— Спасибо тебе, — скажет отец. — Прекрасная идея, Роуз. Ты спасла нас.

И Роуз почувствует правду этих слов, как чувствует тепло солнца, гладкость собственной кожи, вес костей. Она спасет всех троих. Семью Феллер.

С этой мыслью она часто засыпала и видела во сне трейлер, кровати-полки, вертящиеся колеса и океан, которого никогда не видела наяву.

— Но не будет ли вам одиноко? — ворвался в ее грезы голос Саймона.

— Одиноко? — переспросила Роуз, не вполне поняв, о чем это он, все еще не отрешившись от мечты о доме на колесах, так и не потускневшей с годами.

Как-то давно она наткнулась на объявление о продаже подержанного «виннибаго» и после долгих колебаний показала отцу. Тот посмотрел на нее с таким видом, словно увидел марсианина, и мягко ответил: «Не думаю, что нам это нужно».

— Не считаете, что вам будет не хватать общества других людей? — продолжал допытываться Саймон. Роуз энергично затрясла головой.

— Мне не нужны… — начала она, но тут же осеклась.

Ей вдруг стало невыносимо жарко. Музыка казалась чересчур громкой, лицо горело, острая еда комом распирала желудок. Залпом выпив стакан воды, она сделала новую попытку:

— Я очень независима. И люблю одиночество.

— Что случилось? — встревожился Саймон. — С вами все в порядке? Хотите имбирного пива? Они здесь варят свое: очень помогает при расстройстве желудка…

Роуз отрицательно махнула рукой и спрятала лицо в ладонях. Если закрыть глаза, по-прежнему можно было увидеть дом на колесах и их троих под тентом, жарящих сосиски на огне, лежащих в спальных мешках, в тепле и безопасности, как гусеницы в коконах. Она так хотела, чтобы это осуществилось, а вместо этого отца отняла Сидел. Отобрала и увела в мир кредитов, биржевых новостей, где единственными достойными предметами обсуждения были дивиденды по акциям и стабильность рынка ценных бумаг. Где единственное, что его радовало, — победы «Иглз», а печалило — неудачные вложения и очередное приключение Мэгги.

Роуз громко застонала, понимая, что, вероятно, пугает Саймона, но не смогла сдержаться. Она хотела спасти Мэгги. И чем все кончилось? Она даже не знает, где живет сестра, ее собственная сестра!

Роуз снова испустила стон, на этот раз потише, и Саймон осторожно обнял ее за плечи.

— Что случилось? Неужели вы чем-то отравились? — спросил он с такой неприкрытой тревогой и сочувствием, что Роуз начала смеяться. — Может, воды? У меня с собой желудочные таблетки, алка-зельцер…

— И часто такое случается во время свиданий? — полюбопытствовала Роуз.

Саймон поджал губы.

— Не сказал бы. Но иногда бывает. Как вы?

— Поскольку отравления нет и не предвидится, не так уж плохо.

— В чем же дело?

— Просто… просто я подумала кое о ком.

— О ком же?

Роуз брякнула первое, что пришло на ум:

— О Петунье. Той собачке, которую я выгуливаю.

Саймон Стайн и тут не сплоховал. Не усмехнулся, не пошутил, даже глазом не моргнул. Не посмотрел на нее как на психопатку. Просто встал, сложил салфетку, оставил на столе десятку на чай и сказал:

— Так пойдемте за ней!

— Это безумие! — воскликнула Роуз.

— Ш-ш-ш.

— У нас буду неприятности.

— Но почему? — удивился Саймон. — Вы должны были выгулять пса в субботу. Сегодня суббота.

— Ночь пятницы.

— Суббота. Потому что сейчас пять минут первого…

Роуз покачала головой. Они вошли в пустую кабинку лифта, и Саймон заставил ее нажать кнопку того этажа, на котором жила хозяйка Петуньи.

— Вы всегда оказываетесь правы?

— Во всяком случае, стараюсь, — заверил Саймон, и это почему-то ужасно рассмешило Роуз. Но когда она закатилась истерическим хохотом, кавалер просто зажал ей рот.

— Тише, — прошипел он.

Роуз, повозившись, зажгла фонарик, отыскала ключ с ярлычком «Петунья» и вручила Саймону.

— Значит, план такой, — начал он. — Я открываю дверь, вы отключаете сигнализацию, я хватаю собаку. Где, по-вашему, она должна быть?

