Джек сидел в маленьком микроавтобусе, напичканном электронной аппаратурой. В зубах у него дымилась толстая коричневая сигара. Джек стал курить сигары после того как увидел в одной из книг фотографию Хемингуэя с сигарой в зубах. Дело в том, что Джек считал свою работу в «Пятом уровне» временной. Он тешил себя надеждой стать когда-нибудь известным писателем. За последние несколько лет он написал два романа. Правда, оба оставались незаконченными, к тому же первый был написан на арамейском языке, который Джек выучил из романтических соображений. Ему казался необычайно красивым и будоражащим тот факт, что арамейский язык мертвый и что прочесть роман могут только избранные, настоящие интеллектуалы, коих на земле едва ли наберется пара-тройка сотен.

Коллеги по «Пятому уровню» шутливо называли Джека Фрэнки хакером, за то что он никогда не расставался с компьютером. «Ты, наверное, даже в туалет с ноутбуком ходишь!» — подкалывал его Марио. «Я просто слишком туго соображаю, — лениво отшучивался Джек. — Компьютер помогает мне компенсировать этот маленький недостаток».

Джек отрегулировал звук и прослушал только что записанный диалог. Говорили двое мужчин:

— Марат, ты уже беседовал с Валидом?

— Да, Иргали. Мы с ним только что потели вместе в бане.

— Подробности можешь опустить. Ну и как наш арабчонок? Согласился?

— Разумеется. Парень горит желанием отомстить за родителей.

— Гм… Гореть-то он горит, но…

— Что тебя смущает?

— Не уверен, сможет ли он сделать все как нужно. Он слишком нервный и импульсивный. Да и без царя в голове. Иногда у меня такое ощущение, что он попросту пудрит нам мозги.

— Это только кажется. Глаза у него хитрые, но сам он довольно большой кретин. Таких, как он, нельзя использовать дважды.

— Согласен, Марат. Я бы таких, как он, и один раз не использовал. Завалит нам все дело.

— Брось паниковать раньше времени, Иргали. Главное, чтобы он смог приблизиться к мэру шагов на пять. А остальное мы сделаем сами.

— Он ни о чем не догадывается?

— Вроде нет. Я убедил его, что нужно протиснуться поближе к мэру и устроить хулиганскую выходку.

— А если он не сможет приблизиться к мэру и его схватят на полпути? Он же всех нас сдаст.

— Что ж… Тогда придется взорвать его вместе с полицейскими. Полицейские — это, конечно, не мэр города, но определенный резонанс мы вызовем.

— Не знаю, Марат, не знаю… А как мы заставим его взять взрывчатку?

— Он не будет знать о взрывчатке. Я настоял на том, чтобы он надел бронежилет. Взрывчатка будет в бронежилете.

— Думаешь, он не догадается?

— Догадается? Как? Он ведь не служил в спецназе и не таскал на себе бронежилет с утра до вечера. Откуда ему знать, сколько весит этот самый бронежилет?

— Гм… Будем надеяться, что ты прав. О'кей, тогда сегодня вечером перетрем это еще раз. Я зайду к тебе?

— Давай. Валид будет у меня в восемь часов. Подгребай полвосьмого. Кстати, как там ребята, готовы?

— Да, Марат. Машина будет стоять в двадцати метрах от супермаркета. Витрины там стеклянные, все видно как на ладони. Как только Валид приблизится к мэру, мы нажмем на кнопку.

— Хорошо. Тогда до встречи.

— До встречи.

Джек Фрэнки снял наушники и устало откинулся на спинку сиденья.

— Кретин, говоришь? — Он усмехнулся. — Это мы еще посмотрим, кто из вас больший кретин — ты или Марио.

Марио позвонил Турецкому в штаб-квартиру «Пятого уровня». Несмотря на то что через день ему предстояло провернуть важное и опасное дело, голос у Марио был спокойный и уверенный.

— Бронежилет со взрывчаткой они дадут мне уже в самом супермаркете, — сказал он. — Там у них какой-то парень в охране работает, он и передаст.

— И ты все время будешь на виду? — спросил Турецкий.

— Да.

Турецкий нахмурился.

— Куэсто нон ми пьячэ, — сказал он по-итальянски с сильным русским акцентом.

— Мне это тоже не нравится, Александр Борисович. Но придется рисковать.

