— Компромат предполагается обнародовать перед самыми выборами. Чтобы у Президента не было времени оправдаться и разобраться. Информация появится одновременно в бумажных и в электронных изданиях. Газеты, журналы, телевидение, радио — все будут трубить о нечистоплотности Президента.

— Для этого Лобанову и понадобилось объединять «Российские известия» с «МТВ-плюс» в один концерн? — поинтересовался Пантелеев.

— Да. Именно для этого. Лобанов пытается собрать все силы для одного решительного удара. На второй у него не будет времени.

— Это точно, — кивнул Пантелеев. — Что ж… Вы правильно сделали, что обратились к нам. Я сегодня же доложу обо всем Президенту. Кассеты с записями разговоров у вас при себе?

— Не то чтобы при себе, но… — Матвей Иванович сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда маленькую кассету. Отер рукавом потный лоб и протянул кассету директору ФСБ.

— Вот, — сказал Матвей Иванович. — Прослушайте и убедитесь, что я сказал вам правду.

— Здесь все? — приподнял седые брови Пантелеев.

Матвей Иванович отрицательно покачал головой:

— Нет. Но этого хватит, чтобы вы мне поверили.

Пантелеев взял кассету и положил ее в карман.

— Хорошо, — сказал он. — А где остальное?

— В надежном месте. Я не могу позволить себе таскать кассеты с собой.

— Почему?

Матвей Иванович слабо улыбнулся.

— Улица полна неожиданностей, — сказал он. — А я не люблю неприятных сюрпризов.

— Ладно. — Пантелеев машинальным движением коснулся кармана, в котором лежала кассета, словно хотел убедиться, на месте ли она. — Вы могли бы посидеть здесь еще минут пятнадцать? — спросил он.

— Да ради Бога. — Матвей Иванович вновь промокнул лоб платком. — Только… если позволите, я налью себе воды. У вас ужасно душно.

— Разве? — Пантелеев пожал широкими плечами. — Что ж, вам виднее. Конечно, наливайте. Я скоро вернусь.

Он встал из-за стола и направился к двери.

— Не боитесь, что я что-нибудь украду? — спросил ему вслед Матвей Иванович.

— Нет, — не оборачиваясь, ответил директор ФСБ, — все ящики на замке.

Он вышел из кабинета, и Матвей Иванович вновь остался один.

Все-таки в кабинете было жарковато. Солнце неистово светило в окно, отбрасывая свой яркий, слепяще-желтый свет на полировку стола и заставляя Матвея Ивановича болезненно щуриться.

Матвей Иванович сидел неподвижно. Лицо его, слегка одутловатое, но совсем не толстое и почти не покрытое морщинами, налилось кровью. На высоком лбу с двумя небольшими залысинами блестели капельки пота. Внезапно Матвею Ивановичу захотелось курить, он машинальным движением потянулся в карман, но вспомнил, что давно не курит, и отдернул руку.

Перестать врать, черт побери! Но ведь существует и ложь во спасение. Разве у Матвея Ивановича был выбор? Его просто поставили перед фактом: либо ты с нами, либо пеняй на себя. И потом, кто знает, может быть, Лобанов и впрямь станет президентом. Что тогда? Опять уезжать за кордон? Конечно, времена сейчас не те, но Лобанов и те, кто стоит у него за спиной, сделают все, чтобы превратить жизнь Матвея Ивановича в России в ад кромешный.

С другой стороны — даже если Лобанов проиграет, что тогда светит Матвею Ивановичу? Перебежчиков не любят, перебежчикам не доверяют. Если человек предал одного хозяина, он способен предать и другого.

От этих мыслей Матвею Ивановичу стало совсем тошно. Он взял со стола стаканчик, встал с кресла и подошел к подоконнику, на котором стоял графин с водой… Первый стакан он выпил залпом, в несколько глотков. Второй пил Медленно,маленькими глотками. Вода немного охладила его пылающий мозг.

Вернувшись в кресло, Матвей Иванович достал платок и тщательно вытер лицо и шею.

К чертям! Главное — заслужить доверие дочери. Пусть они катятся в тартарары — все эти Лобановы, Панины и Шаховские. Главное для него сейчас — вернуть дочь, вернуть Дашку. «Ты можешь вернуть себя. И… меня. Если бы ты только плюнул на свои амбиции, если бы ты только перестал юлить, хитрить, изворачиваться, зарабатывать себе репутацию на чужом горе и шагать по чужим головам… Если бы ты только перестал лгать… Лгать себе и мне… Тогда бы я вернулась».

