До этой важной речи, прозвучавшей на ежегодном обеде национальной ассоциации владельцев радиостанций, последние являлись поставщиками эфирного времени. Оно было их товаром. И поскольку три главные радиокомпании фактически стали монополистами, фирмы типа ТКА продавали исполнителей рекламным агентствам, а те, в свою очередь, — спонсорам. Агентства боролись между собой за лучшее эфирное время.

Разумеется, когда несколько крупных агентств дрались за самый желанный час, в ход шли закулисные интриги, личные услуги, тайные вознаграждения.

В таких условиях Доктор, его кобры и ТКА процветали в лучшие для радио годы и в период появления телевидения. При одновременном существовании многих звезд и развлекательных программ, предлагаемых к продаже, порой случалось так, что два или три пакета ТКА конкурировали за одно эфирное время. И поскольку десять процентов ТКА составляли для каждого пакета практически одинаковую сумму, не имело значения, какой именно пакет был продан. В большинстве случаев для проигравших находилось другое место, и к концу периода торгов ТКА оказывалась впереди своих соперников.

Но успех ТКА, большие гонорары клиентов начали пробуждать зависть у руководителей радиокомпаний. Они испытывали чувство разочарования. Они владели студиями, управляли станциями, продавали время, но были вынуждены мириться с тем, что главные агентства забирают себе прибыль. Они стремились легально захватить обе части бизнеса — продажу программ и времени.

Но они постоянно колебались, помня о недавнем бедствии, постигшем кинокомпании, которых государство заставило продать кинотеатры. Несмотря на свою алчность, компании не хотели навлечь на себя подобные репрессии. Однако когда доходы от продажи телепрограмм стали достигать миллионных сумм, соблазн возрос.

Доктор давно замечал это беспокойство, но он и его коллеги верили в то, что антимонопольные законы защитят их бизнес.

Доктор с изумлением обнаружил свою ошибку во время торжественного обеда, которым по традиции завершалось ежегодное совещание национальной ассоциации вещателей. Это пышное, хорошо организованное мероприятие началось в одном из гостиничных залов, где руководители демонстрировали свои успехи с помощью нарядов и драгоценностей своих жен.

ТКА купила свой обычный стол; Доктор настоял на присутствии Спенса, Бадди, Фредди и нескольких других молодых сотрудников.

После обеда зазвучали речи. Люди из вещательного бизнеса пели дифирамбы самим себе за великие услуги, оказанные обществу. Главным оратором, как всегда, стал председатель федерального комитета по СМИ. Гордон Уиллис занял эту важную должность недавно.

Его представили собравшимся. Назвали талантливым молодым человеком, отказавшимся от доходной карьеры адвоката ради служения на благо общества. Человеком, способным поднять вещание на еще более высокий уровень…

Доктор перестал слушать. Все это напоминало съезд политической партии. Даже когда Уиллис заговорил, Доктор позволил своим мыслям блуждать где-то далеко. Но после того, как Уиллис произнес свою обязательную долю похвал в адрес вещателей, его тон вдруг стал враждебным. Да, все лестные оценки оправданы, сказал он и тут же заговорил о провинностях и долге перед обществом.

Доктор настороженно приподнялся на своем неудобном стуле. Уиллис упрекнул людей, несущих громадную ответственность, в пренебрежении своими обязанностями. Они позволили художественному и творческому уровню программ опуститься так низко, что огромный потенциал телевидения обратился в ничто.

Это обвинение было неожиданным для Доктора. Оно вызвало возмущение у президиума. Лица побагровели. Или побелели. Руководители испугались, что они могут потерять свои высокооплачиваемые должности.

Даже за столом ТКА все неожиданно замерли. Но через несколько мгновений Доктор начал успокаиваться. С присущей ему проницательностью он заметил явление, которое еще оставалось невидимым для других. В президиуме, где царили страх и сметение, сидели три человека, которым плохо удавалось изображать даже уместную тревогу.

