Тамагочи пискнул.

Мужчина взглянул на него и со вздохом отложил пачку и нож, чтобы взять игрушку. Облизывая губы языком, он манипулировал кнопками на мордочке тамагочи толстыми пальцами.

Пока я наблюдал за ним, зеленый огонек скользнул сквозь мрак за его левым плечом и исчез. На миг мне подумалось, что в складе есть кто-то еще. Но огонек появился и пропал снова, и я догадался, что за окном проходит к причалу лодка.

— Ну вот, та petite Zou-Zou [8], — мужчина отложил тамагочи на стол и взялся за бутылку джина. — Теперь она поспит, — ласково сказал он.

— Какой у нее вес? — скучающе спросил Торговец.

— Шестьдесят пять фунтов, — с гордостью ответил мужчина, наполовину наполнив стакан джином.

— Ничего себе, я думаю? Ничего себе?

— Zou-Zou est formidable. Vraiment [9], — согласился мужчина, отставляя бутылку.

— Скоро придется пошире расставлять пальцы, — усмехнулся я.

Мужчина взглянул на меня.

— Tu as raison [10], — произнес он и дружелюбно рассмеялся.

— Подумаем, — рассудительно заговорил я. — Французский, плюс бобовая похлебка, плюс непритязательный юмор равно… креол?

Он невозмутимо размешал коктейль лезвием ножа.

— Джин плюс героин плюс креол плюс багетчик равно Большая ночь во Фриско.

Вынув из коктейля мокрое лезвие, он провел языком по обеим сторонам и причмокнул губами.

— Большая ночь во Фриско, — повторил он.

В животе у Торговца Машинами заурчало так, что моему правому уху пришлось плохо.

— Parle le patois? [11]— спросил меня креол.

— Даже в пинокль не играю, — ответил я.

Креол подтолкнул ко мне через стол коктейль.

— Выпей все.

Он снова сел на стул и с щелчком сложил нож.

— Потом посмотрим, кто дальше писает.

Я посмотрел на стакан. В прозрачной жидкости медленно кружились пылинки. Я посмотрел на хозяина.

Он посмотрел на меня.

— Пока мы не надрались в стельку, — предложил я, — может, вы объясните, чем я, среди всех прочих, заслужил ваше гостеприимство?

Казалось бы, это излишне, mon vieux.

Нож сам собой раскрылся в его пухлом кулаке.

— Вам дали возможность оказать любезность по телефону.

Нож, щелкнув, закрылся.

— Теперь мы попытаем счастья лично.

Я возвел глаза к крыше.

— Может, я чего-то не понимаю, мать твою… — и склонившись вперед, повторил: — Должно быть, я чего-то не понимаю.

Экстази с Торговцем дружно оттянули меня за плечи назад, заставив сесть прямо.

Креол поставил локти на стол и открыл нож, удерживая его кончиками пальцев. Его глаза над клинком казались до странности влажными.

Из глубины залива донесся протяжный стон туманного рожка.

— Ну, — сказал я, устраиваясь на стуле поудобнее, — вам желательно что-то узнать? Например, как спаять алюминиевые скосы, не оставив шва? Или как добиться для вас скидки у Джо Бишопа, который делает лучшие двусторонние ленты на свете?

Экстази опустил рукоять «беретты» мне на голову. Не сильно, слегка пристукнул. Я этого не предвидел. Впрочем, и неожиданностью это не стало. В ушах у меня загудело, и глаза на мгновенье расфокусировались по горизонтали. Раз уж они намерены настроить меня на нужный лад, независимо от того, сопротивляюсь ли я, я начал с того, что воткнул локоть под ложечку Торговцу. Экстази пришлось припасть на колени. В ответ мне расплющили ухо рукоятью пистолета, умело схватили за глотку и ударили каблуком по лодыжке. Все это заняло не больше нескольких секунд. Мне даже вставать не пришлось.

Креол наблюдал, не вмешиваясь. Торговец за спинку отклонил стул градусов на сорок пять от стола, чтобы Экстази удобнее было врезать мне в солнечное сплетение. Пока я хватал ртом воздух, они влили большую часть коктейля мне в глотку, хотя кое-что попало и в нос. Озвучено все это было, как десять вечера в баре «Экспрессо».

