— За моего сына, — пояснила миссис Лефковиц, поворачиваясь к Элле с банкой консервированного супа в руках.

— И вы говорите своему сыну такие слова?

— Ах уж эти нынешние детишки, — с удовлетворением заметила старуха.

— Да. Но как мило, что он вас навещает! — возразила Элла, вываливая в кастрюльку застывшую сероватую массу.

— Я велела ему не приходить. Но он сказал: «Ма, ты была на пороге смерти». А я ответила: «Мне восемьдесят семь. На каком пороге я, по-твоему, должна стоять? Ночного клуба?»

— И все равно хорошо, что он вас навещает.

— Фигня, — фыркнула миссис Лефковиц. — Просто хочет погреться на солнышке. Я всего лишь удобный предлог.

Опущенные уголки губ жалко дрогнули.

— Угадайте, где он сейчас? На пляже, конечно. Скорее всего пялится на девушек и пьет пиво. Ха! Ему не терпелось поскорее убраться отсюда.

— Пляж — это совсем неплохо, — заметила Элла, помешивая суп.

Миссис Лефковиц отодвинула стул, осторожно села и подождала, пока Элла снова придвинет ее стул к столу.

— Наверное, — пробормотала она наконец.

Элла поставила перед ней миску. Миссис Лефковиц опустила туда ложку и поднесла к губам, но рука дрогнула и суп пролился на фуфайку.

— Черт, — выговорила она едва слышным, дрожащим голосом. Голосом побежденного и смирившегося человека.

— Какие у вас планы на ужин? — спросила Элла, вручая старухе салфетку и переливая суп в кофейную кружку.

— Я сготовлю сама. Индейку. Он любит индейку.

— Могу вам помочь, — вызвалась Элла. — Что, если мы разложим на блюде сандвичи с разными деликатесами?

Она встала и поискала глазами ручку и блокнот.

— Мы можем выйти, купить грудинки, холодную индейку, консервированную говядину… салаты, картофельный и из капусты с морковью, если он такие любит…

Миссис Лефковиц улыбнулась половиной рта.

— Когда-то я покупала салат с тмином, а в конце ужина, когда убирала посуду, всегда находила маленькую горку тмина на краю его тарелки, но мальчик никогда не жаловался… просто молча выбирал семена.

— Моя дочь проделывала то же самое с изюмом. Выбирала его отовсюду, — вспомнила Элла.

Миссис Лефковиц пристально взглянула на нее, и Эмма тут же осеклась. Но старушка умудрилась сунуть в рот ложку и, казалось, ничего не заметила.

— Так мы идем в магазин? — спросила она.

— Конечно, — кивнула Элла, складывая посуду в посудомоечную машину и поворачиваясь спиной к миссис Лефковиц. Сегодня за ней собирался заехать Льюис и повести в кино. Когда же начнутся вопросы? У вас есть дети? А внуки? Где они? Что случилось? Вы с ними не видитесь? Интересно, почему? — Конечно, — повторила она.

— Вот ты и дома! — воскликнула Мэгги. Роуз настороженно шагнула через порог. День выдался кошмарный. Она проработала тринадцать часов, все это время кабинет Джима был закрыт для посторонних, и сейчас у нее не было настроения слушать бред Мэгги.

В маленькой гостиной горели все лампы. Пахло так, словно на кухне что-то подгорело. Мэгги, одетая в красные пижамные шорты с оборочками и красную майку с серебряной надписью «Секс-кошечка», примостилась на диване, переключая каналы. В центре стола стояла миска с подгоревшим поп-корном. Рядом красовались еще одна, с разогретой кукурузой, двумя палочками сельдерея, и банка с арахисовым маслом. По убеждению Мэгги, все это и называлось сбалансированным ужином.

— Как идут поиски работы? — осведомилась Роуз, вешая пальто и направляясь в спальню. К ее ужасу, оказалось, что все вещи из ее гардероба перекочевали на кровать.

— Что это? — ахнула она. — Что стряслось?

Мэгги весело плюхнулась на груду тряпок.

— Я решила рассортировать твои наряды.

Роуз уставилась на груду блузок, жакетов и брюк, теперь таких же помятых, как одежда Мэгги, до сих пор валявшаяся в гостиной.

— Зачем тебе это? — недовольно буркнула она. — Не касайся моих вещей!

