Он купил два специально изготовленных для него скейтборда и подрядил себе в тренеры бездомного парнишку, жившего, кажется, в Лав-парке (официально парнишка трудился в их фирме на разборке почты, но не показывал и носа в канцелярию). Кроме того, Доммел соорудил деревянный пандус в парковочном гараже фирмы и проводил там все обеденные часы. Даже после того, как сломал запястье, ушиб копчик, повредил ногу и в результате ковылял по коридорам как плохо отрегулированный робот.

Но все это еще полбеды. Дон Доммел не только сам вознамерился стать городским мачо, мастером скейтборда, — он с невиданным упорством приобщал к этому виду спорта всех своих подчиненных. Как-то в пятницу Роуз пришла на работу и обнаружила в ящике для почты нейлоновый жилет. На спине, под ее фамилией, белели слова: «Я могу летать!»

— Как бы не так, — пожаловалась Роуз секретарше, — да я еле ходить могу, пока не выпью кофе!

Жилет оказался подарком не только ей. Разосланное каждому сотруднику фирмы одно и то же электронное письмо сообщало, что все помощники адвокатов обязаны носить по пятницам обновы. Через неделю, неохотно натянув жилет, Роуз подставила кружку под кофейный автомат и обнаружила, что отныне получить кофе, а также холодную воду и содовую невозможно. Ничего, кроме фруктового пунша. По сведениям Роуз, кофеина в нем не наблюдалось. И это не сулило ничего хорошего.

Теперь она уныло сидела в середине третьего ряда, выделяясь нейлоновым жилетом, накинутым на пиджак, время от времени прихлебывая теплый энергетический напиток и умирая от желания выпить чашечку кофе.

— Бред какой-то, — пробормотала она себе под нос, когда Доммел, вместо того чтобы развивать объявленную в повестке дня тему «Снятие показаний под присягой и приобщение к материалам дела», принялся с жаром обсуждать видеозапись острых моментов игры Тони Хока.

— Тсс, — прошипел Саймон, когда Доммел с новой силой завел свою песню «ВЫ! ВЫ ВЕРИТЕ, ЧТО МОЖЕТЕ ПАРИТЬ?».

Роуз чуть приподняла брови.

— Тсс? Вы действительно сказали «тсс»? Как в детективе?

Вместо ответа Саймон состроил многозначительную мину и открыл пакет из оберточной бумаги. В нос ударил восхитительный запах кофе, и Роуз зажмурилась от удовольствия. Рот наполнился слюной.

— Хотите? — прошептал он.

Роуз поколебалась, огляделась, размышляя, не будет ли это чересчур серьезным нарушением этикета — позволить себе угоститься чьим-то кофе, — но решила, что, если не получит допинга, до конца дня так и останется ничтожной, безвольной, ни на что не годной развалиной. Поэтому она только нагнула голову и громко сглотнула.

— Спасибо…

Саймон кивнул, и в этот самый миг горящий взор Дона Доммела упал на него.

— ВЫ! — проревел глава фирмы. — О ЧЕМ МЕЧТАЕТЕ ВЫ?

— Вырасти до шести футов десяти дюймов, — не задумываясь отозвался Саймон. В глубине зала кто-то хихикнул.

— И играть за «Сиксерз» [11].

Смех стал громче. У Дона Доммела был такой ошарашенный вид, словно все его адвокаты на глазах превратились в ослов.

— Может, не в центре. Был бы счастлив играть в защите, — продолжал Саймон. — Но если этому не суждено случиться… — Он помедлил, глядя на Доммела. — Согласен остаться хорошим адвокатом.

Роуз, не выдержав, тоже хихикнула. Дон Доммел открыл рот, но тут же закрыл и метнулся к краю сцены.

— ВОТ! — объявил он наконец. — ЭТО И ЕСТЬ ТОТ ДУХ, о котором я говорил. Я ХОЧУ, чтобы КАЖДЫЙ ИЗ ВАС ПОШЕЛ И ПОДУМАЛ, как приобрести подобный БОЕВОЙ НАСТРОЙ!

Роуз поспешно стянула жилет, скомкала и сунула в сумку еще до того, как Доммел замолк.

— Возьмите. — Саймон протянул ей чашку кофе. — У меня в офисе есть еще.

— О, спасибо, — благодарно кивнула Роуз, взяв чашку и обшаривая взглядом удалявшиеся фигуры в поисках Джима. Наконец она догнала его у столика секретарши.

