Доктор сосредоточенно наблюдал за экранами. Крейг взял сэндвич с индейкой — не для того, чтобы съесть его, а чтобы поиграть с хлебом. Коун был слишком сосредоточен, чтобы испытать раздражение или хотя бы заметить это.

Когда Эрик Северейд начал свой обзор новостей с Восточного Побережья, где сейчас была половина второго, Доктор убавил громкость двух других телевизоров. С более мрачным, чем обычно, лицом Северейд сообщил, что, судя по информации, поступившей из разных штатов, в общей картине нет сюрпризов.

— Но, — продолжил он, — отсутствие неожиданностей сегодня вечером не означает, что мы не стали свидетелями некоторых событий, имеющих важное общенациональное значение. Самое заметное из них произошло в Калифорнии, где политический новичок ворвался в Белый дом штата с огромным преимуществом в голосах. Отныне ни один республиканский претендент на президентскую должность не может рассчитывать на победу без одобрения и содействия Джефа Джефферсона, который еще вчера был актером и политическим девственником. Но отныне его следует рассматривать в качестве влиятельной фигуры в республиканской партии. Если на съезде республиканцев возникнет патовая ситуация, Джефферсон может оказаться единственным имеющимся в наличии альтернативным кандидатом. Таким образом за один вечер красивый, кажущийся искренним, но совершенно лишенный опыта человек появился на американской политической сцене во всей своей мощи. И если он метит в президенты, кто вправе запретить ему мечтать об этом? Это был Эрик Северейд из Нью-Йорка.

Взволнованный, безмолвный Доктор откинулся на спинку кресла. Почему-то так случалось всегда. Даже хорошо известные ему факты обретали дополнительную значимость, когда о них говорил Северейд. В этом отношении Доктор ничем не отличался от рядовых американских телезрителей. Он повернулся к Крейгу.

— Думаю, это возможно, да?

— Нельзя стать президентом без одобрения Калифорнии. А на ближайшие четыре года он и есть Калифорния, — сказал Крейг.

— Я говорю о возможности для него действительно стать кандидатом в президенты, — задумчиво произнес Доктор.

— Вас это пугает, да?

Доктор никогда не отвечал на вопросы, ответы на которые были очевидными.

— Помните мои слова? В моем бизнесе поражение снимает все проблемы. А победа их создает. Теперь вы знаете, что я имел в виду.

Доктор кивнул. Внезапно на телеэкране появилась триумфальная сцена, происходившая внизу. Джеф с широкой улыбкой на лице махал рукой толпе. Рядом с ним находилась Клер и мальчики. Они тоже махали руками. Джеф сделал свой уже ставший привычным жест, прося тишины, но оркестр заиграл еще громче, шум толпы усилился. Наконец установилась тишина. Когда Джеф заговорил, Доктор взял свое пальто и вышел из комнаты, даже не попрощавшись с Крейгом.

Спустя десять дней после выборов в министерстве юстиции состоялась долгая официальная встреча между представителем антимонопольного отдела и адвокатом Мервином Эплманом. Доктор настоял на своем присутствии, поскольку при обсуждении важнейших вопросов он не полагался даже на самых компетентных и дорогостоящих юристов.

На этом совещании стороны пришли к соглашению о том, что министерство предъявит свои официальные обвинения ТКА как компании и Доктору Ирвину Коуну как личности. Обвинительный акт будет включать в себя лишь те претензии, которые можно будет снять с помощью соглашения, по которому ТКА откажется от представления талантов из всех областей. Таким образом, ТКА ограничит свою деятельность продюсированием, распространением и продажей фильмов, а также другими смежными видами бизнеса, связанными с развитием кинопроизводства — владением студиями, прилегающими к ним землями, банками.

Соглашение полностью обеспечивало реализацию Большого плана Доктора.

Когда оно было подписано, крупная фирма с Уолл-стрит, готовившаяся к этому моменту несколько месяцев, осуществила выпуск десяти миллионов акций ТКА, по номинальной стоимости в десять долларов. Обеспечение включало в себя студии, оборудование, землю, львиную долю капитала банка в Сент-Луисе, фильмотеку, состоявшую из более чем четырех тысяч негативов часовых и получасовых телефильмов.

Акции начали немедленно расти в цене, и через пять недель она достигла шестидесяти одного доллара. Затем она постепенно снизилась до стабильной цифры пятьдесят четыре.

Доля Доктора на этот момент оценивалась в сто двадцать семь миллионов долларов. Обрадованный своим неожиданным состоянием, он решил сделать крупное благотворительное пожертвование — разумеется, не облагаемое налогом.

Поскольку он всегда интересовался кардиологией и его отец умер от инфаркта, он решил подарить полный комплект кардиологического оборудования лос-анджелесской больнице «Бетель». Этот дар будет посвящен памяти его любимого отца.

Неуверенность охватила Доктора не в тот момент, когда он подписывал чек на четыре миллиона триста тысяч долларов, но когда ему пришлось сочинять надпись на бронзовой пластине, которую должны были повесить над входом в крыло больницы.

Он написал несколько вариантов. Первый выглядел так: «Отделение интенсивной терапии имени Сэмюэла Коэна, подаренное его любящим сыном, доктором Ирвином Коуном».

Он заменил этот текст на другой: «Это отделение интенсивной терапии подарено доктором Ирвином Коуном в память о его отце, Сэмюэле Коэне».

Но и в этом варианте было определенное несоответствие. Наконец Доктор написал: «Подарено Доктором Ирвином Коуном в память о его любимом отце Сэмюэле». Такая формулировка обходила вопрос о том, какой была фамилия старого Сэмюэла в момент его смерти.

Со временем все стали называть это отделение так: О.И.Т. Коуна.