Заявление председателя ассоциации, похоже, не испугало эту троицу. Оно явно не было для них неожиданным. Они слушали Уиллиса невозмутимо. Один из этих людей, пожилой руководитель компании, даже кивнул головой, как бы соглашаясь с обвинениями в адрес индустрии. Два других президента проявили большую сдержанность; они явно не поддались панике. Лица этих людей оставались невозмутимыми.

Доктор увидел в этом весьма важный симптом. Тем временем Гордон Уиллис сказал, что он ждет от компаний большей ответственности при выборе и подготовке своих программ.

Вечер закончился вялыми аплодисментами. Один из президентов, ощущая необходимость в каком-то ответном слове, обещал, что компании непременно прислушаются к критике Уиллиса и учтут ее при составлении новых программ.

Доктор и Спенс Гоулд направились пешком к отелю, где остановился Коун. Ночной воздух был прохладным и гораздо более свежим, чем в прокуренном зале, который они только что покинули. Доктор был молчаливым и задумчивым. Но Спенс, испытывая чувство беспокойства, оживленно говорил.

— Господи! Какой удар по яйцам! В присутствии всей индустрии! И прессы. Завтра утром новость появится на первой странице «Таймс».

Доктор не раскрывал рта.

— Зачем, черт возьми, он это сделал? Одной подлой речью поставил индустрию в ужасное положение!

Доктор по-прежнему молча обдумывал важный симптом.

— Неужели он надеется что-то изменить с помощью речей, терроризирующих индустрию? Люди наживут себе язву желудка, но все останется по-прежнему!

— Если ничего не изменится, почему ты так волнуешься, Спенс?

— Нам хватает проблем и без таких речей! Подумайте, как отреагируют агентства и спонсоры. Я готовлю сейчас три контракта. Когда спонсоры прочитают эту речь, они скажут: «Стоит ли покупать такие программы?» Стоимость программ растет ежеминутно. Нам и так трудно добиваться положительных решений!

— Я так не считаю, — задумчиво произнес Доктор.

— По-вашему, это легко? — удивился Спенс.

— Я считаю, что тебя беспокоит другое, — заявил Доктор. — Видишь ты это или нет, но ситуация действительно меняется. С сегодняшнего вечера. Подозреваю, что это началось раньше.

— Что вы имеете в виду? — растерянно спросил Спенс.

— У меня есть версия. Примерно к концу года наш талантливый молодой председатель уйдет в отставку, заслужив репутацию великого благодетеля общества. Он решит, что личная выгода все же важнее. Вернется к адвокатской практике. Готов держать пари — он получит солидное вознаграждение от одной, двух или всех трех вещательных компаний!

— За тот удар, который он нанес им сегодня? — изумился Спенс.

— Через год ты поймешь, что я прав.

— Но почему? Почему? — спросил Спенс.

— Мой дорогой выпускник Гарварда, тебя научили красиво говорить, но не развили твою смекалку. Своей речью Уиллис подарил компаниям полную монополию на составление программ!

Доктор впервые проявил свои эмоции.

— Монополию…

— Конечно! Именно его заявление позволит им сказать: «Мы отвечаем за всю продукцию компаний. Председатель комитета напомнил нам, что мы должны контролировать все программы. Отныне мы будем сами покупать или создавать программы и продавать их спонсорам!»

— Думаете, они осмелятся…

— Я это знаю! Через шесть месяцев они станут нашими партнерами. Запустить программу в эфир станет возможным только через них!

— Они откупятся от нас! — простонал Спенс.

— Откупятся? Это будет грандиозным ограблением. Мы сможем забыть о тайных вознаграждениях. Компании потребуют свою долю! Жирный кусок! Неудивительно, что эти трое не проявили изумления… тревоги…

— Кто?

— Неважно, Спенс. Конечно, с другой стороны, чем сильнее монополизируется бизнес, тем меньше кнопок надо нажимать. Можно добиться больших результатов, прилагая силу к немногочисленным слабым местам…

— Если они владеют и товаром, и магазином… какие слабые места у них могут быть? — спросил Спенс.