Репетиция была повторением первого дня, только в ее начале не было читки. Они отрабатывали одну сцену за другой до ленча. Джеф разговаривал с Клер, поддразнивал ее по поводу любовных утех прошедшей ночи. Когда он задал какой-то вопрос об Ирвине, она оторвала взгляд от кофе и заметила:

— Я не называла тебе его имя.

Он признался, что нашел ее в телефонной книге.

— Потом позвонила она, — сказала Клер, — и мы с Ирвином стали тебе не нужны. Я рада. Вчера весь день ты выглядел, как самый одинокий человек на свете. Это — одна из причин, по которой я поцеловала тебя.

Затем она добавила:

— Из-за нее ты спрашивал вчера о смешанном браке?

Он кивнул.

— Браки заключаются не между евреями и англосаксами, а между двумя личностями. И если один человек испытывает сильное чувство вины, ничего не получается. Я знала людей, любивших друг друга очень сильно, но чувство вины одерживало верх. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

— Я бы хотел, чтобы ты поговорила с ней, — внезапно предложил Джеф.

— Нет, — отказалась она. — Такие вещи нельзя обсуждать с посторонними. Вы сами поговорите. Это единственный путь. И даже тогда все сложится не так, как ты думаешь. С Ирвином проблемой стали дети. Он настаивал на том, чтобы они воспитывались как евреи. Я согласилась. Когда они подросли, мне пришлось отдать их в еврейскую школу и водить в синагогу по праздникам. Оказалось, что Ирвин плохо знал еврейские традиции. Теперь я в большей степени еврейка, чем он. Скажу тебе одно — его сыновья будут лучшими евреями, чем Ирвин!

Нельзя все запланировать заранее. Необходимо иметь желание и быть внутренне свободным, чтобы это сработало.

Они продолжили репетицию. В конце дня Карл Брюстер снова появился с Фредди Фейгом. Сегодня нервничал Фредди. Джеф заметил это по тому, как дрожали его тонкие усики, когда он пытался улыбнуться. Причина заключалась то ли в присутствии Карла, то ли в том, что вчера Джеф резко осадил его. Карл испытывал беспокойство. Фредди нервничал. Джеф ненавидел их обоих.

Репетиция закончилась. Джеф освободился. Он сел в одно такси с Клер. Прежде чем отправиться к себе домой на Ист-Энд авеню, актриса высадила Джефа у «Плазы».

— Может быть, ты приведешь ее к нам до твоего отъезда?

— Спасибо, весьма охотно. Это может помочь!

Он побежал вверх по ступеням, вошел в лифт, ткнул какую-то женщину сценарием в ее большой бюст, извинился и наконец достиг двенадцатого этажа. Подошел к номеру Шарлен, почти постучал, потом вместо этого прислушался. Она была у себя. Его страх перед ее исчезновением рассеялся. Джеф отправился к себе, разделся, принял горячий душ.

Вытираясь, он посмотрел на отражение своего тела в зеркале. Для сорокадвухлетнего мужчины он был в отличной форме. Щедро воспользовавшись «Данхиллом», Джеф сел на диван и позвонил. Шарлен сняла трубку после первого гудка.

— Зайдешь ко мне выпить? — спросил он.

— Хорошо, — прошептала она.

Через несколько мгновений раздался стук. Джеф открыл дверь. Шарлен обняла его.

— Ты решил соблазнить меня, — сказала она. — Мужчина использует такое количество туалетной воды исключительно с этой целью.

— Это твой подарок.

Она снова поцеловала его и сказала:

— Ты заманил меня сюда обещанием дать выпить.

Он повернулся к маленькому переносному бару, чтобы приготовить два напитка. Она произнесла печальным голосом:

— Мы даже не можем шутить о нас. Ничего забавного в голову не приходит. Как прошла репетиция?

— Нормально. Я снова говорил с Клер.

— С женой еврея-стоматолога.

— С женой еврея-стоматолога. У них двое детей-евреев. Она сказала мне об этом. Судя по ее словам, тут нет большой проблемы. Если бы ты или твой отец поставили такое условие, я бы согласился. Даже водил бы их в синагогу по праздникам.

