Правильно, подумал Доктор. Заранее подготовь жертву к высокому гонорару. Пусть она знает, куда обратиться в критический момент. Что ж, он наступит не скоро. Но я буду готов!

Вслух он уважительно произнес:

— Адвокат, вы можете быть уверены в том, что мы будем согласовывать с вами каждый шаг.

Доктор знал, как ему следует поступить. Спенс и Фредди отвезли его в аэропорт, чтобы он вылетел ближайшим рейсом на Побережье.

Утром следующего дня он попросил Элизу назначить на завтра встречу с Джефом за ленчем. Еще двадцать четыре часа ожидания сделают Джефа более сговорчивым. Место встречи? Мистера Джефферсона устроит «Хиллкрест»?

Положив трубку, Джеф встревожился. Он не имел ничего против «Хиллкреста». Даже если он чувствовал себя там не в своей тарелке, теперь этот клуб раздражал его меньше, чем до знакомства с Шарлен. Но изначально Доктор сказал, что они проведут вместе весь день, возможно, съездят в Ла-Джоллу.

Они встретились за уединенным столом, возле окна, за которым простиралось поле для гольфа. Доктор казался обеспокоенным. Он молчал до тех пор, пока они не заказали напитки. Доктор отмахнулся от протянутого ему метрдотелем меню и с горечью произнес:

— Еда? В этом городе мне ничего не полезет в горло! Неблагодарные предатели!

Это было загадочное заявление, полное обиды и отчаяния, но пока что оно не имело прямого отношения к Джефу. Или имело? — подумал Джеф.

Внезапно Доктор выпалил:

— Ты знаешь, в свое время я имел дела с мафией! Там слово — это слово. Услуга — это услуга. Они не забывают. Но этот город! Поверь мне, они могли бы поучиться манерам у мафии!

Доктор замолчал, и Джеф потрогал пальцем свой бокал, думая о том, ждут ли от него каких-то слов.

— Я бы не возмутился, — продолжил Коун, — если бы они поступили так в то время, когда ты заслонил их. Если бы не ты, многие работающие сегодня продюсеры, писатели, режиссеры оказались бы не у дел! Ты заткнул рот этой комиссии, прежде чем она успела развернуться всерьез. А теперь эти негодяи на студиях с толстыми сигарами и большими животами, которые несколько месяцев тому назад так перепугались, что были готовы целовать тебя в задницу, говорят мне: «Извини, но Джефферсон… от этой фамилии дурно пахнет… люди считают, что он причастен… что он тоже коммунист… иначе почему он стал бы защищать их? Извини, мы не можем рисковать».

— Ты хочешь сказать, что я попал в черный список? — спросил Джеф. — Только за то, что я выступил перед комиссией и сказал под присягой правду?

— Я хочу сказать следующее: они предпочитают не связываться с человеком, чья фамилия напоминает публике о самом факте расследования, — твердо произнес Доктор.

— Что мы будем делать? — спросил Джеф.

— Что мы будем делать? — повторил Доктор. — Я знаю, что мы не должны делать. Нам не следует бороться. Мы не должны пускаться в объяснения, оправдываться, устраивать публичный скандал. Это только еще сильнее разозлит их. А я и так уже достаточно разозлил их.

Последняя фраза прозвучала не как эпилог, а как пролог к новому заявлению.

— Малыш, — Доктор наклонился над столом и положил свою руку на руку Джефа, — малыш, мы знали хорошие времена. И плохие. И я всегда любил тебя. Может быть, в плохие времена даже сильнее, чем в хорошие. Потому что ты — джентльмен. Человек чести.

Джеф не ответил даже своей обычной полуулыбкой. Похоже, Доктор готовился сообщить нечто слишком зловещее.

— Поэтому я хочу быть с тобой честным, малыш. Я должен сказать тебе — найди другого агента.

Неистовый спазм сдавил желудок Джефа. Это заявление было самым шокирующим и страшным из всех, какие ему доводилось выслушивать в этом городе. Он почувствовал, что на его спине и груди выступил пот.

— Я бы поступил нечестно, не сказав тебе этого. Сначала я подумал, что мои ребята потеряли энтузиазм, потому что студии слишком часто отвергали тебя. Поэтому я сам взялся за дело. Я был уверен, что смогу добиться успеха. Поэтому обнадежил тебя перед твоим отъездом в Палм-Спрингс.

Внезапно Джеф перебил Доктора со злостью в голосе:

— Тут как-то замешан Мо Рашбаум?

