Уиттингер не ответил, потому что по напору Доктора было ясно, что он еще не закончил.
— Вот их благодарность! — взорвался Доктор. — Мы начали снимать фильмы скорее ради них, чем ради себя. Мы все объяснили Гильдии киноактеров. Они проголосовали за то, чтобы дать нам разрешение. А теперь жалуются на нас.
Доктор грустно покачал головой.
— Молодой человек, вы слышали о принципе сознательного согласия?
Уиттингер кивнул.
— Министерство юстиции отлично знает, как вы получили разрешение.
— Послушайте, молодой человек… — закричал Доктор.
Поскольку Эплман испугался, что его клиент близок к тому, чтобы потерять выдержку, он вмешался в разговор:
— Допустим, что мы, не ущемляя интересы моего клиента, приняли бы все эти обвинения. Какую позицию заняло бы министерство юстиции? Сможем ли мы уладить это дело таким образом, что упомянутые нарушения закона будут прощены к взаимному удовлетворению и ТКА разрешат продолжить хотя бы некоторые аспекты ее деятельности?
— Вы имеете в виду подписание соглашения?
— Это возможный путь, — согласился юрист, считавший такой вариант единственным желательным выходом.
— Я должен исследовать этот вопрос и обсудить его.
Доктор, успевший справиться со своим гневом, сказал:
— Прежде чем вы займетесь этим, давайте взглянем на всю ситуацию спокойно. Что будет делать ТКА — снимать кинокартины и телефильмы или представлять таланты? В первом случае компания имеет право владеть студией, где осуществляется производство фильмов. Верно?
Уиттингер не ответил ему ни жестом, ни словом. Доктор продолжил:
— Что касается возможного столкновения интересов — допустим, ТКА добровольно откажется от представления талантов. Тогда проблема исчезнет. Если мы не контролируем звезд, мы теряем возможность получать дополнительные вознаграждения, о которых вы говорите.
Доктор замолчал, давая молодому человеку возможность оценить предлагаемую сделку.
— Я еще не говорил с моими партнерами, но я лично гарантирую уход ТКА от представления творческих кадров. Если на этом настаивает министерство юстиции. По-моему, это несправедливо. Я считаю, что нас приперли к стенке необоснованными обвинениями, но я готов уступить!
В конце концов, я провел целую жизнь в этом бизнесе не для того, чтобы меня назвали преступником. Моя работа — поставлять развлечения, а не бороться с правительством Соединенных Штатов!
Эплман посмотрел на Уиттингера, как бы упрекая его за то, что он нанес обиду этому порядочному маленькому человеку. Затем юрист отодвинул назад свое кресло, нарушая тесный круг.
— Думаю, мой клиент выразил свою позицию честно и откровенно. Почему бы не поговорить с человеком, занимающимся этим делом, и не посмотреть на его реакцию?
— Это сам генеральный прокурор, — сказал молодой человек, припасший эту сенсацию к концу совещания. Даже Эплман испытал потрясение от этого известия.
— Хорошо, если вам надо побеседовать с ним, сделайте это. Вы ведь для него не посторонний.
Юрист поднялся с кресла.
— Господа, я обещал заглянуть к Верховному судье до моего отъезда из города.
Пожав мужчинам руки, он ушел.
Как только пожилой человек закрыл за собой дверь, Доктор подался вперед, посмотрел на смуглое, полное лицо Уиттингера.
— Знаете, вы меня удивили. Не этими обвинениями. Что такой талантливый молодой человек, как вы, делает в правительстве? Сколько вам могут платить в Белом доме? Двадцать семь с половиной тысяч?
— Двадцать четыре, — смущенно признался Уиттингер.
— Двадцать четыре тысячи долларов в год? — сочувственно повторил Доктор. — И к чему это ведет? Каково будущее? Даже если администрация останется еще на один срок, что это значит для вас? Через пять лет вам придется заново делать личную карьеру. Вы женаты? У вас есть дети?
Уиттингер кивнул.