Она постаралась отнестись к этому, как к шутке, и улыбнулась. Но он не улыбнулся. Через несколько мгновений она тоже перестала улыбаться. Они сидели напротив друг друга в темнеющей комнате, держа в холодных руках полные бокалы. Затем Шарлен отвела глаза от Джефа, поднялась, поставила свой бокал, посмотрела из окна на парк, огни, автомобили, весь уходящий в ночь город. Джеф подошел к Шарлен, обнял ее, прижался щекой к лицу девушки, стал смотреть вместе с ней. Ее дыхание было очень глубоким, и Джефу показалось, что Шарлен плачет. Он поднес пальцы к ее глазам, но они были сухими.

— Все, кроме нас, возвращаются домой, — грустно заметила она.

— Мы бы тоже могли, — сказал он.

Она не ответила. Они смотрели на город до тех пор, пока в комнате не стемнело окончательно. В парке зажглись фонари.

— Что еще она сказала? — спросила внезапно Шарлен.

— Клер? Она говорила о том, что ей пришлось взять дело в свои руки и растить детей евреями. Она делает это с удовольствием. Если у обоих людей есть желание, все получается.

Шарлен не ответила. Поняв, что она ничего не скажет, он произнес:

— Я оденусь, и мы отправимся обедать.

— Мы можем заказать обед сюда?

— Конечно, — тотчас согласился он.

Прошло несколько часов. Нескончаемый дождь хлестал в окна, дул сильный восточный ветер. Они лежали на его кровати, он — на спине, она — на боку, глядя на него. Она тихонько, как бы про себя, засмеялась.

— Что тебя позабавило? — спросил он.

— Ты. В синагоге. И в cheder, — поддразнила она.

— Cheder? — спросил он, с трудом произнеся резкий звук «ch».

— Это еврейская школа. Видишь, ты не знаешь простейших слов.

— Я могу научиться. Даже могу заставить этого маленького гнома Берни поработать над моим произношением. Я уверен, он занялся бы этим с удовольствием. Несколько уроков, и ты смогла бы представить меня твоему отцу в качестве раввина.

— Тебя, Барри Фитцджеральда и Бинга Кросби, — улыбаясь, сказала она.

Он поцеловал ее. На этом беседа закончилась.

Репетиции вошли в свою колею. Джеф и Клер всегда возвращались к себе в одном такси. Она высаживала его у «Плазы», он пытался внести свою долю платы. Но она говорила с улыбкой:

— Я замужем за богатым стоматологом. Я могу себе это позволить. К тому же мне нечасто удается показаться возле «Плазы» в обществе кинозвезды. Какой-нибудь продюсер может заметить меня и сделать знаменитой. Я использую тебя.

Джеф и Шарлен начали по вечерам появляться на людях. Они ходили в «Аист», сидели в маленьком, очень престижном «Медвежатнике». Биллингсли прислал им шампанское и подсел на минуту, чтобы познакомиться с Шарлен. Он не любил, когда в «Медвежатнике» появлялись незнакомцы, особенно эффектные девушки. Он не хотел, чтобы заведение обрело репутацию места сборища проституток. Содержанки — пожалуйста. Неверные жены — пожалуйста, если нет опасности появления мужей и возникновения скандала. Привлекательная девушка из Чикаго, отца которой Биллингсли знал — пожалуйста.

В другой вечер они отправились в театр. В перерывах люди узнавали Джефа, толкали друг друга в бок, украдкой указывали на него. Шарлен это нравилось. Особенно когда люди шептали: «Конечно, мы видели ее в кино. Я только не могу вспомнить ее фамилию». Они оба смеялись над этим. Он шутил: «Ты будешь любить меня по-прежнему, когда станешь звездой? Я столько слышал о браках между актерами».

Однажды вечером, когда они остановились у гостиничной стойки с сообщениями, Джеф обнаружил там несколько записок. Одна была от Доктора. «Срочно позвони». Джеф решил не делать этого. Пара сообщений, адресованных Шарлен, похоже, встревожили девушку. Когда они вышли из лифта, Шарлен вместо того, чтобы пойти в его «люкс», сказала, что ей надо позвонить. Она направилась по коридору к своему номеру. Джеф проследовал за ней, взял ее за руку, взглянул на записки.

Звонил ее отец. И две школьные подруги. Было еще одно сообщение. «Срочно позвоните мистеру Мервину Бергу по известному вам номеру».

— Ты будешь звонить ему? — спросил Джеф.

— Я должна.

— Что ты скажешь? — спросил он.