– А пытали?

– Пытали, атаман. Но с дубинкой стрельца не осилить. Они ядрами палят. Поди, и вам хабара не будет.

– Авось и будет. Казаки и не такие крепости брали. Так ли?

– Так, батька. Не устоять стрельцу против казака. Сокрушим!

В тот же день перебрались в устье Усы. Отсюда было ближе к дозорным утесам, с которых неотрывно наблюдали за Волгой зоркие глядачи.

Почти каждый день дозоры доносили:

– Плывут два насада, батька!

– Стружок под парусом!

– Расшива, атаман!

Но Болотников отмахивался: ждал каравана. Казакам же не терпелось ринуться на суда.

– Пошто ждать, батька? Надоело сиднем сидеть. Веди на купцов!

Болотников, посматривая из прибрежных зарослей на проплывавшие мимо суда, спокойно гутарил:

– С этих купцов поживы не будет. Вон и оружных не видно. Либо пустые идут, либо с худым товаром. Подождем, други.

Но казакам неймется. В полдень, когда Болотников спал в шатре, Степан Нетяга не удержался и крикнул донцов захватить расшиву, За Нетягой бросилось к челнам около сотни повольников. Выплыли из камышей и устремились к Волге.

Заметив разбойные челны, на расшиве испуганно заметались люди. Старый купец в зеленой суконной однорядке, схватив медный образок Николая-чудотворца, в страхе грохнулся на колени.

– Помоги, святой угодник. Отведи беду!

Челны ткнулись о борта расшивы, застучали багры и свальные крючья, казаки с ловкостью кошек полезли на судно.

– Ратуйте, православные! – взмолился купец.

Степан Нетяга сверкнул саблей, и тело купца осело

на палубу. На носу расшивы столпились гребцы и бурлаки.

– В трюмы! – заорал Нетяга.

Казаки кинулись в трюмы, но выбрались из них удрученные: расшива везла деготь, пеньку и веревки. Нетяга грязно выругался и полез в мурью, но и здесь ждала неудача; опричь бочонка с квасом да лисьей облезлой шубы в помещении ничего не оказалось.

Смурые вернулись на стан.

– Ну как, атаманы-молодцы, погуляли? Велик ли дуван привезли? – осерчало глянул на казаков Болотников.

Гулебщики виновато потупились, смолчал и Нетяга.

– Чего ж язык прикусил, Степан? Атаманы ныне тебе не указ. Так, может, тебе и пернач отдать? Как, донцы, волен ли я еще над вами? А то собирайте круг и выкликайте Степана.

– Прости, батька, – молвили казаки. – Другого атамана нам не надо. Прости.

– Владей перначом, – буркнул Нетяга.

– А коли так, – сурово молвил Болотников, – то во всем положитесь на атамана.

– С тобой, батька! – вновь изронили казаки.

Степан же Нетяга молчаливо ушел в шалаш.

К стану Болотникова пришел Сергуня. Казаки проводили его к атаманскому шатру.

– Как живется-можется, Иван? – весело спросил крестьянский вожак.

– Да пока ни в сито, ни в решето… С чем пожаловал?

Сергуня глянул на есаулов, крякнул:

– Мне бы с глазу на глаз… Дело есть.

– А чего ж особняком? Я от своих есаулов утайки не держу. Сказывай, Сергуня.

– Вона как, – крутнул головой Сергуня. – Ну, как знаешь. С просьбой к тебе от ватаги. Прими под свою руку на купцов.

– А чего ж сами?

– Самим нам суда не взять. Я уж сказывал – без стрельцов караваны ныне не ходят. А у моей ватаги, сам знаешь, рогатины да дубины. Куды ж с таким воинством сунешься?

– Так ведь и мы без пушек.

– А пистоли, самопалы да сабли? Все ж не дубина. Да и к бою вы свычны. Примай, атаман! Вкупе да с божьей милостью скорее служилых осилим.

– А челны?

– И челны найдутся, атаман. Долбленки из дуба. С полста лодок наберем. А могем ишо надолбить, мужики к топору свычны. Так по рукам, Иван?

Болотников повернулся к есаулам:

– Примем ли ватагу, други?

– Примем, батька, – кивнул Васюта.

– Чем грудней, тем задору больше, – сказал Нагиба.

Степан Нетяга возразил:

– А по мне, атаман, без мужичья обойдемся. На кой ляд нам чужие люди? Сами управимся.

– Чем же тебе мужичье не по нраву?

– А тем, – колюче боднул атамана Нетяга. – Неча в чужой котел лапу запускать.

