Через минуту они подошли к вагону. Остановились перед Сулейманом и внимательно его оглядели.

— Табеев? — спросил один из мужчин — тот, что пониже и покряжистей.

— Он самый, — кивнул Сулейман.

— Ну здравствуй! — кряжистый протянул Табееву-младшему руку. Рука была широкая и сильная, под стать хозяину. — Меня зови Муса. А вот его… — он кивнул на своего спутника, угрюмого и молчаливого кавказца, — Али. Али немой. Он все понимает, но не говорит.

Сулейман пожал руку сперва Мусе, потом угрюмому Али.

— Как доехал? — спросил Муса.

— Нормально, — ответил Сулейман. — Вагон старый, но полка мягкая. Почти всю дорогу проспал.

— Это хорошо, — кивнул Муса. — Когда спишь, дорога кажется короче. Сейчас будем долго-долго ехать на моем мустанге. А потом потопаем пешком. Алмаз сказал, что у тебя крепкие ноги, так что не устанешь. Бери сумку и пошли.

«Мустанг» оказался старой, обшарпанной «Нивой».

— Катался когда-нибудь на джипе? — с ухмылкой спросил Муса.

— Приходилось, — ответил Сулейман. — Но на таком шикарном — никогда.

— Ничего, сейчас покатаешься. С виду он старик, но бегает как молодой.

Сулейман забросил сумку на заднее сиденье, затем забрался сам. Угрюмый Али сел рядом с Сулейманом, Муса — за руль.

— Про Адыгею что-нибудь знаешь? — спросил Муса, глядя на Сулеймана в зеркальце заднего обзора.

— Только то, что здесь делают адыгейский сыр.

— Негусто, — констатировал Муса. — Но ты еще ничего, некоторые и этого не знают. Ладно, поехали.

«Нива» тронулась с места. Долго ехали молча. На выезде из города Муса сказал, обращаясь к Сулейману:

— Извини, брат, но сейчас Али закроет тебе глаза. Это необходимая предосторожность. Не в обиде?

— Да нет, — пожал плечами Сулейман.

Угрюмый Али достал из кармана черную лыжную шапочку и протянул ее Сулейману. Сулейман взял шапочку и надел ее на голову.

— Закрой лицо, — приказал Муса.

Сулейман покорно надвинул шапочку на глаза.

— Вот так хорошо, — одобрил Муса. — Теперь лучше поспи, а то скучно будет ехать в темноте. Когда приедем, мы тебя разбудим.

Некоторое время Сулейман бодрствовал, но, как и предсказывал Муса, ехать в темноте оказалось скучным занятием. Тогда Сулейман попробовал заснуть. В поезде он почти не спал, часами обдумывая все, что с ним происходит, поэтому это оказалось нетрудно.

Когда через десять минут Муса окликнул Сулеймана, тот не откликнулся.

— Спит, — удовлетворенно констатировал Муса. Подумал немного и добавил: — Это хорошо. Дорога у нас дальняя, времени много, пусть спит.

Муса растолкал его через полтора часа.

— Вставай, Сулейман! Вставай, дорогой! Приехали!

Сулейман снял лыжную шапочку и отдал ее угрюмому Али. Потом выбрался из машины и огляделся. Вокруг были горы.

— Нам туда, — сказал Муса и показал в сторону синеющей неподалеку горы. — Пройдем через ущелье,

там будет горная речка. Потом перейдем через нее и снова поднимемся.

— А долго идти? — спросил Сулейман.

— Порядочно, — ответил Муса. — Час точно, если в хорошем темпе. Если устанешь, то дольше. Бери сумку, и айда. Нужно дойти до темноты.

Сулейман взял сумку, пожал на прощание руку угрюмому Али, и они пошли: Муса — впереди, Сулейман — за ним.

Дорога оказалась не такой уж и трудной. Муса вел Сулеймана по одному ему известным тропкам. Они то карабкались вверх, то спускались во впадины. Через полчаса пути у Мусы появилась одышка, но Сулейман чувствовал себя прекрасно. Крепкие и легкие кожаные кроссовки оказались весьма кстати.

— Хорошие, — похвалил Муса обувь Сулеймана (сам он был в армейских ботинках на шнуровке). — Только непрактичные. На один переход, может, и хватит. Но если ходить туда-сюда — быстро сносятся. — Муса остановился и огляделся. — Половину пути прошли, — сказал он. — Давай передохнем.

Они сели на камни. Муса достал из кармана сигареты и закурил.

— Еда есть? — спросил он, кивнув на сумку Сулеймана.

— Да, — ответил Сулейман. — Хлеб, консервы, шоколад.

