Такое заявление распалило Сару. Ей было ненавистно думать, что даже капля крови этой женщины течет в ее венах.

— Откуда такая уверенность? Вы меня совсем не знаете.

Эвелин пожала плечами.

— Может, и не знаю. Но то, что знаю, заставляет рискнуть.

— Если я приму предложение, то моя секретарша и мой помощник приедут со мной. Я не могу их бросить.

— Очень хорошо. В «Эв» много компетентных сотрудников, но я уверена, мы сможем подыскать дело и твоим людям.

— Они будут работать на меня, как всегда работали, или вообще можете забыть о своем предложении.

Сара с вызовом посмотрела прямо в лицо Эвелин. Она понимала, что перебарщивает, но сейчас ей было плевать.

— Очень хорошо, — согласилась Эвелин. — Что-то еще?

— Да. Я хочу знать, что произошло тридцать два года назад. Почему вы меня отдали?

Эвелин напряглась. Впервые ее умение владеть собой дало сбой, Сара это заметила и ощутила прилив удовлетворения.

— Именно это я не стану обсуждать с тобой, Сара.

— Почему же нет? Ведь я имею право знать.

Эвелин молча посмотрела на нее зелеными холодными глазами, спокойными, как гладь озера в тихую погоду. Сару охватила ярость.

— Может, вы хотя бы скажете, кто мой отец? Или вы не знаете этого? Их было так много…

— Хватит.

Голос Рурка, острый, как нож, обрезал фразу. Голос тихий, напряженный, ледяной от гнева. От его взгляда по телу Сары пробежали мурашки. Но она решительно вздернула подбородок, отказываясь сдаваться.

— Все в порядке, Рурк. — Эвелин подняла руку, будто прощая ему попытку вмешаться, при этом не спуская глаз с Сары. — Да, я знала твоего отца.

— И как его зовут?

— Этого я тебе не скажу.

Сара не унималась:

— Но я права, не правда ли? Вы не были женаты. И поэтому вы меня отдали.

— Я отдала тебя удочерить по нескольким причинам, Сара. Я была молодая, одинокая и не могла заботиться о тебе. Честно признаюсь, тогда я не хотела ребенка. Свои честолюбивые планы, а ты понимаешь, о чем я говорю, я никогда бы не осуществила, если бы оставила ребенка при себе. И дело не только в моем эгоизме, я думала и о тебе тоже — тебе нужен был хороший дом, любящие отец и мать, как и всякому, пришедшему в этот мир.

Сара хрипло рассмеялась.

— Да неужели? — Она слегка подалась вперед, ее глаза сверкали. — Рассказать, каким «любящим» родителям вы меня отдали? Да Эдгар Андерсон просто злобный подонок, много лет подряд истязавший жену и ребенка! И конечно, с именем Всевышнего на устах! Он ненавидел меня с момента рождения, называл дьявольским отродьем, он говорил, что я дитя порока, дочь проститутки! Я никогда не понимала — почему, пока не встретила вас. Ему невыносимо было держать у себя дома незаконного ребенка, тем более носящего его имя. Когда он порол меня ремнем, то всегда цитировал Библию. Эту семейку вы называете любящей?

Сара с удовлетворением увидела, как Эвелин вздрогнула. Но и этого ей показалось мало. Она хотела посильнее обидеть Эвелин, ранить ее резкими словами, чтобы та испытала боль, через которую прошла сама Сара.

С каменным лицом Эвелин смотрела на дочь.

— Мне жаль. Я не знала.

— А разве вам не пришло в голову выяснить, каким людям отдаете меня?

— Но я так и сделала. Я встречалась с ними несколько раз. До твоего рождения. Джулия казалась приятной, кроткого нрава женщиной, а Эдгар — священник, и этим все сказано. Я не сомневалась в их доброте и любви к тебе.

— Доброте? Любви? Да в Эдгаре Андерсоне доброта и не ночевала. Он получал удовольствие, как от оргазма, когда порол и слушал мои вопли. Я научилась стискивать зубы и молчать, когда поняла, как это ему нравится. Вот моя изумительная жизнь у «любящих родителей», великодушно, заботливо подаренная мне вами. От нее я в семнадцать лет сбежала с мальчишкой с нашей улицы, просто чтобы больше не жить под той крышей.

Рурк вскинул голову.

— Так вы замужем?

