Доктор понял, что, когда Старик покупал человека, он покупал его всего целиком.

— И, конечно, еще один момент…

Доктор помолчал, не догадываясь, что его ждет.

— Та история с красными. Почему порядочный, симпатичный молодой человек заступился за коммунистов?

— Я не считаю, что он за кого-то заступился, — ответил Доктор.

Лицо Старика внезапно стало сердитым. Люди редко открыто возражали ему. Доктор понял, что ему следует говорить быстро и убедительно.

— Если вы видели его выступление по телевидению, вы вспомните, что он говорил лишь о происшедшем лично с ним. Он хотел объяснить, почему испытавшие потрясение молодые люди в тридцатых годах легко поддавались влиянию ложной идеологии. С ним этого не случилось. Но он беспокоился о тех, кто поддался ей и сожалел об этом. Вы сами сказали — это история о нравственном исправлении. Он не хотел, чтобы их осудили, не дав шанса раскаяться.

— Он действительно не заступался за тех десятерых, которые были осуждены, — согласился Бичер.

— Да, не заступался.

— Будет лучше, если отныне он воздержится от участия в любой политической деятельности, — заявил Бичер.

— Думаю, когда срок его полномочий в качестве президента Гильдии истечет, он не будет снова баллотироваться на этот пост, — сказал Доктор, не имевший понятия о намерениях Джефа по этому вопросу.

— Хорошо. Хорошо, — задумчиво произнес Старик и добавил: — Развестись можно тихо. Моя дочь разводилась дважды, и оба раза без намека на скандал. Если вы заверите меня…

— Мы сделаем это бесшумно.

— Мне не нужны взаимные обвинения. Профессиональные проблемы и разногласия — это люди понимают и прощают…

Он пояснил, как следует обставить развод Джефа. Доктор понял его и согласился.

— Он знает, что ждут от него, когда он станет лицом КМ. Иначе он не сделал бы этого, — Доктор постучал по коробке с пленкой.

— Общественный имидж, — сказал Старик. — Оставьте пленку, мистер Коэн. Я хочу, чтобы все мое правление увидело ее.

Доктор улыбнулся, поняв, что это заявление значит больше, чем подписанный контракт. Когда Старик просил правление одобрить его решение, он не получал отказа.

Спустя четыре дня в офис ТКА в Беверли-Хиллз пришло письмо с уведомлением о том, что «Консолидейтид Моторс» покупает цикл телепередач с участием Джефа Джефферсона на срок в пятьдесят две недели. КМ выдвинула два условия. Программа будет называться «Театр звезд КМ». Второе требование касалось хорошего личного и политического поведения Джефа Джефферсона. Любой его поступок, способный скомпрометировать спонсора, приведет к немедленной отмене телепередач. Вскоре после прихода письма Бичер позвонил Доктору и дал ясно понять, что чем быстрее состоится развод, тем будет лучше.

На следующий день после окончания съемок Джоан полетела в Мексику. Она вернулась через четыре дня, практически незамеченная прессой.

Тремя неделями позже, с большей, чем обычно, помпой, ТКА совместно с ССД устроили коктейль для прессы, чтобы объявить о начале первого цикла телефильмов, снятого в Голливуде новым производственным подразделением агентства. Это событие получило бурное одобрение Гильдии киноактеров и других профессиональных союзов киноиндустрии.

Было произнесено множество тостов за успех нового начинания и возрождение Голливуда в качестве кинематографической столицы мира.

Отвечая на вопросы репортеров, Джеф Джефферсон дал ясно понять, что нелегкие обязанности звезды и ведущего «Театра звезд КМ» вынудят его отказаться от работы в Гильдии и не выставлять свою кандидатуру на очередных выборах. Он чувствовал, что начало производства телефильмов в Голливуде значительно укрепило положение Гильдии по сравнению с тем временем, когда он впервые вошел в свой кабинет.

Только Доктор не появлялся на фотографиях в прессе. Он предпочитал держаться в тени.