— К черту! — негромко проговорил Матвей Иванович. — Плевать я на вас хотел. Я сделаю то, что должен, а там — хоть трава не расти.

Он с облегчением откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и задремал.

Вскоре вернулся Пантелеев.

— Я прослушал запись, — с ходу заговорил он. — Но на ней нет ничего ценного. Только слова о том, что премьера Лобанова поддерживают на Западе и что президент Панин совершил множество ошибок, за которые должен поплатиться.

Матвей Иванович протер сонные глаза и сказал извиняющимся голосом:

— Я предупреждал вас, что это всего лишь… демонстрационный экземпляр. — Это выражение из продюсерского жаргона было настолько неуместно в данной ситуации, что Матвей Иванович слегка порозовел от смущения и неловкости.

— Да, но где же остальные записи? — поднял седые брови директор ФСБ. — Вы ведь понимаете, что без них все ваши сведения бездоказательны и мы не может принять их к сведению.

— Понимаю, — кивнул Кожухов. — Очень хорошо понимаю. Но… — Матвей Иванович вялым движением ослабил узел на галстуке. — Я не уверен, что эти записи попадут… туда, куда надо. Извините, я, должно быть, говорю слишком сбивчиво и путано, но по-другому у меня не получается. Вся эта история, знаете ли, сильно действует мне на нервы.

Пантелеев улыбнулся:

— Вы подозреваете меня в сговоре с Лобановым и Шаховским?

— Я вас не подозреваю, — криво усмехнувшись, ответил Кожухов. — Но я не исключаю такой возможности.

— Но ведь это одно и то же.

— Нет, — возразил Матвей Иванович, — это разные вещи. Если бы я вас подозревал, я бы к вам не пришел.

Пантелеев некоторое время разглядывал Матвея Ивановича в упор. Затем медленно повел могучими плечами, словно сбрасывал с них накидку или плащ, и спросил:

— И что вы хотите, чтобы я сделал?

— Я хочу, чтобы вы обо всем доложили Президенту, — сказал Кожухов. — Он должен быть в курсе.

Пантелеев поднял* руку и задумчиво провел пальцами по гладко выбритому подбородку.

— Наш Президент, — четко, тщательно проговаривая слова, сказал Пантелеев, — всегда в курсе того, что происходит в стране и в правительстве. Или вы думаете иначе?

— Я думаю так же, как вы, — заверил директора ФСБ Матвей Иванович. — И все же вы должны ему сообщить. Никогда не бывает лишним подстраховаться, даже когда владеешь ситуацией на сто процентов… Можно еще воды? У вас жарко, как в бане…

Пантелеев никогда не пасовал перед Президентом. Вот и на этот раз он говорил с Паниным четко, уверенно, не пряча глаз.

— Вадим Вадимович, — говорил он, — мы получили информацию о том, что премьер-министр Лобанов готовит большой слив компромата за несколько дней до выборов.

Президент слегка прищурился:

— Откуда такая информация?

— К нам пришел главный редактор газеты «Российские известия» Матвей Иванович Кожухов и рассказал о готовящейся акции. Его вовлекли в заговор премьер Лобанов и банкир Шаховской. В целях максимальной дискредитации вашего имени в глазах самых широких слоев населения «Российские известия» и телеканал «МТВ-плюс» объединены в один концерн.

— Вот как? — Панин приподнял белесые брови. — Я слышал, что заявка на частоту вещания была одобрена в рекордно короткие сроки?

— Да, Вадим Вадимович. Номинально конкурс на вещание проводился, но все это было чистой воды фикцией. Коллегия министерства печати, так же как и сам министр Полянин, — это все сплошь люди, преданные Лобанову.

— Думаете, без взятки не обошлось? — иронично поинтересовался Панин.

— Думаю, да. Недаром нашего премьера называют «мистер два процента». По косвенным сведениям, Лобанов берет с крупных бизнесменов по два процента отката за каждую сделку. Он обеспечивает им выгодные тендеры. Думаю, что и в этом случае он решил убить сразу двух зайцев. Создать концерн и получить кругленькую сумму денег. Если хотите, Вадим Вадимович, мы можем заняться этим вплотную.