— Скоро ты увидишь Аллаха, — тихо сказал он. — Мне немного жаль, что ты попадешь туда раньше меня, но, видно, такова уж моя судьба. У меня здесь еще много дел, Асет.

Асет напряженно улыбнулась:

— Ничего, Султан. Когда-нибудь мы там встретимся. Мы и мой брат Магомет. Нам будет о чем поговорить, правда?

— Правда, Асет. — Он вновь погладил ее по голове. — Як тебе очень сильно привязался, девочка моя. Мне не хочется тебя отпускать, но ты должна исполнить свой долг. Как твои стихи? Ты все еще их пишешь?

Асет кивнула:

— Да.

— Почитай мне что-нибудь.

Асет замялась:

— Я не знаю, что тебе прочесть, Султан.

— Не знаешь? — Бариев прищурился. — А ты достань свою тетрадку, и мы вместе посмотрим.

Асет опустила взгляд.

— Я не могу, Султан, — тихо проговорила она. — Я ее потеряла.

— Потеряла! — воскликнул Султан. Он сделал грустное лицо и сокрушенно покачал головой. — Ай, какая беда! Ты потеряла все свои стихи. Ты, наверно, сильно расстроилась, Асет?

— Да, Султан. Но ничего страшного. Я помню все наизусть.

— Вот как? — Бариев провел ладонью по бороде. — Это хорошо, Асет. Хорошо, что ты помнишь. Тогда прочитай мне что-нибудь по памяти. Мне очень нравится, как ты рассказываешь стихи.

— Хорошо, Султан… — Асет задумчиво наморщила лоб, пытаясь вспомнить подходящие случаю стихи, но от пережитого волнения ничего не могла вспомнить. Тогда она стала читать первое пришедшее ей в голову стихотворение:

Асет замолчала. Бариев стоял как вкопанный, глядя куда-то мимо Асет. Наконец он пошевелился.

— Вот шайтан… — тихо проговорил Бариев и вытер мокрые глаза ладонью. — Какие красивые слова. «И там есть муки и печали. И там есть пища для страстей. Но люди там не потеряли души естественной своей». Это ты сама написала?

— Нет, не я. Это русский поэт Заболоцкий.

Бариев расчувствованно шмыгнул носом и покачал головой:

— Вот это слова. Скажи, как людям приходят в голову такие красивые слова?

Асет пожала плечами:

— Я не знаю.

— А я знаю, — сказал Бариев. — Это Аллах посылает им эти слова. — Он еще раз вытер глаза и нахмурился. — Ладно, Асет. Иди к тете Хаве, она тоже хочет с тобой поговорить. И будь готова к отъезду. Скоро ты тоже окажешься на той планете и увидишь золотые волны света. И брат твой там будет. Я не мулла, но твердо тебе это обещаю.

Асет долго выкраивала момент, чтобы встретиться с Сулейманом наедине, и наконец этот момент ей представился. Сулейман пришел со стрельбища вместе с другими бойцами. Все пошли к палатке, а Сулейман направился к ручью. Асет знала почему. Он надеялся встретиться с ней. Думать о том, что Сулейман ищет с ней встречи, Асет было приятно.

Она подождала, пока он скроется за камнем, потом пошла за ним. Лучше, чтобы их не видели вместе. Султан и тетя Хава говорили, что ей не следует встречаться с Сулейманом. Конечно, они могли увидеть, что Асет тоже пошла к ручью, но это было лучше, чем если бы они шли вместе.

Когда она подошла к ручью, Сулейман стоял на коленях и умывался. Струйки воды сбегали по его смуглым, сильным рукам. Темные волосы, обычно аккуратно причесанные, были мокрыми и взъерошенными. Асет улыбнулась — таким он нравился ей еще больше.

Услышав за спиной шаги, Сулейман обернулся. Лицо его осветилось улыбкой. Он быстро вскочил на ноги и подошел к Асет.

— Милая, — сказал он и протянул к Асет руки.

Однако Асет отстранилась от его объятий.

— Нас могут увидеть, — сказала она. — Мне уже все равно, а у тебя могут быть неприятности.

Сулейман растерянно замер перед ней:

— Постой… Подожди, Асет… Почему тебе все равно?

— Потому что я скоро уезжаю.

— Куда?

Асет собралась с силами и сказала — со всей твердостью, на какую только была способна:

— Сделать то, к чему меня готовили.

Сулейман побледнел. На его скулах заиграли желваки.

— Тебя отправляют на задание? — хрипло спросил он.

— Да, — сказала Асет. — Тетя Хава сказала, что это будет большая операция в Москве, и разрешила мне самой ее назвать. Я назову ее «Магомет». В честь моего погибшего брата.

— Вот черт… — тихо и хрипло сказал Сулейман. — Значит, они посылают тебя в Москву… А когда?

— Скоро. На днях. Может быть, даже завтра.

— Завтра… — задумчиво повторил Сулейман.

Он нахмурил брови, и лицо у него стало таким, словно он что-то рассчитывал в уме. Асет смотрела на него удивленно.

— Ты сохранишь мою тетрадку? — спросила она.

Сулейман улыбнулся, но улыбка его выглядела вымученной, словно каждое движение губ доставляло ему нестерпимую боль.

— Да, Асет, сохраню.

— Знаешь что… — Асет тоже заставила себя улыбнуться. — Если у тебя когда-нибудь будут дети, покажи им эту тетрадку, ладно? И расскажи, что жила на свете девушка Асет. Она сделала много глупостей в своей жизни, но никогда и никому не желала зла. Обещаешь?

— Обещаю, — сказал Сулейман. — Но пообещай и ты мне кое-что. — Он снял с шеи цепочку с подковкой и протянул Асет: — Вот, возьми это.

— Зачем? — удивилась Асет.

— Я хочу, чтобы это было у тебя на шее. До самого последнего момента.

Асет взяла цепочку.

— Тяжелая, — с улыбкой сказала она. Затем надела цепочку себе на шею и улыбнулась. — Видишь, Сулейман, я надела твою подковку. Я обещаю, что она будет со мной до самого последнего момента. Ты рад?

— Да, я рад. — Он протянул руку и нежно провел ладонью по щеке Асет. — Все будет хорошо, верь мне.

— Я знаю, — с легкой усмешкой ответила Асет. — Я попаду в рай. Только знаешь… если бы не Магомет, я бы не хотела отправляться туда сейчас. Я не знаю, как это объяснить, Сулейман. Пока я не встретила тебя, мне все было понятно. А теперь… — Чистый лоб Асет прорезали маленькие морщинки страдания. — Я ничего уже не понимаю, — с болью в голосе сказала она.

— Ты боишься умирать, — сказал ей Сулейман. — Все люди боятся смерти. Но ты должна взять себя в руки. Не показывай своего страха Султану и тете Хаве.

— Ты прав, — согласилась Асет. — Они должны запомнить меня смелой.

— Я не это имел в виду, Асет, — грустно сказал Сулейман. — Хотя… Ты права, пусть они запомнят тебя смелой. Потому что ты и есть смелая. Самая смелая девушка на свете!

Он обнял Асет за плечи и привлек к себе. Асет не сопротивлялась.

— Запомни, Асет, ты очень дорога мне. Я бы сделал все, чтобы уберечь тебя от беды. — Сулейман нахмурился и странно усмехнулся. — Возможно, что еще уберегу, — тихо добавил он.