— Мо Рашбаум? Прокатчик не может иметь к этому отношения. Источник беды здесь, в этом городе!

— Я просто подумал… ну, он…

Джеф не закончил фразу.

— Вот что я скажу, малыш. Я, верно, потерял голову. Их неблагодарность так возмутила меня, что я послал всех к черту! Все студии! Конечно, я выпустил пар, но ничего не добился. Только нажил себе врагов. Думаю, именно это я и сделал. Нажил себе врагов.

Он задумался на мгновение, потом сказал:

— Лично я не пострадаю из-за этих проституток. Когда я предложу им новый горячий товар, они широко распахнут передо мной двери и бросятся целовать мои ноги. Но ты — это другая история. Как ты сможешь снова стать горячим товаром?

— Роль, — с горечью напомнил ему Джеф. — Роль в той картине могла сделать это!

— Возможно, — согласился Доктор. — Может быть, мне следовало позволить тебе работать за возмутительно низкий гонорар.

Эта фраза обеспокоила Джефа так же сильно, как и совет найти другого агента. Ирвин Коун никогда не признавался клиенту в совершении серьезной ошибки. Очевидно, положение действительно было весьма плохим.

— Мне нужно еще выпить! — внезапно сказал Доктор; он повернулся, чтобы подозвать официанта.

Ожидая новые напитки, оба мужчины молчали. Джеф думал о том, как воспримет новость киноиндустрия. Все решат, что ТКА отказалась от Джефа Джефферсона, а не наоборот. Если Доктор бросал актера, тем более супруга своей важнейшей клиентки, это само по себе было равнозначно поцелую смерти.

Отпив полбокала, Доктор внезапно предложил:

— Тебе следует попытать счастья на сцене! На Бродвее! Хорошая роль в хорошем спектакле возродит тебя.

— Последний раз я играл на сцене во время учебы в колледже. И даже тогда без большого успеха.

— Ты — известная личность. У тебя есть имя. В Нью-Йорке на тебя будет спрос.

— Эти нью-йоркские критики только и ждут шанса освистать любую кинозвезду. Ты это знаешь.

— Не тебя, Джеф. Уже по политическим причинам они будут добры к тебе.

Доктор якобы пытался утешить его, но Джеф интерпретировал замечание Коуна как попытку протянуть ему спасительную соломинку надежды на выход из абсолютно безнадежной ситуации.

— Ты не первый и не последний актер, оказавшийся в таком положении, — сказал Доктор, допивая спиртное. — Такие сейчас времена. Если бы индустрия сейчас не шаталась, мы бы не столкнулись со всеми этими проблемами. Студии не боялись бы рисковать, приглашая тебя. Телевидение! — Доктор выплюнул это слово, словно оно было нецензурным. — Я бы хотел, чтобы эту чертову штуку никогда не изобрели! Знаешь, чего я боюсь? Из-за телевидения этот город умрет. Нельзя развлекать людей с телеэкрана бесплатно и рассчитывать, что люди будут покупать билеты в кассах кинотеатров. А результат? Я могу назвать отличных, уважаемых актеров, которые продают свои лос-анджелесские дома и перебираются на восток. Как жалкие цыгане! Весь уклад жизни тысячей актеров, их семей, ломается, гибнет. Это похоже на медленное землетрясение. Все вокруг тебя дрожит, трясется, разваливается, и ты не в силах остановить это.

Доктор перевел дыхание.

— Слушай, мне нет нужды говорить тебе это. Если бы ты сам не находился в такой ситуации, ты бы знал ее по проблемам, с которыми ты сталкиваешься в Гильдии.

Доктор снял свои очки и принялся полировать их, что дало Джефу шанс рассмотреть его глаза, увлажнившиеся то ли от эмоций, то ли от напряжения.

Хотя Джеф не доверял Коуну и теперь имел более веские, чем прежде, основания недолюбливать его, он все же сочувствовал Доктору. Коун, похоже, сильно переживал за любимую им индустрию и своих клиентов.

Увидев, что лицо Джефа смягчилось, Доктор решил, что он достиг своей цели.

— Черт с ними! — сказал он. — Давай поедим.

Он повернулся, чтобы позвать метрдотеля сигналом, которому он научился в молодости, когда нанимал для мафии ансамбли. Он издал губами звук громкого поцелуя. Метрдотель подошел к их столу, выхватил меню из-под мышки, точно мушкетер — шпагу из ножен перед схваткой. Заказав ленч, мужчины стали ждать без предвкушения и аппетита.