— Это хорошо, — кивнул Муса, попыхивая сигаретой. — Ешь сейчас. Потом уже пойдем без остановок.

— Да я неголоден.

— Это тебе так кажется. Шоколад-то у тебя какой, черный?

— Конечно.

— Дай попробовать.

Сулейман достал из сумки плитку шоколада и протянул Мусе. Тот отбросил окурок в сторону, сорвал с шоколадки обертку и откусил большой кусок.

— М-м! — сказал он и зажмурился от удовольствия. — Хороший шоколад. Московский?

— Угу.

— Сразу видно.

Муса доел шоколад, вытер руки об штаны и поднялся с камня.

— Пора идти, — сказал он. — Впереди речка. Дно неровное, так что будь осторожен.

И они пошли дальше. Минут через сорок, миновав ущелье и горную речку, они приблизились к лагерю. Неожиданно из-за камня показалась мужская фигура.

— Муса, это ты? — спросил незнакомец хриплым голосом.

— Да, — ответил Муса. — Вот привел вам гостя. Получайте.

К ним подошел высокий, худощавый кавказец, одетый в зеленую форму. Внимательно оглядел Табеева.

— Георгий, — сказал он и протянул руку.

— Сулейман, — представился Табеев.

Они обменялись рукопожатием.

— Пойдем, тебя уже ждут, — сказал Георгий, повернулся и направился к большому камню, за которым укрывался до сих пор. Обогнув камень, они спустились в небольшую долину, уставленную затянутыми маскировочной сеткой палатками.

— Сейчас познакомлю тебя с Султаном, — сказал Георгий. — Вон его офис. Класс люкс!

Муса и Георгий засмеялись шутке.

Начинало смеркаться. Небо стало темно-синим и стремительно темнело. Неподалеку Сулейман увидел нескольких девушек, закутанных в черные платки, бредущих к большой палатке. Одна из девушек остановилась, что-то сказала подругам и показала на Сулеймана рукой. Другие девушки посмотрели в сторону Сулеймана, но не остановились, а, наоборот, прибавили шагу. Та, что остановилась, некоторое время рассматривала гостя, потом поправила платок, так, чтобы он прикрывал нижнюю часть лица, и побежала догонять подруг. Через некоторое время они скрылись.

— Э, — сказал Сулейману Георгий, — не туда смотришь, брат. Это наши сестры. У них своя работа, у нас с тобой — своя. Пошли, Султан уже заждался.

Они прошли к палатке Бариева. Георгий откинул полог. Внутри было светло и пахло едой.

— Чего стал? — сказал Георгий. — Топай внутрь, нечего здесь отсвечивать.

Султан Бариев сидел за столом и ел макароны с тушенкой. Завидев гостей, он вытер полотенцем рот и бороду и поднялся им навстречу. Бариев оказался мужчиной низкорослым и щуплым. Он был на голову ниже Сулеймана — издали и со спины его можно было принять за девушку, таким он был хрупким.

— А, Сулейман, — сказал Бариев и обнажил в улыбке белые, крепкие зубы. — Ждал тебя. Проходи к столу. Сейчас будешь ужинать.

— Спасибо, — сказал Сулейман и прошел к столу.

— Садись, садись! — Бариев похлопал его по плечу. — Сегодня ты гость, завтра — боец.

Сулейман сел за стол. Бариев уселся напротив. Вгляделся в лицо Сулеймана. Улыбнулся:

— Алмаз так тебя и описывал. Говорит — высокий, красивый парень. А я думаю — красивый? Это хорошо. Красивые люди не вызывают подозрения, им везде рады. Особенно когда поблизости есть женщины.

Бариев хихикнул. Георгий и Муса, расположившиеся на раскладных стульях, отозвались на его веселые слова дружным смехом. Сулейман, чтобы не выделяться, тоже улыбнулся.

— Макароны будешь? — спросил его Бариев.

— Да я вообще-то не голоден…

— Ц! — сказал Бариев. — Нельзя отказываться от угощения, Сулейман. Ты кто, татарин?

Сулейман кивнул:

— Да.

— Значит, не знаешь, что такое кавказское угощение! На Кавказе хозяин сам с голоду умрет, а гостя накормит.

«Это ты-то умрешь? — подумал Сулейман. — Скорей укокошишь гостей и сам сожрешь их с потрохами».

— Ну-ка, Георгий, — сказал Бариев, — поухаживай за нашим гостем.

Георгий подошел к столику, стоявшему в углу, набросал в алюминиевую тарелку макарон и поставил тарелку перед Сулейманом. Бариев взял вилку в руку и принялся поглощать свои макароны, поглядывая на Сулеймана. Сулейман последовал его примеру.