— Вы задумывались о их будущем? Послушайте, мне больно видеть, как молодой человек обкрадывает себя и свою семью из-за своего стремления послужить обществу. Позвольте мне кое-что сказать вам. В течение ближайших четырех месяцев, чем бы ни закончилась эта тяжба с министерством юстиции, мы собираемся выбросить на рынок акции ТКА. Номинальная цена составит десять долларов. Я лично прослежу за тем, чтобы вы получили десять тысяч акций. И я могу обещать вам, что за полгода цена поднимется до сорока долларов. Или еще выше. Если этого не произойдет, я лично выкуплю их у вас. Вот насколько я уверен!
Он сделал вид, будто неожиданно вспомнил о чем-то маловажном для него самого, но существенном для молодого человека.
— Послушайте, если у вас возникнут проблемы с деньгами для приобретения акций, эту проблему можно решить, — заверил Уиттингера Доктор.
— Нет. Думаю, я получу их под залог.
— Хорошо! Хорошо! — радостно произнес Доктор.
Как бы желая сменить тему, Уиттингер спросил:
— Как дела в Калифорнии? Я имею в виду выборы.
— Думаю, республиканцы победят.
— Я читал прогнозы. По некоторым из них, республиканцы обойдут демократов на миллион с лишним голосов.
— Возможно. Очень возможно, — согласился Доктор.
— Актер! Кто мог подумать!
— Мы занимались им, вы это знаете.
— Да, знаю, — сказал Уиттингер, не вкладывая в эти слова того значения, которое придал своему утверждению Доктор. — Я все об этом слышал.
— Тут нет секрета. Мы представляли его еще когда он работал в шоу-бизнесе.
— И даже когда он был президентом Гильдии киноактеров. Но я имел в виду, — объяснил молодой человек, — ту потрясающую работу, которую проделали с ним Уолтер Крейг и Спенсер Гоулд.
— О да, — нетвердо согласился Доктор, словно Крейг и Спенс действовали независимо от него.
— Весьма впечатляюще! — сказал Уиттингер. — Особенно для консервативной в политическом отношении Калифорнии.
— Да, они потрудились на славу, — подтвердил Коун.
Внезапно он вспомнил:
— Кажется, вы ведь сами из Калифорнии, да?
— Я родился и провел там большую часть моей жизни.
— Никогда не думали о возвращении? Когда вам надоест Вашингтон.
— В моей профессии нельзя исключать никакие возможности, — сказал молодой человек.
— Даже избрание на должность?
— Мне это предлагали.
— Вам следует познакомиться с одним человеком из ТКА. Его зовут Бадди Блэк. Он — убежденный демократ. Он также предан демократической партии, как Спенсер Гоулд — республиканской.
— Знаю, — сказал молодой человек. — Мне известно о его пожертвованиях в пользу национального и калифорнийского комитетов.
— О, вы знаете? — произнес Коун.
— Да, — невозмутимо ответил Уиттингер.
— Вам надо встретиться с ним. Через два года Калифорния будет искать нового сенатора. Тут есть о чем подумать. Да, вам следует встретиться.
— Я буду там по государственным делам примерно через двенадцать дней.
— Я устрою эту встречу! — заверил его Доктор.
Они пожали друг другу руки. Молодой человек ушел. Доктор открыл окна, чтобы выпустить из комнаты сигарный дым. Значит, вот чего он хотел, сказал себе Доктор. Не прибыль от акций. Доктор понял, что он мог добиться желаемого результата меньшей ценой, чем он предполагал. Он редко переплачивал в сделках даже случайно. Но сейчас ставка была столь высокой, что он не жалел о лишних расходах. Главной целью было подписание постановления. Тогда он сможет выпустить акции ТКА.
День выборов принес Доктору разрядку. Он напоминал премьеру постановки, уже получившей хорошие отзывы в Нью-Хейвене, Бостоне и Филадельфии. Всегда оставалось легкое волнение, но серьезной тревоги не было. Распечатки Крейга показывали большой запас голосов почти во всех округах. Доктор стал полностью доверять этим данным.
Они сидели в гостиной в «люксе» Джефа. Там работали три телевизора. Два из них были поставлены в номер на этот вечер. К девяти часам по калифорнийскому времени все три телекомпании предсказали, что Джеф победит с большим отрывом от соперников. В пятнадцать минут одиннадцатого — необычно раннее время для такого шага — губернатор признал свое поражение. Джефу и Клер пришлось раньше, чем предполагалось, выйти для произнесения речи по случаю победы. В «люксе» остались лишь Доктор и Уолтер Крейг.
