«Ногти не прямые, а овальные, — писала девочка. — И никаких глупых шуток».

Она упросила отца купить ей годовую подписку на «Севентин» и «Янг Мисс», накопила карманные деньга на книжку «Как стать популярной», которую рекламировали оба журнала. Изучила все это так же внимательно, как исследователь Талмуда священный текст. Исподтишка рассматривала учительниц, соседок, сестру, даже питавших пристрастие к сеточкам для волос посетительниц кафетерия, стараясь сообразить, какими должны быть настоящие женщины. Твердила себе… это нечто вроде математической задачи, и как только удастся ее решить, она, Роуз, поймет, как распутать уравнение из туфель, плюс одежда, плюс прическа, плюс правильно выбранный имидж — самое главное имидж! — и наконец добьется, что люди ее полюбят. И Роуз будет популярной. Совсем как Мэгги.

Конечно, все усилия шли прахом.

Мэгги вытерла запотевшее зеркало и взялась за щипчики.

Ни ее планы, ни заметки ничего не дали. Популярность была защищена паролем, который она не смогла взломать. И сколько бы страниц она ни заполняла, сколько бы ни воображала, как сидит с Мисси Фокс и Гейл Уайли в школьном кафетерии, повесив сумочку на спинку стула и запивая сырую морковь диетической кокой, мечтам так и не суждено было осуществиться.

Ко времени окончания младшей средней школы Роуз забросила косметику и модную одежду, забыла о ногтях и волосах. Перестала читать рубрику «полезные советы» и журнальные статьи, диктовавшие все, от манеры разговора с мужчиной до точного угла изгиба брови. Отказалась от надежды когда-либо стать хорошенькой и популярной и оставила себе одно увлечение — туфли, рассудив, что туфли нельзя носить неправильно. В них нет лишних деталей. Ни манжет, которые следовало подвернуть или оставить не подвернутыми, ни воротничка, который нужно поднять или опустить, ни прически, которая могла рассыпаться (с Роуз это происходило регулярно). Туфли — это туфли, и даже если надеть их не с тем платьем, все равно ноги будут превосходно обуты. И она будет выглядеть модно от щиколоток вниз, даже если от щиколоток вверх всегда будет казаться неудачницей.

Вполне естественно, что она в свои тридцать лет почти не имела понятия о моде, если не считать оценки сравнительных достоинств нубука по сравнению с замшей и высоты каблуков в очередном сезоне.

Роуз вздохнула и прищурилась. Криво.

— Черт! — прошипела она, поднимая щипчики. В дверь позвонили.

— Иду! — пропела Мэгги.

— О нет! — простонала Роуз, поспешила выйти из ванной и попыталась протиснуться мимо сестры, которая ее просто оттолкнула.

— Иисусе, да что это с тобой? — прошипела Мэгги, демонстративно потирая плечо.

— Подвинься, — раздраженно скомандовала Роуз, хватая бумажник и вынимая пачку банкнот. — И вообще оставь меня! Сходи в кино.

— Уже почти десять, — напомнила Мэгги.

— Иди на ночной сеанс, — бросила Роуз, распахнув дверь. На пороге стоял Джим с дюжиной красных роз в руках. От него слабо пахло одеколоном и чуть сильнее — виски.

— Привет, дамы.

— О-о-о, как мило! — воскликнула Мэгги, хватая букет. — Роуз, поставь это в вазу. Можно взять ваше пальто?

Иисусе! Роуз скрипнула зубами и пошла на кухню. А когда вернулась в гостиную, Мэгги и Джим сидели рядом на диване. Мэгги, похоже, и не думала уходить… а деньги, которые дала ей Роуз, исчезли как по волшебству.

— Итак, Джим, — жизнерадостно начала Мэгги, — как прошел день?

— Мэгги, — напомнила Роуз, присаживаясь на подлокотник дивана — единственное свободное место, — у тебя, кажется, были кое-какие планы на вечер?

— Абсолютно никаких, — ухмыльнулась сестра. — Посижу дома.

В понедельник утром Мэгги Феллер выскочила из автобуса, закинула на плечо рюкзак и, ловко лавируя между пешеходами, прошла через Порт-Оторити. Было уже девять тридцать, а пробы начинались в девять. Она приехала бы раньше, только никак не могла выбрать между сапогами от Нины Узст из кожи цвета карамели (с укороченными джинсами) и туфельками с перекидным ремешком от Стюарта Вайцмана (с прямой юбкой и сетчатыми чулками).