— Была. За своим помощником, Брайеном Нили. Вы его видели в то утро, когда приезжали за мной. Мы и года не прожили вместе. — Сара пожала плечами. — Пара детей, попытавшихся удрать от кошмаров. Мы думали, выживем, вцепившись друг в друга, но ничего подобного.

Сара не сводила глаз с Эвелин. Если она ожидала увидеть, как мать корчится от стыда и раскаяния, то Эвелин очень разочаровала ее.

— Мне весьма жаль, что тебе выпала такая трудная жизнь, Сара. Поверь, я не этого хотела для тебя. Но тем не менее должна сказать, ты прекрасно со всем справилась. Ты красивая, умная, у тебя хорошая речь. — Она окинула взглядом Сару с головы до ног. — У тебя замечательный вкус, чувство стиля, и ты даже смогла начать собственное дело. Кто знает, окажись твоя жизнь полегче, продвинулась бы ты так далеко, как сейчас, или нет?

Слова Эвелин совсем распалили Сару. Она вспомнила страх и ужас, никогда не покидавшие ее в детстве, и о том, как надрывалась она, чтобы закончить колледж, как боялась потерять крышу над головой, сколько забот требовали мать и Брайен… Она стиснула зубы, чтобы сдержаться и не заорать на эту женщину.

— Вот как? Вы оправдываете себя и свой поступок, полагая, что все трудности пошли мне на пользу?

— Мне не в чем оправдываться, Сара. В то время мой поступок явился наилучшим выходом. И для тебя, и для меня. Так было надо. По сведениям, которые я получила, вариант с Андерсонами казался даже слишком хорошим. Мне очень жаль, что все так плохо обернулось. Но поскольку в моих действиях не было злого умысла, вряд ли стоит обвинять меня.

Сара не могла спорить с холодной логикой слов Эвелин, но в душе саднило от ужасных воспоминаний. Казалось, в ее сердце образовалась такая огромная дыра, через которую прошел бы танк, и с каждым словом этой женщины дыра становилась все больше.

— Но ответьте мне на один вопрос. Если бы все повторилось и вы бы знали то, что знаете теперь, вы бы так же поступили?

Эвелин не долго думала над ответом. И не отвела взгляда.

— Да.

Ответ подействовал на Сару, как удар кулаком в грудь. От жестокой честности у нее перехватило дыхание. Она почувствовала, как от лица отлила кровь. На секунду ее дыхание остановилось. Она ожидала услышать жалкий отрицательный ответ, которому бы не поверила, но по крайней мере он пригасил бы ее чувства.

— И если бы у ваших приемных детей или у кого-то еще из семьи мужа оказались склонности и интерес к вашему бизнесу и они бы захотели сменить вас, вы никогда не стали бы искать меня? — спросила Сара потрясенным шепотом.

— Нет.

Второй ответ вызвал новую волну боли. Но на этот раз Сара даже не вздрогнула.

— Ну что ж, по крайней мере вы честны.

— Я понимаю, что не соответствую твоему идеалу любящей матери. Но не стану врать тебе, Сара, или подслащивать что-то. Никогда. Можешь не сомневаться. Я преклоняюсь перед тобой, ты сумела справиться с жизнью. Я знаю, сейчас ты хотела бы услышать совсем другое, но, возможно, именно твой опыт научил тебя быть сильной. А теперь, если ты мне позволишь, я помогу тебе осознать свои возможности. — Эвелин слегка подалась вперед, словно желая подчеркнуть важность слов, произносимых тихим голосом. — Может, я и не была частью твоей жизни до сих пор, Сара. Но то, что я предлагаю тебе, — результат прошедших тридцати двух лет, дело, в которое я влила свою энергию, всю, до последней унции, и все силы. И это дело может стать твоим… если ты захочешь.

Рурк чуть не рассмеялся. Если она захочет? Да черт побери, она так хочет, что он ощущает это почти на вкус. На лице Сары отражалась внутренняя битва, настоящая схватка. Наблюдая за девушкой, Рурк чувствовал, с каким удовольствием, с каким наслаждением она плюнула бы в лицо Эвелин. И в каком-то смысле он не мог ее за это обвинять. Но Сара была безгранично честолюбива. Возможность стать владелицей акций «Эв косметикс» слишком дорогого стоит, чтобы не послать к дьяволу мстительные чувства, если, конечно, ты не круглый дурак. Но уж дурой Сару Андерсон никак не назовешь.

— Итак, ты слышала мое предложение, Сара, — сказала Эвелин. — И каково решение?