— Что, ради Господа Бога, все это означает? — спросила она.

— Почему бы нам не пойти ко мне и там спокойно все обсудить? — предложил он на случай, если кто-то подслушивал, и лукаво улыбнулся для нее одной. Не успела дверь закрыться, как Роуз оказалась в его объятиях.

— Я действительно чую запах кофе или мне кажется? — спросил он, целуя ее.

— Не выдавай меня, — попросила Роуз, отвечая на поцелуй.

— Никогда, — прорычал он, поднимая ее бедра (О Боже, только бы не надорвался!) и укладывая женщину на стол.

— Твои секреты, — поклялся Джим, целуя Роуз в шею, — в полной безопасности…

Теперь его губы скользили по ложбинке между ее грудями, а пальцы быстро расстегивали пуговицы.

— …все равно что в сейфе.

В одиннадцать часов утра следующего понедельника Мэгги Феллер открыла глаза и потянулась. Роуз уже ушла. Мэгги направилась в ванную, где выпила ровно тридцать две унции воды, и принялась тщательно изучать место своего временного проживания, начиная со шкафчика для лекарств, полки которого были укомплектованы так, словно сестра ежеминутно ожидала страшной эпидемии, грозящей поразить Филадельфию, и сознавала свою миссию спасительницы города. Этакой Флоренс Найтингейл, призванной в одиночку выхаживать все население.

Рядами стояли флакончики с болеутоляющими, коробочки с желудочными средствами, большая пачка лейкопластыря и одобренная Красным Крестом аптечка первой помощи.

Ничего не скажешь, ее сестрица Роуз не даст пропасть.

Мэгги только головой качала, разбирая бинты, мультивитамины, таблетки кальция, катушки зубной нити, бутылочки со спиртом для растирания и перекисью водорода, четыре футлярчика с новыми зубными щетками… Да где же карандаш для подводки глаз? Где румяна и тональный крем, в которых отчаянно нуждалась сестра? Полное отсутствие косметики, если не считать полупустого тюбика губной помады. Правда, нашелся «Понд» для снятия косметики, но никакого макияжа. О чем только думает Роуз? Что какая-то добрая душа прокрадется среди ночи в квартиру, свяжет ее, наложит на лицо косметику и спокойно уйдет?

Мало того, во всей квартире ни одного презерватива или тюбика с противозачаточной мазью, хотя имелась запечатанная пачка монистата — видимо на случай, если ее целомудренная сестрица каким-то образом ухитрится подцепить грибок в общественном туалете. Вот к этому она всегда готова. «Наверняка схватила на распродаже», — фыркнула Мэгги, вытряхивая таблетку из пузырька с болеутоляющим.

Кроме того, в ванной отсутствовали весы. Впрочем, ничего удивительного, если вспомнить детство Роуз. Тогда Сидел прикрепила скотчем ламинированную таблицу к стене ванной. Каждое воскресенье Роуз, закрыв глаза, становилась на весы и с бесстрастным лицом ожидала, пока Сидел запишет цифру, усядется на сиденье унитаза и примется допрашивать, что ела падчерица на неделе. Даже сейчас в ушах Мэгги звучал приторно-фальшивый голос мачехи: «Салат? С какой же заправкой? Надеюсь, обезжиренной? Уверена? Роуз, я всего лишь хочу помочь тебе. Потому что желаю добра».

Как бы не так! Можно подумать, Сидел вообще интересовал кто-нибудь, кроме ее самой и милой доченьки.

Мэгги вернулась в спальню, натянула спортивные штаны сестры и продолжила осмотр, собирая то, что называла про себя Информацией.

— Ты очень способная девочка, — говаривала миссис Фрайд, ее учительница в начальной школе. Миссис Фрайд — седые локоны, впечатляющая глыба груди, бисерная цепочка для очков, вязаные жилетки — учила Мэгги тому, что эвфемистически именовалось «расширением кругозора» (и было известно ученикам под более прозаическим названием «специальное образование»), со второго по шестой класс. Добродушная ласковая женщина быстро стала союзницей Мэгги, особенно в первые месяцы пребывания в новой школе в другом штате.

— Одно из твоих лучших качеств — способность всегда придумать другой способ выполнить задание. Если, допустим, ты не знаешь, что означает какое-то слово, что делаешь?

— Догадываюсь? — предположила Мэгги. Миссис Фрайд улыбнулась:

— Пытаешься понять значение из контекста. Главное — найти решение. Решение, которое сработает в твою пользу.