По лицу Болотникова пробежала тень.

– Зазорно слушать тебя, Степан. Ужель донские казаки такие скареды? Ужель от своего брата-мужика нам откреститься? Зазорно! Да ежели большой караван выпадет, на всех добычи хватит. Седни мы ватаге поможем, завтра – она нам. Как знать, не пришлось бы зимовать здесь. Тогда первый мужику поклонишься. Приди, сердешный, да избенку сруби. Так ли, есаулы?

– Вестимо, батька. С мужиками надо жить вкупе, – произнес Нечайка.

– Вот и я так мыслю. Воедино пойдем на струги. Казак да мужик – сила!

На пятый день весь дозор прибежал на стан.

– Плывут, атаман! Никак, стругов тридцать!

Болотников оживился.

– Добро! С какой стороны?

– С верху, батька.

Иван выхватил из-за кушака пистоль, выпалил в воздух.

– К челнам, донцы!

Повольники кинулись к Усе. Река заполнилась гомоном гулебщиков, в челны полетели веревки и крючья, багры и топоры.

– Где купцов встретим, Иван Исаевич? – спросил Нагиба.

– Тут и встретим, Волга обок, – проверяя пистоли, рассудил Нечайка.

– Вестимо, из устья и вдарим. Ну, держись, купцы! – задорно, весь в предвкушении битвы, воскликнул Васюта.

Но Болотников охладил пыл есаулов:

– Мыслю иное, други. Надо плыть в верховье Усы.

– В верховье?! – опешил Нечайка. – Да в уме ли ты, батька? День потеряем!

Не вдруг поняли атамана и другие есаулы.

– Добыча рядом, батька. Зачем от купцов пятиться?

– Веди на струги!

– Поведу, да не тем путем. Тут, подле устья, самое угрозливое место для купца. Он плывет да думает: вот Жигули да разбойная речонка, откуда гулебщики могут выскочить. И оружные люди усторожливы. Ждут! К бою изготовились. А коль с пушками плывут, так уж и ядра сунули. Берегись, повольница! Будет вам дуван, кровью захлебнетесь, – высказал Болотников.

– А пущай пушки наводят, казака не испужаешь. Вон нас сколь! – горячо изронил Нетяга.

– Вестимо, – хмыкнул Иван. – Казак завсегда отважен. Прикажи – и на пушки полезет, живота не пощадит. Но то не слава, коль за боярский зипун башку терять. Нам живой казак надобен. А вот тебе, Степан, чую, донцов не жаль. Хоть полвойска потеряй, лишь бы суму набить. Худо то! Худо урон нести.

– Но как же быть, атаман? – развел руками Нечайка.

– А вот как, други. Возьмем купца врасплох. Пусть себе плывет без помехи. Усу да Луку миновал – и заве-селился: прошли разбойное место, теперь можно и оруж-ным передохнуть. Чуете?

– Ну?

– А мы к истоку подплывем, челны на Волгу перетащим – ив камыши. Зрели, какие там скрытни? Вот в них купца и подловим. И Волга там поуже, бегу челнам меньше. Чуете?

– Ай да атаман, ай да хитроныра! – восхищенно хлопнул в ладоши Иван Г ару ня. – Тому бы сам Ермак позавидовал.

– Чуем, батька! – поддержали затею атамана есаулы.

– Любо! – сказало воинство.

– А коль любо, то плывем, други! – воскликнул Болотников и тяжелой поступью пошел к челну.

День и ночь, вместе с мужичьими челнами, плыли к переволоке. Утром перетащились на Волгу и надежно упрятали челны в камышах, сами же расположились станом в дубраве. Точили терпугами сабли, чистили и заряжали пистоли и самопалы, ждали вестей от высланных к Луке лазутчиков.

– День стоять, а то и боле. Лука велика, не скоро ее обогнешь, – гутарил казакам Гаруня.

– Ниче, дождемся. Уж коль купцы показались, вспять не поплывут, – бодрились гулебщики.

И вот час настал!

На излучине Волги показался ертаульный струг; он

шел впереди каравана, оторвавшись на целую версту.

Казаки и ватага Сергуни затаилась в густых камышах.

Государев струг, с пушками и золочеными орлами на боках, проплыл мимо. А вскоре показался и сам караван. Здесь были струги и насады, мокшаны и расшивы, переполненные грузом. Вначале караван был невелик: девять царевых стругов с хлебом. Но в Нижнем Новгороде пристали еще двадцать торговых судов.