Она прижала руку к его губам и сказала:

— Я дала себе два обещания. Первое — что я не буду плакать. Второе — что ты не испытаешь горечи. Теперь они оба нарушены.

— Извини.

Они стояли, прижавшись друг к другу.

— Я знаю, почему ты здесь. Утром ты уезжаешь.

— Она позвонила тебе? — разъяренно спросил Джеф.

— В этом не было нужды. Любая женщина знает, как поступит в такой ситуации другая женщина. Даже если она не любит мужчину.

Он поцеловал ее, возбуждая их обоих.

— Это — конец, — сказала она. — Не будем портить его разговорами. Обещаешь?

— И все же мы можем пожениться! — возразил он.

— Как раз этого мы сделать не можем, — она поцеловала его, не давая возможности ответить.

Он ответил на ее поцелуй страстно, пылко.

Они занимались любовью почти до рассвета. Джеф дважды засыпал, а просыпаясь, видел Шарлен опирающейся на локоть, глядящей на него с улыбкой. Оба раза они снова предавались любви.

Когда на востоке над горами начали появляться первые лучи солнца, Джеф понял, что ему пора уезжать. Она обхватила его лицо руками и сказала:

— Когда я подберу тебе подходящее ласкательное имя, я напишу тебе. И ты будешь знать, что до конца жизни стану мысленно называть тебя так.

Она поцеловала его, не раскрывая губ.

— Прощай, Джеф.

Они выехали из Палм-Бич. День выдался ясным, только со стороны Лос-Анджелеса по небу двигались легкие облака. Джеф и Джоан молчали. Говорить было не о чем. Но он ощущал мстительное удовлетворение, исходившее от Джоан. Она сидела, прижавшись к двери.

Джеф видел в происшедшем трагедию своей жизни. Он был красивым, привлекательным. Он нравился почти всем женщинам. Многие любили его. Но в конце концов им удавалось справляться со своими чувствами. В жизни, как и в кино, он обладал всеми качествами настоящей звезды. Кроме одного. Неотразимости. Он никогда не был неотразимым. Таким, как Гейбл. Купер. Или некогда Джон Гилберт.

Шарлен любила его. Хотела его. Но в конце концов сумела отказаться от него. То ли из-за отца, то ли из-за своего чувства вины. Однако все сводилось к одному непреложному факту — она смогла отказаться от него.

Джоан также не могла утешить Джефа. Когда-то она любила его. И в конце концов отвергла.

Он ехал молча. Впереди его ждали Доктор, Лос-Анджелес, неясное, дразнящее обещание насчет их встречи в тот день, когда Джоан вернется на киностудию.

Джоан уже работала четыре дня, но Доктор так и не позвонил Джефу. Никаких звонков из ТКА не было. Чтобы избавиться от напряжения, Джеф занялся накопившимися в его отсутствие делами Гильдии.

Обязанности президента Гильдии заставляли его вставать утром с кровати. Он проводил много времени с Эйбом Хеллером, пил кофе, завтракал в «Дэниш». Вся его деятельность казалась ему пустой. В те моменты, когда Джеф производил впечатление увлеченного работой человека, его мысли блуждали где-то далеко. Эйб рассказывал о переговорах с киностудией, а Джеф при этом думал о Докторе. Эйб говорил о планах, связанных со страхованием, а Джеф вспоминал Шарлен. Он дважды звонил в «Рекет клаб», наводил там справки. В первый раз ему ответили, что ее нет. Во второй раз он узнал, что она уехала на день позже его. Несомненно, домой, в Чикаго, к жизни, полной Мервинов Бергов.

Он нашел ее домашний телефон и позвонил. Она отсутствовала. «Мисс Шарлен отправилась с матерью в Нью-Йорк за покупками. Кто ей звонит?» Он не назвал своего имени.

На следующий день он решил, что раз Шарлен нет дома, то он полетит в Чикаго к ее отцу, убедит его в том, что они с Шарлен подходят друг другу, несмотря на различие в вероисповеданиях. Он даже заглянул в расписание авиарейсов из Лос-Анджелеса в Чикаго, но понял безнадежность и неуместность этой затеи. Мужчина его возраста, к тому же goy, будет пытаться убедить такого человека, как Мо Рашбаум, что его дочери необходим для долгой счастливой жизни супруг-киноактер, разменявший пятый десяток и не имеющий работы.

