Но Роуз выпрямилась и глубоко вздохнула. Быть краткой, напомнила она себе.

— Я скучала по тебе, — выпалила она.

Джим печально покачал головой.

— Прости, Роуз, но последние несколько дней здесь настоящий сумасшедший дом.

Роуз чувствовала себя так, словно оказалась на «русских горках» — только сейчас взлетела на вершину не замеченного раньше холма и теперь летит куда-то в пропасть. Неужели он не видит, как нужен ей?

Джим обнял ее за плечи, но не привлек ближе.

— Чем я могу помочь? — тихо спросил он.

— Приезжай сегодня, — попросила она, прижимая губы к его шее, сознавая, что делает именно то, чего женщины ни при каких обстоятельствах делать не должны, — умоляет. — Мне необходимо тебя видеть. Пожалуйста!

— Разве что совсем поздно. Не раньше десяти.

— Не важно. Я подожду.

«И могу ждать вечно», — подумала она, выходя. Секретарша презрительно фыркнула:

— Вы не можете врываться просто так! Без доклада!

— Извините, — сказала Роуз. Что за день такой! Она только и делает, что извиняется. — Мне жаль. Очень жаль.

Телефон Роуз снова зазвонил. Мэгги не стала брать трубку, уронила полотенце на пол гостиной и пошла в душ. Третий раз за утро. После близкого общения с динамичной парочкой «Грант и Тим» она то и дело становилась под воду, с остервенением скребла себя мочалкой и промывала волосы до скрипа. И по-прежнему чувствовала себя грязной. Грязной и злой. Подумать только, неделями торчать на диване Роуз, и чего она добилась? Ни денег. Ни мужчины. Ни нормальной работы. Ничего, ничего, ничего. Только уроды, лапавшие ее на автостоянке, как будто она ничто. Вообще ненастоящая. Так, кукла…

Из автоответчика несся голос сестры.

— Мэгги, ты дома? Если да — подними трубку. Мне нужно с тобой поговорить. Мэгги…

Игнорируя призыв, Мэгги завернулась в полотенце, стерла пар с зеркала и вгляделась в свое лицо. Конечно, Орудием Главного Калибра Номер Один было ее тело, разившее точнее, чем пуля, больнее, чем кинжал. Она снова найдет этих парней. Прочешет город, пока не отыщет в баре или в автобусе. Подойдет к ним, высоко держа голову, выпятив грудь, и улыбнется. Труднее всего улыбнуться, но она сумеет. Недаром она актриса. Звезда. Она улыбнется, положит руку на плечо Тиму, спросит, как дела. Выпьет с ними, оставляя полумесяцы губной помады на ободке бокала, прижмется к его колену своим. Подастся вперед и шепнет, что в ту ночь здорово провела время и теперь жалеет, что сбежала, но, может, они снова встретятся? Свободны ли они сегодня? И парни поведут ее к себе на квартиру. Тут в действие вступит Орудие Номер Два. Может, это будет нож. Или пистолет, если она сумеет достать оружие. Что-нибудь такое, чем можно покалечить их по полной программе. Она, Мэгги, покажет, что не из тех, кому можно хамить!

Телефон снова зазвонил.

— Мэгги, я знаю, ты дома. Пожалуйста, возьми трубку. Я только что говорила с автоинспекторами, и они заявили, что автомобиль незаконно взяли со штрафной стоянки и теперь придется платить кучу штрафов…

Мэгги, не обращая внимания на призывы сестры, включила стерео и под вопли Эксла Роуза «Добро пожаловать в джунгли» направилась в гостиную.

«Вы знаете, куда попали?» — взвизгнул певец.

Мэгги сунула ноги в последнее приобретение Роуз — черные кожаные сапожки до колен, туго обтянувшие икры. Двести шестьдесят восемь долларов за сапоги, и сестра в состоянии покупать подобные вещи, потому что у нее всегда и все было хорошо. О нет, никакие телесуфлеры не смутят Роуз! Роуз никогда не штрафовали за парковку в запрещенном месте! Никакие уроды не лапали Роуз на автостоянках! Роуз в жизни не согласилась бы на работу, где требуется заглядывать в собачьи зады, чтобы свести концы с концами. У Роуз было все, у Мэгги — ничего. Ничего, кроме собачки, подброшенной в «Элегант по» несколько месяцев назад, пока Мэгги не спасла ее, забрав домой.