Роуз пыталась поразмыслить, но мозг отказывался ей повиноваться. После ресторанчика они зашли в бар обсудить детали операции «Петунья», и там на пиво хорошо легли две рюмки водки.

— Не знаю, — выговорила она наконец. — Когда я прихожу, Петунья обычно лежит на диване, но я понятия не имею, где она спит, когда хозяйка дома.

— В таком случае предоставьте все мне, — объявил Саймон. Роуз не стала возражать. Она не вела счет выпитому, но почему-то была уверена, что он ограничился одной порцией водки.

— Поводок? — спросил Саймон.

Роуз сунула руку в карман и вынула связанные шнурки, которые они перед этим вытащили из туфель Саймона.

— Приманка?

Роуз порылась в сумочке и вытянула завернутый в успевшую промаслиться салфетку пирожок с говядиной.

— Записка?

Роуз извлекла вторую салфетку. Попробовав несколько вариантов, они остановились на одном, показавшимся наиболее пристойным: «Дорогая Ширли, я тут проходила мимо и решила вывести Петунью пораньше».

— Готова? — спросил Саймон и, схватив Роуз за плечи, с улыбкой заглянул в глаза. — Начали?

Роуз снова кивнула. Вдруг Саймон подался вперед и поцеловал ее в губы.

— Значит, начали, — повторил он, но Роуз, потрясенная пылом этого поцелуя, словно примерзла к месту, почти не заметив, что Саймон уже успел открыть дверь. Истошно взвыла сигнализация.

— Роуз! — прошипел он. Она ринулась в квартиру и едва успела нажать на кнопку, как в гостиную с лаем ворвалась Петунья, но, узнав Роуз, тут же замолчала и принялась вилять хвостом.

За ней подоспела Ширли с радиотелефоном наготове.

— Как! — удивилась она, оглядывая незваных гостей. — Саймон? Ты больше не стучишься?

Роуз ахнула при виде Петуньи, упорно пытавшейся влезть на руки Саймону. А тот еще и улыбался!

— Роуз, — объяснил он, — это моя бабушка. Бабуля, ты ведь знаешь Роуз?

— Ну разумеется, знаю, — отмахнулась Ширли. — Петунья, немедленно успокойся!

Присмиревшая мопсиха перестала скакать и уселась на полу, хотя хвост по-прежнему описывал круги, а розовый язык болтался вялой тряпочкой. Роуз опять оцепенела, беспомощно моргая глазами и безуспешно пытаясь что-то сообразить.

— Так… вы знаете Петунью? — выдавила она наконец.

— Конечно. Еще с тех пор, когда она умещалась на ладони.

— А вы знаете Саймона, — констатировала Ширли.

— Когда-то работали вместе, — отозвалась Роуз.

— Поразительно! Ну, раз все знают друг друга, могу я идти спать? — осведомилась Ширли.

Саймон нежно поцеловал бабку в лоб.

— Спасибо, бабуля. И прости, что разбудили тебя.

Ширли отмахнулась, сказала что-то невнятное и оставила их в коридоре Петунья, все еще радостно виляя хвостом, переводила взгляд с лица Роуз на Саймона и обратно.

— Что она сказала? — простонала Роуз.

— По-моему, «долго же ты раскачивался», — мило улыбнулся Саймон.

— Что… как…

Саймон вытащил из ящика комода поводок Петуньи и шагнул к Роуз.

— Пойдем гулять. — С этими словами, сжав в одной руке поводок, а в другой — пальцы Роуз, он повел их наверх, в свою квартиру, где Петунья свернулась клубочком в изножье кровати, а Роуз и Саймон улеглись на голубое одеяло, шепчась, целуясь, а иногда смеясь так безудержно, что Петунья время от времени просыпалась и фыркала на них, и все это продолжалось, пока не взошло солнце.

Мэгги вышла из душевой кабинки, наскоро вытерлась и торопливо натянула чистую одежду. Стянула волосы в хвост и огляделась, прежде чем закрыть дверь. Скорее, скорее, пока она не успела окончательно сдрейфить. Сегодня она собиралась рассказать Чарлзу свою историю. Вернее, преподнести ее как набросок пьесы, которую думает написать.

Жила-была когда-то девушка, решившая сбежать в колледж…

Она поймет по его лицу, о чем он думает, и если не увидит осуждения, наберется мужества признаться, что говорила о себе.

Она выбежала в коридор и наткнулась на мужчину. Джоша. Джоша из ее первой ночи в Принстоне, Джоша, который стоял в темноте, размахивая рюкзаком и свирепо пялясь на нее.