В течение последующих двенадцати месяцев ТКА создала двадцать шесть новых телепостановок и продала восемь из них. К концу своего первого полного сезона «ТКА-Филмз» владела четырьмя сотнями телефильмов, общая рыночная стоимость которых после первой демонстрации составила восемь миллионов долларов.

«Театр звезд КМ» с ведущим Джефом Джефферсоном вступил в свой четвертый сезон.

Премьера любого цикла — всегда событие, потому что именно эта передача оценивается прессой.

Через три года после того, как ТКА начала уходить от прямого эфира, критики решили, что сериалы не заслуживают тщательного еженедельного анализа, которого удостаивались «живые» трансляции из Нью-Йорка. Было неясно, в чем тут причина — то ли в географическом снобизме, то ли в неосознанном неприятии того факта, что ТКА сделала Голливуд телевизионной столицей мира. Но традиция установилась. Пресса уделяла внимание первой передаче, поэтому начинать надо было с лучшими сценарием и труппой.

Джеф Джефферсон гримировался в своей гримерной на «Сентрал Студиос». Сценарий отдаленно напоминал сентиментальную костюмную пьесу «Он же — Джимми Валентайн». Это была современная история, позволявшая Джефу сыграть одну из тех ролей, которые никогда не доставались ему в художественных фильмах.

С начала цикла Джеф сыграл много ролей — ветерана, возвращающегося со второй мировой войны, Доктора, адвоката, отца усыновленного ребенка, мужественного бизнесмена — жертву мафии, сенатора.

Все роли были написаны так, чтобы Джеф представлял в них искреннего, честного, симпатичного американца, с образом которого ассоциировалось название компании «Консолидейтид Моторс». Этим постановкам всегда недоставало тонкости и психологизма.

Перед закрытием очередного сезона Джеф, вооруженный саркастичными рецензиями Джека Гоулда в «Нью-Йорк таймс» и Джона Кросби в «Геральд трибюн», говорил с Доктором о «следующем сезоне» и потребности в свежих качественных сценариях.

«Следующий сезон» на телевидении и связанные с ним амбициозные планы всегда напоминали Доктору о его детстве, когда в дни еврейской пасхи он ходил в гости к своему дедушке. Все говорили о том, что в следующем году они будут отмечать праздник в Иерусалиме. Маленький Айседор Коэн чувствовал, что это лишь ритуальное желание евреев, на исполнение которого никто не надеется.

Однако сейчас, спустя две тысячи лет после изгнания, существовал Израиль. Евреи, произносившие «Следующий год — в Иерусалиме», могли позвонить в авиакомпанию «Ил Эл» и забронировать билеты.

Точно так же Доктор относился к повышению художественного уровня телепрограмм. Через две тысячи лет ТВ изменится. Но пока что в конце каждого сезона он участвовал в ритуальной дискуссии с Джефом Джефферсоном.

Доктор всегда делал вид, что с вниманием относится к жалобам Джефа. Он ежегодно заказывал два «глубоких, реалистичных, значительных» сценария.

В каждом из этих сценариев была хорошая роль для Джефа. В каждом имелась четко выраженная позиция по какому-то общественному вопросу. Каждый восхищал продюсера и пробуждал у Джефа мечты о хвалебных рецензиях и премиях. Каждый сценарий отсылался телекомпании, принимавшей окончательное решение. И всякий раз отказ не был прямым.

Ответственные сотрудники телекомпаний проявляли изворотливость. Они одобряли общественную позицию автора, но предлагали приглушить некоторые ее аспекты. К тому времени, когда сценарий возвращался для третьей доработки, даже автор чувствовал, что его уже не стоит спасать.

Но Доктор всегда представлял эту процедуру как честную попытку поднять художественный уровень телевидения. Выбрасывая несколько тысяч долларов на сценарии, Доктор вселял надежды в Джефа и других звезд ТКА; они соглашались играть в посредственных пьесах, к которым привыкла аудитория. Похоже, она полюбила их — количество купленных телевизоров стремительно возрастало.

Сейчас, в начале четвертого сезона «Театра КМ», Доктор зашел в гримерную Джефа, чтобы пожелать ему успеха и утешить его в связи с тем, что оба «новых и смелых» сценария были снова отвергнуты.