Совершенно голая, если не считать сапог, она носилась из спальни в гостиную, потом на кухню и обратно, слушая скрип подошв по деревянному полу, с наслаждением вдыхая лапах кожи, мыла и собственного пота. Глаза заволокло красным туманом. Кинжал. Где бы достать кинжал?

Иногда туман рассеивался, и, пробегая мимо ванной, она видела себя в зеркале: раскрасневшуюся, мокрую, прелестную, — удачная маскировка, цветок с кремовыми лепестками на длинных стеблях ног. Глядя на Мэгги, никто не заподозрит ее истинной сущности.

Пронзительно зажужжал домофон. Собака взвыла.

— Не волнуйся, — бросила Мэгги, натягивая майку. Нужно бы надеть и трусики, но стоит ли? Всего восемь вечера: для Роуз слишком рано. Еще успеет явиться и завести свою шарманку. Наверное, очередной идиот с требованием приглушить музыку.

Мэгги выключила свет и распахнула дверь, сверкая глазами, готовясь хорошенько отчитать нахала, но вместо этого увидела бойфренда Роуз.

— Роуз? — нерешительно спросил мужчина, щурясь. Мэгги рассмеялась, вернее, сначала хихикнула, но смех поднимался откуда-то снизу, щекотал горло как яд. Все равно что блевать наоборот. Она не Роуз. И никогда не станет Роуз. Потому что лишена способностей сестры. Ее удачливости. У нее никогда не спросят совета. Не ей растолковывать правила, объяснять законы, совать нос в чужие дела, вынюхивать, доискиваться, журить, предлагать вонючие утешения, сдобренные плохо скрываемым нетерпением. Роуз! Ха!

Мэгги откинула голову и позволила смеху вырваться на свободу.

— Не совсем.

Он пожирал ее взглядом — сапоги, изгиб голого бедра, груди.

— А Роуз дома?

Мэгги покачала головой и одарила его медленной, манящей улыбкой. В голове уже сложился план.

«Месть, — кровь пульсировала в висках. — Месть!»

— Хотите войти и подождать? — предложила она. Джим снова уставился на нее, и Мэгги безошибочно прочла его мысли. Она вдруг стала Роуз, только красивее, выше, совершеннее. Роуз, только в тысячу раз лучше.

Он покачал головой. Мэгги нагло прислонилась к косяку.

— Сейчас угадаю… вы собираетесь отказаться от тощего цыпленка в пользу филе?

Джим, не сводя с нее глаз, снова покачал головой.

— А может, хотите нас обеих? Верно? Этакий сандвич из сестричек?

Мужчина продолжал смотреть на нее, безуспешно стараясь изобразить возмущение, поскольку, судя по выражению лица, идея весьма его привлекала.

— Что же, все равно придется подождать. Никого нет дома, кроме меня, бедняжки. — Мэгги усмехнулась и, схватившись за подол майки, одним движением стянула ее через голову и одновременно выгнула спину, почти касаясь его груди своей. Джим застонал. Она сделала один коротенький шажок вперед, преодолевая оставшееся расстояние. Его рука сжала ее грудь. Ее горячий жадный рот присосался к его шее.

— Нет, — прошептал он, обнимая Мэгги за талию.

— Не нужно, — бросила она, обхватив ногой его бедро и прижимаясь к нему.

— Что не нужно?

Она ухитрилась поднять вторую ногу и, обхватив руками его шею, змеей обвиться вокруг. Джим, что-то хрипло пробормотав, подхватил ее и внес в квартиру.

— Не нужно говорить «нет».

К тому времени, когда она вернулась домой, было уже почти девять и перед лифтом стояла целая очередь. Роуз ухитрилась втиснуться в переполненную кабинку и проигнорировать удушливый запах духов стоявшей рядом женщины.

— Клянусь, либо я спятила, либо в этом доме завелась собака, — объявила последняя, ни к кому персонально не обращаясь.

Роуз старательно разглядывала свои ноги.

— Не знаю, у кого хватило совести это сделать! Тут живет столько аллергиков! — продолжала женщина.

Роуз в отчаянии посмотрела на указатель этажей. Третий. Еще тринадцать.

— Просто невероятно! Неужели людям все равно? Скажи им, что существуют правила, и они не постесняются ответить: «Может, и существуют — для других. Не для меня. Потому что я, видите ли, особенный».

Наконец источающая ароматы дама выползла из лифта, и Роуз добралась до своего этажа. Шагая по коридору, она, в надежде, что сестра дома, принялась репетировать речь.