Она свернула за угол на Сорок вторую улицу, и сердце упало. Перед студией MTV собралось не меньше тысячи человек. Претендентки запрудили весь тротуар и маленькую полоску травы в центре Бродвея.

Мэгги остановила девушку в ковбойской шляпе.

— Вы на пробы?

Девушка скорчила гримасу.

— Собиралась. Но они запустили первые три тысячи и велели остальным расходиться по домам.

Мэгги стало плохо. Так не пойдет. Ни в коем случае!!!

Не щадя каблуков, она стала пробираться сквозь толпу, пока не обнаружила замученную женщину с уоки-токи, планшетом, в куртке с логотипом MTV на спине.

«Уверенность», — напомнила себе Мэгги и тронула женщину за плечо.

— Я пришла на пробы, — объявила она.

— Простите, милочка, — бросила женщина, не поднимая глаз от бумаг, — двери закрыты.

Мэгги сунула руку в рюкзак, вытащила украденный из аптечки сестры пузырек мидола и потрясла перед лицом сотрудницы MTV.

— Медицинские показания, видите!

Женщина присмотрелась и вскинула брови. Мэгги поспешно прикрыла пальцем этикетку, но было поздно.

— Мидол?

— У меня изнуряющие спазмы. Вы, конечно, знаете, как относятся к американцам, признанным нетрудоспособными, не так ли?

Женщина с любопытством уставилась на нее.

— Вы не смеете отказывать мне из-за дисфункций матки, — продолжала Мэгги. — Это дискриминация!

— Вы серьезно? — проворчала сотрудница компании, без особого, впрочем, раздражения. Мэгги поняла, что лед тронулся.

— Послушайте, дайте мне шанс, — умоляюще попросила она. — Я приехала из Филадельфии!

— Здесь есть люди, приехавшие из самого Айдахо.

Мэгги закатила глаза.

— Айдахо? А что, там тоже есть кабельное телевидение? Послушайте, я прошла специальную подготовку, чтобы попасть сюда.

Женщина снова подняла брови.

— Если вам интересно знать, — продолжала Мэгги, — весьма важная часть моей фигуры вмонтирована в логотип MTV.

На какой-то головокружительный момент Мэгги показалось, что женщина вот-вот спросит ее, какая именно часть. Но та рассмеялась, нацарапала что-то на планшете и поманила Мэгги.

— Я Робин. Следуйте за мной.

Едва она повернулась, Мэгги подпрыгнула, щелкнула каблуками и тихонько взвизгнула от радости. Есть! Что же, полдела сделано. Остается убедить жюри, и можно ехать домой.

В коридорах негде было яблоку упасть. Тут были что-то бормотавшие себе под нос парни с заплетенными в косички волосами, в банданах и джинсах, спадавших на пол, роскошные девушки в мини-юбках и топах с низким вырезом, смотревшиеся в ручные зеркальца. Мэгги тут же сообразила, что большинству едва за двадцать, и скостила себе пять лет, прежде чем заполнить выданную Робин анкету.

— Откуда ты? — спросила стоявшая перед ней девушка, загримированная под Джинджер Спайс [16].

— Филадельфия, — ответила Мэгги, рассудив, что на это раз не мешает быть повежливее. — Я Мэгги.

— Кристи. Нервничаешь?

Мэгги лихим росчерком подписала анкету.

— В общем, нет. Я даже не знаю, что нужно делать.

— Тридцать секунд говорить на камеру. Жаль, что не надо играть или петь. Я брала уроки танцев с четырех лет. Могу танцевать чечетку, могу петь джаз, даже выучила монолог…

Мэгги тихо охнула. Она тоже брала уроки танцев, двенадцать лет подряд. Но играть? А единственное, что она помнила наизусть, — адрес Роуз, чтобы MTV было куда послать цветы, когда она выиграет.

Кристи пригладила волосы.

— Никак не решу, — пробормотала она, поднимая локоны и тут же позволяя им рассыпаться по плечам. — Как лучше?

Мэгги критически оглядела Кристи.

— Как насчет «ракушки»? — спросила она, доставая из рюкзака щетку, лак для волос, шпильки и резиновые колечки.

Очередь медленно подвигалась вперед. К тому времени, когда Мэгги оказалась у самой двери, пролетело три часа. Она успела причесать Кристи, наложить косметику себе, обновить золотистые тени на глазах восемнадцатилетней Кэре и одолжить стоявшей за ней Летише сапожки Роуз от Нины Уэст.