Экстази с Торговцем поставили стул на место, оправили на себе одежду и закурили по новой сигарете, пока я заканчивал давиться. Немного погодя я заметил, что сигаретка, пристроенная у меня за ухом, упала на стол, и жалобно закряхтел. Экстази, мой брат во пороке, понял. Он пристроил фильтр мне на нижнюю губу и поджег другой конец.

Потом он подождал. Примерно на половине расстояния до фильтра «Кул» приобрела восхитительный вкус. Еще пара затяжек, и восторг разлился у меня по всему телу.

— Ленни Брюс был прав, — промурлыкал я, ни к кому в особенности не обращаясь.

Креол, опустивший подбородок на полочку из переплетенных пальцев, теперь указал на меня кончиком ножика и сказал:

— Я умру молодым, но это подобно поцелую Бога.

Я кивнул в знак согласия и чмокнул губами.

— У тебя здесь, mon vieux, настоящий приют космополита.

Креол с видимым удовлетворением наблюдал, как моя голова мотается, задевая ухом плечо, поэтому я усилил эффект. Мне это не стоило труда. Семьдесят пять процентов моего существа ничего другого и не желало. Сигарета упала с губы мне на рубашку. Экстази сочувственно поцокал языком, смахнул окурок на пол и наступил на него.

Теперь креол, оценив мое состояние как среднюю готовность, отложил перочинный ножичек и взялся за дубинку. Его пальцы погладили ее по длине, остановившись на обрезанном конце, где задержались с пристальной гордостью могеля, исследующего свою работу, сделанную семнадцатью годами ранее.

— Рени отдала его тебе, Дэнни. А ты теперь отдай нам. Видишь, как просто.

— Рени, — прошептал я.

— Всего за час до смерти, — добавил креол, — так что скажи нам, куда ты его дел, — он протолкнул головку дубинки в колечко из большого и указательного пальцев, — и избавь себя от трещин в заднем проходе.

Я в изумлении уставился на дубинку. Свет отражался от нее так, что казалось, его можно ощупать. Это племя не любит бамбуковых щепок под ногтями. Я медленно кивнул головой — вверх-вниз.

— Слушай… mon vieux… тебе придется сказать, что оно такое… потому что ина…че… она-а-а…

Я сползал со стула.

Экстази спрятал пистолет в карман, чтобы помочь Торговцу усадить меня прямо.

— Сиди, мешок дерьма.

Я восторженно согласился, что это совершенно необходимо. К тому времени в глазах креола появилась искра сомнения.

— Я просто… что ж я такое?.. Ах да, багетчик. Рамодельщик.

Я засмеялся.

— Ничего… существенного, так что… оно такое… как его… а?

— Ты был последним, — осторожно проговорил креол, — кто видел ее живой.

У меня слипались глаза.

— Нет!

Я попытался пристукнуть кулаком по столу, но промахнулся.

— Это я уже… слышал. А последним был тот… кто ее убил… Я… я…

— Да?

— Рассопливился. Совсем рассопливился.

— Совсем рассопливился?

Креол покачал головой. Даже Экстази с отвращением вздохнул, а Торговец Машинами захихикал.

— Высморкайте меня… мне… последний ее сморкал… Не я.

— Надо было колоть, — заметил Торговец.

Тут пискнул тамагочи. Умело разрушая напряженность, что обычно свойственно рекламщикам, прерывающим телефильм, креол отложил дубинку и взялся за свою тамагочи.

— О, Зу-Зу, — приговаривал он, — моя маленькая надоеда.

И он суетливо защелкал кнопками Зу-Зу.

В шести дюймах от моего правого уха зарокотал, подобно дальнему грому, желудок Торговца Машинами.

— Уже проголодалась?

— Пятьдесят восемь фунтов, — креол внимательно прищурился. — У меня сто пять очков.

Торговец, томившийся от скуки, одобрительно присвистнул.

— Еще малость, — протянул Экстази, — и пора отправлять ее в колледж.

— Зу-Зу, ma petite [12], — сказал креол, — пришла в этот мир, только чтоб умереть.

Он отложил игрушку в сторону и скосил глаза на меня.

— И как ты себя чувствуешь, братец Кестрел? Честность не одолела? А не то переходим к допросу через задницу. Дошло, братец Кестрел? — Он похлопал по дубинке. — Допрос через задницу.