Марио говорил по-русски почти без акцента. В последние месяцы он преодолел страсть к русским идиомам, свойственную любому иностранцу, изучающему русский язык. Впрочем, по-французски и по-арабски он говорил ничуть не хуже.

— Подожди… — сказал Турецкий. — Дай подумать.

Перед Александром Борисовичем стояла непростая дилемма. С одной стороны, операцию отменять нельзя — это верный шанс взять боевиков с поличным, другого в скором времени может и не представиться. С другой стороны, придется рисковать жизнью одного из лучших агентов. «Можно подумать, будь он худшим, это что-нибудь изменило бы», — с сарказмом подумал Турецкий.

Марио — парень смелый и хладнокровный. И с бомбами он дело имел. Будь у него хотя бы пара минут без наблюдателей, Турецкий был бы спокоен, а так… Что, если ребята не успеют взять боевиков и кто-нибудь из них нажмет на кнопку? Погибнет Марио. Погибнут окружающие его люди…

— Александр Борисович, я справлюсь, — весело сказал Марио. — Вы же в курсе, я знаю практически все виды бомб, какие используют боевики. Я на этом кошку съел.

— Собаку, — машинально поправил Турецкий.

— И собаку тоже, — согласился Марио.

Итак, на то, что Марио успеет обезвредить бомбу, надежды мало. Что остается? Для начала просветить машину и узнать, где у них кнопка, посылающая радиосигнал на взрыватель. Допустим, удастся. Это раз. Что дальше? А дальше нужно попытаться заблокировать радиосигнал. Это два. И быстро обезвредить боевиков — это три. Подобраться к боевикам нелегко. Тут нужно действовать неординарно. Например… Гм… А в самом деле, почему бы нет? Это будет очень необычно!

Турецкий улыбнулся пришедшей в голову идее и сказал:

— Ладно, Марио. Операцию мы отменять не будем. По крайней мере пока. — Турецкий изложил Марио свои мысли. Тот слушал внимательно. На последнем пункте весело засмеялся.

— Кэт — будет в восторге, — сказал Марио. — Она прирожденная актриса.

— Посмотрим. Если что-то изменится, я тебе позвоню на сотовый. А сейчас ложись и хорошенько выспись.

— Без проблем. Слава богу, бессонницей я не страдаю.

— Счастливчик, — завистливо сказал Турецкий.

— А вот это, — возразил Марио, — мы узнаем завтра. Буона ноттэ, Александр Борисович.

— И тебе того же. Чао!

Турецкий положил трубку.

За пять лет работы в «Пятом уровне» Марио Гарджулло не раз приходилось рисковать своей жизнью. Как, впрочем, и жизнью других людей тоже. Поначалу это вызывало в его душе бпределенное напряжение. В первый год службы он даже не мог уснуть в ночь, предшествующую операции. Но потом Марио научился расслабляться; причем способ он для этого нашел особенный. Некоторые его коллеги практиковали аутотренинг, некоторые — в основном те, фамилии которых оканчивались на «ов» или «ский», — выпивали на ночь стакан водки. Женщины глотали снотворное или вышивали крестиком, чтобы успокоить нервы.

Марио не нуждался ни в первом, ни во втором, ни в третьем. Он просто стал фаталистом. Однажды Марио понял, что волноваться глупо, поскольку волнение ничего не изменит. Если Господу угодно призвать Марио к себе — смерти не избежать. Если час Марио еще не пришел… что ж, тогда тем более все волнения напрасны.

Поначалу Марио осознал это рационально, разумом, но со временем он уверил себя в этом настолько, что успокоил и собственную душу. Он совершенно перестал волноваться перед делом.

Имея живое воображение, Марио представлял себе смерть в виде греческих эриний, богинь мщения, которые постоянно следуют за человеком в ожидании подходящего момента, чтобы его прикончить. Если хочешь, чтобы богини мщения потеряли к тебе интерес, покажи им, что на душе у тебя легко и спокойно. Для этого мало просто лечь спать и уснуть. Нужно устроить небольшой праздник. «Пир духа», как называл это Витя Солонин. Одни плюют через левое плечо, другие крестятся и молятся, третьи убегают от черной кошки, а Марио Гарджулло за ночь до операции общался с женщинами. Конкретней — со случайными женщинами, еще конкретней — с проститутками.