— Роуз, я всего лишь пытаюсь помочь тебе, — оскорбленно вскинулась Мэгги. — Это самое малое, чем я могу отплатить тебе за гостеприимство. Прости, если расстроила. Я только хотела помочь.

Роуз намеревалась что-то возразить, но передумала. Сестра в очередной раз обезоружила ее. У Мэгги был настоящий талант: как раз в тот момент, когда руки чешутся прикончить ее, выбросить из окна, потребовать, чтобы она вернула взятые взаймы деньги, а заодно одежду и туфли, одно ее слово — и в сердце словно впивается рыболовный крючок.

— Прекрасно, — только и сказала Роуз. — А теперь повесь все на место.

— Нужно просматривать свои вещи каждые полгода. Я читала в «Вог», — возразила Мэгги. — А ты, похоже, вообще этого не делаешь. Кстати, я нашла вареные джинсы, — добавила она, вздрогнув. — Но не волнуйся, я их выбросила.

— А следовало бы отдать в «Гудвил» [23].

— Если кто-то беден, — возразила Мэгги, — это еще не означает, что он должен одеваться в немодные обноски. Кстати, не хочешь поп-корна?

Роуз схватила ложку и принялась есть.

— Откуда ты знаешь, что я ношу, а что — нет?

Мэгги пожала плечами.

— По-моему, это очевидно. Взять хотя бы брюки двенадцатого размера от Энн Тейлор!

Роуз купила эти элегантные брюки на распродаже и втиснулась в них всего один раз, четыре года назад, после целой недели, проведенной на черном кофе и коктейле для похудания. С тех пор они висели в шкафу молчаливым упреком, напоминанием о том, сколько возможностей открывалось бы перед Роуз, если бы она взялась за ум и перестала есть жареную картошку и пиццу, и… да, собственно, почти все, что любила.

— Они твои, — кивнула Роуз.

— Слишком велики. Впрочем, может, мне удастся их ушить, — бросила Мэгги, впиваясь глазами в телевизор.

— И когда ты собираешься снова все развесить? — спросила Роуз, представив, как пытается заснуть, лежа поверх своего гардероба.

— Ш-ш-ш. — Мэгги подняла палец и показала на экран, где маленький обрубок на колесах из выкрашенного красной краской металла угрожающе наступал на синеватый объект с вращающимся, торчащим из центра лезвием.

— Что это?

— Телевизор, — пояснила Мэгги и, вытянув ногу, принялась любоваться аккуратно накрашенными ногтями. — Такой ящик с картинками, битком набитый чудесными историями.

Роуз до смерти захотелось вынуть бумажник.

«Я выпишу тебе чек, — сказала бы она, вертя чековой книжкой перед носом сестры, — но только в том случае, если удержишься на работе!»

Мэгги тем временем глотнула шампанского из стоявшей на полу бутылки. Роуз открыла было рот, чтобы спросить, где та взяла шампанское, но сообразила, что бутылку кто-то подарил давным-давно, когда она стала полноправным адвокатом. С тех пор бутылка мирно покоилась в дальнем углу холодильника.

— Ну, как шампанское? — осведомилась Роуз. Мэгги сделала очередной глоток.

— Восхитительное! А теперь смотри и учись. В этом шоу участвуют парни, которые делают роботов…

— Интересное хобби, — кивнула Роуз, она всегда поощряла Мэгги в ее поисках подходящих мужчин.

Но сестра нетерпеливо отмахнулась:

— Кретины. Собрали этих роботов, роботы сражаются друг с другом, а победитель получит… непонятно что. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Смотри, смотри, вот фаворит, — взволновалась она, показывая на некоторое подобие миниатюрного мусоровоза с приваренным посредине шипом. — Филиминатор.

— Что? — удивилась Роуз.

— Парня, который сделал его, зовут Фил, поэтому и «Филиминатор».

И действительно — камера показала бледного тощего парня в бейсболке с надписью «Филиминатор».

— Он победил в трех раундах, — продолжала Мэгги. На экране появился второй робот, блестящий, зеленый, он походил па оживший ручной пылесос.

— Грендел! — объявил ведущий.

— О'кей, — решила Мэгги. — Ты болеешь за Грендела.

— Почему я? — спросила Роуз, но матч уже начался. Роботы гонялись друг за другом, с жужжанием проносясь по бетонному полу как маленькие взбесившиеся псы.