Эти мысли напоминали ему о том, что Доктор все еще не позвонил.

Негодяй! Он знал лучше, чем кто-либо, что актер — это кукла, подвешенная к концу телефонного провода. Если возникла задержка по серьезной причине, позвони и скажи это. Объясни, что встреча откладывается. Скажи что угодно. Только позвони.

Эйб положил перед ним новую папку. Эти материалы касались прав актеров при продаже студиями фильмов телекомпаниям. Следует ли платить при этом актерам, или контракты означают, что права навсегда проданы киностудиям? Этот вопрос занимал юристов. Многие актеры, в том числе и Джеф, считали, что студии не станут продавать фильмы телекомпаниям. Какой прокатчик купит фильм студии, которая через ТВ демонстрирует его публике бесплатно? Зачем заниматься проблемой, которая никогда не возникнет в реальности? — подумал Джеф.

Но перед ним находились документы и Эйб Хеллер. До перерыва оставался час. Они могут обсудить этот вопрос. Они сделали это, но не пришли ни к какому заключению. Материалы были отложены в сторону для рассмотрения в будущем.

Хотя Джеф попросил Марту переводить все звонки на офис Гильдии, никто ему не звонил. И Доктор тоже. И даже те люди, которые любезничали с ним сразу после слушаний.

К началу второй недели он расстался с надеждой услышать голос Шарлен, но время от времени Джеф вздрагивал при появлении девушек, похожих на Шарлен. Однажды днем, выходя из кабинета, он увидел в приемной высокую девушку с распущенными черными волосами, волевым профилем и глубокими фиолетовыми глазами. На одно мгновение он принял ее за Шарлен, но девушка оказалась молодой бродвейской актрисой, приехавшей в Голливуд и желавшей вступить в Гильдию. В городе, где было немало высоких эффектных девушек, Джеф видел многих актрис, напоминавших ему Шарлен.

В худшие минуты он думал о Дорис Мартинсон. Возможно, это могло стать выходом. Если бы не Шарлен. Она изменила его. Возвращение Дорис стало бы в некотором смысле изменой. Другая женщина — да. Но не Дорис. Шарлен узнала бы об этом и стала бы презирать его.

Он снова вспомнил о Докторе. Где этот негодяй, черт возьми?

Большую часть времени, когда Джеф сердился из-за молчания Доктора, Ирвин Коун находился в Нью-Йорке. Он консультировался с новым юристом. В большинстве случаев его устраивал калифорнийский юрист. Но когда речь зашла о такой серьезной проблеме, как антитрестовское законодательство, он отправился за советом в Нью-Йорк. То же самое происходило с врачами. Ирвин Коун пользовался их услугами в Калифорнии — пока был здоров.

Хотя Филип Роуз первым предупредил его об опасности, связанной с антитрестовскими законами, и предложил воспользоваться принципом сознательного согласия, когда совершение федерального преступления стало возможной реальностью, Доктор решил воспользоваться услугами другого юриста, пожилого адвоката Мервина Эплмана. Этот человек, некогда занимавший важный пост в администрации Рузвельта, сейчас являлся в столице весьма уважаемым торговцем влиянием.

Эплман усомнился в том, что ТКА удастся избежать судебного преследования, если Доктор будет следовать своему нынешнему плану. Пока юрист говорил, у Спенсера Гоулда возникли проблемы с носом, а Фредди Фейг нервно похлопывал рукой по своей поврежденной ноге.

Доктор опирался на прецеденты, о которых он узнал от своего самого выдающегося знатока юриспруденции — Кошачьего Глаза Бастионе. Кошачий Глаз неоднократно говорил ему: «Я делаю то, что должен сделать. Если закон хватает меня за руку, я что-то придумываю. С законом всегда можно договориться».

Не ссылаясь на своего учителя, Доктор сказал:

— Я сознаю риск. Вы ясно указали на опасности. Но тем не менее мы будем действовать.

Юрист увлажнил языком губы и произнес:

— Наша фирма успешно защищала клиентов, которым в прошлом предъявлялись подобные обвинения.