплиментами. Он понимал, что они насквозь лживые, но все равно испытывал восторг от собственного везения — еще бы, он находится в обществе настоящих аристократов.

Даже после трех лет брака он не переставал удивляться, как это он, Лоуренс Тримейн, старомодный, неинтересный, а для кого-то совершенно скучный специалист по налоговым делам, сумел завоевать шикарную, талантливую женщину Мэделин Кэтчем. Он с трудом верил в свою удачу.

С Мэдди, как с большинством творческих людей, жить было трудно. У нее часто менялось настроение, она раздражалась по пустякам, была целиком поглощена карьерой, ее тщеславие доходило до абсурда, но для Лоуренса все это не имело никакого значения. Он восхищался ее умом, преданностью ремеслу, огромным дарованием, которое, как ему казалось, чересчур затмевал сексуальный имидж.

За едой Лоуренс сидел и спокойно наблюдал, как его жена старалась ослепить двух мужчин. Она была неотразима — сверкающая, остроумная, очаровательно флиртующая и такая красивая, что в груди становилось больно, когда он смотрел на нее. Она производила впечатление изысканной, уверенной в себе женщины, но он-то знал: внутри Мэдди — сплошной комок нервов.

Его охватила волна нежности к ней. Да, думал он, она эгоистична, эгоцентрична, но эти качества Лоуренс считал простительными и в какой-то степени милыми. Мэделин напоминала ему самовлюбленного подростка, своенравного, трудного, но трогательного и легкоранимого. Эмоциональная незрелость Мэделин вызывала желание защитить ее. Мэдди уже исполнился сорок один год, а ему тридцать три, но Лоуренс чувствовал себя на десятки лет старше.

Он обожал свою жену, и его главная задача — сделать ее счастливой.

Его раздражало, что она столько раз была замужем, ему казалось, она обладает способностью отбрасывать прошлые привязанности, как использованные бумажные носовые платки. Мысль о том, что с ним могут поступить точно так же, вызывала физическую боль. Нет, поклялся себе Лоуренс, глядя на ее несравненную ослепительную улыбку, он не позволит такому случиться. Он сделает все, чтобы привязать Мэдди к себе, удержать ее. Он ее пятый муж и последний.

За едой они шутили, делились последними сплетнями, болтали о вечеринках, говорили, кто, где и что снимает. Лоуренс большей частью вежливо слушал; тихий и сдержанный по натуре, он знал, что такое вести себя прилично, в конце концов он из филадельфийских Тримейнов, внук судьи Уинстона Тримейна.

Он хорошо разбирался в сухих цифрах, умел обратить запутанные налоговые правила во благо своим клиентам, это его сильные стороны. Но для данной беседы они не нужны. Поэтому Лоуренс мудро предоставил возможность самой Мэделин развлекать и обольщать гостей.

Когда убрали тарелки и подали кофе, атмосфера за столом изменилась, словно уход официанта явился сигналом — пора перейти к делу.

— Ну так вот, — Моррис с обворожительной улыбкой повернулся к Мэделин. — Насколько я понимаю, у тебя есть права на экранизацию книги «Ночная песня».

Лоуренс перевел взгляд с главы студии на Мэдди. Он почувствовал, как напряглись ее нервы, но она вовремя сумела справиться с собой.

— Да, есть. Как только я прочла книгу, сразу поняла — из нее можно сделать дорогой фильм с шикарным антуражем, и решила поучаствовать. Я сразу связалась с издателем и купила права. Мы с Лоуренсом заключили сделку, прежде чем книга возглавила список бестселлеров.

— Гм. Это проницательно с твоей стороны, Мэделин. Да, ты очень проницательна. — Моррис бросил косой взгляд на Стена, и Лоуренс подумал: «Интересно, какой разговор уже состоялся между этими двумя». — А ты уже сделала из нее сценарий?

— Ну… пока нет. Я…

— Мэдди хотела бы отдать книгу на студию, чтобы там делали сценарий, — вмешался Лоуренс. — Покупкой прав она хотела гарантировать себе главную роль в фильме.

Оба магната посмотрели друг на друга.

— Главную? Ты хочешь сказать, роль Элен?

— Да, — быстро ответила Мэделин. — Именно этого я и хочу.

Стен откашлялся и уставился на узор, который рисовал на скатерти концом ложки.

Моррис со вздохом откинулся в кресле. Это был лысый, толстый, маленький мужчина с лицом херувима и душой тирана. Моррис — баснословно богатый человек. С тех пор как он возглавил «Эпик», оттуда один за другим вылетали хиты. В городе, где власть значила все, его власть была абсолютной. И он с удовольствием ею пользовался.

Голубые глазки, светившиеся над круглыми румяными щеками, впились в Мэделин, в них не было ни капли прежнего дружелюбия.

— Я буду откровенен с тобой, моя дорогая. «Эпик-студио» хочет реализовать этот проект. Очень. Черт побери, при мысли об этом я испытываю сексуальное возбуждение. Если хорошо сделать дело, «Ночная песня» станет фильмом десятилетия.

Победный взгляд осветил лицо Мэдди, но Моррис поднял пухлую руку.

— Но, как ни больно мне это говорить, мы не думаем, что фильму пойдет на пользу, если мы дадим тебе ведущую роль.

— Что? Слушай, если ты думаешь…

— Пожалуйста, дай мне договорить. Естественно, мы понимаем, это твоя собственность, и знаем, что такое для тебя этот фильм. Никто не собирается сбрасывать тебя со счетов, дорогая Мэдди, разве мы можем так жестоко обойтись с тобой? В общем, мы готовы предложить тебе роль Виктории.