Карл Вилланович опустил камеру и потер глаза. Они сидели в лесу около «Фермы кузнеца» три ночи подряд, он замерз, и ему все осточертело.

Карл достал из рюкзака треножник и водрузил на него камеру, чтобы хоть как-то разнообразить свое пребывание здесь. Картинка появилась и в его ноутбуке, лежавшем рядом, и он сделал затяжной снимок внешней стороны дома.

Огромный дом, на вид из известняка, фасад украшали колонны высотой в три этажа. Когда-то здесь, видимо, жил плантатор. Сзади находился переделанный сарай и еще несколько вспомогательных построек, но ни в одной из них сегодня свет не горел.

– Вот еще один заявился.

Его напарник Томми Скуба сделал несколько быстрых снимков своей высокоскоростной цифровой камерой, когда к дому из леса подъехал красный «ягуар». Вилланович сосредоточился на номерном знаке машины, которая проделала круг перед домом.

– Поймал? – спросил он.

– Да, – ответил голос в наушниках. Командный центр располагался в семидесяти пяти милях отсюда, в Вашингтоне. Там наблюдали за всем в режиме реального времени.

У дверей не стоял привратник. Вновь прибывший сам припарковался и нажал на звонок. Почти мгновенно дверь открыла высокая, потрясающей красоты черная женщина и впустила его.

– Скуба, следи за окнами.

– Знаю, знаю. Делаю все возможное, чтобы мной гордился сам Стивен Спилберг. В «ягуаре» явно постоянный клиент.

Вилланович потер лицо ладонями, чтобы не заснуть.

– Нет никаких шансов закруглиться сегодня? Мы здесь уже нахватали больше, чем нужно.

– Ответ отрицательный, – тотчас послышался голос командного центра. – Мы хотим, чтобы вы присутствовали при разъезде.

Еще одна серия щелчков камеры Скубы привлекла внимание Виллановича и заставила его присмотреться к дому. Водитель «ягуара» только что прошел мимо окна на лестнице под ручку с девушкой. Высокой и черной, но не той, что открывала входную дверь.

– Боже милостивый! – Скуба опустил камеру и выключил наушники. – Ты видел ее задницу? Честно признаюсь, я обзавидовался. И у меня стоит.

– Брось! Сейчас это дело взял Квонтико, – сообщил ему Вилланович, не отводя глаз от окна. – Когда это местечко рухнет, оно утащит за собой всех.

Прежде чем Нане позволили вернуться домой, мне пришлось еще раз поговорить с доктором Инглфилд. В ее собственном офисе, на первом этаже больницы Святого Антония, она казалась спокойнее, проще и человечнее.

– Мы откачали жидкость из груди вашей бабушки и нормализовали кровяное давление, но это только начало. И она, и вы должны быть очень внимательны. Регина не признается в этом, но ей ведь уже за девяносто. Так что проблема серьезная.

– Понимаю, – сказал я. – И бабушка тоже, поверьте.

Нана теперь принимала совсем другие лекарства – ингибиторы ACE, мочегонное и другие препараты. Кроме того, врач рекомендовала бессолевую диету и ежедневное взвешивание, чтобы не прозевать скопления лишней жидкости.

– Довольно сложно привыкнуть ко всему этому сразу. – Доктор слегка улыбнулась. – Однако нарушение всех этих правил может снова привести к сердечному приступу, так что огромную роль играет поддержка семьи. Решающую.

– Поверьте, мы сделаем все, что в наших силах, – заверил я миссис Инглфилд. Даже Дженни читала литературу по сердечной недостаточности.

– Кроме того, хорошо бы найти кого-то, кто присматривал бы за Региной, когда вас и вашей жены нет дома. – Инглфилд видела Бри только однажды, да и то мельком, поэтому я не стал возражать. – Понимаю, что вам нелегко будет договориться с вашей бабушкой.

Я усмехнулся.

– Похоже, вы довольно близко познакомились с Региной. Все верно, мы уже думали об этом.

– Регине повезло, что вы оказались рядом, когда она потеряла сознание. Вам придется сделать так, чтобы ей везло и в будущем, если приступ повторится.

Я догадался, почему Нана придумала Инглфилд прозвище – доктор Хорошие Вести. Но если она пыталась напугать меня, ей это удалось.

Наверх, к Нане, мы с доктором отправились вместе. Все-таки вдвоем надежнее.

– Миссис Кросс, – сказала доктор Инглфилд, – вы почти выздоровели, несмотря на сложные обстоятельства. Советую вам остаться здесь еще на одну ночь, а потом мы выпишем вас.

– Нравится мне это слово – «советую», – усмехнулась Нана. – Спасибо вам за совет. Теперь уж простите нас, но внук заберет меня домой. Я наметила на сегодня много дел: торты надо печь, благодарственные письма писать, и так далее и тому подобное.

Инглфилд пожала плечами, и через сорок минут мы с Наной уже были на пути домой.

В машине Нана напомнила мне коричневого лабрадора, который жил у нас в Северной Каролине еще при родителях, когда я был ребенком. Я опустил стекло, ветерок обдувал Нану, а мир проносился мимо. Я ждал, что она процитирует доктора Кинга: «Наконец свободен, наконец свободен…»

Или произнесет любимую фразу Моргана Фримена из «Пока не сыграл в ящик».

Нана похлопала руками по обшивке:

– Как им удается сделать эти сиденья такими удобными? Здесь я выспалась бы гораздо лучше, чем на койке в больнице. Уверяю тебя. – Она начала наклонять свое сиденье. – Следи за мной. – Но, наклонив его слишком сильно, Нана закашлялась. Легкие у нее были слишком чувствительны. Она согнулась, и ее кашель переворачивал мне душу.

Остановив машину, я заложил руку ей за спину, чтобы снова поднять сиденье.

Нана отмахнулась от меня, все еще кашляя. Ей стало немного лучше. Да, нам придется потрудиться, чтобы она окончательно поправилась.

Кашель показался мне удобным предлогом, поэтому, когда мы снова поехали, я произнес:

– Мы с Бри подумываем, не нанять ли…

Нана фыркнула.

– Только пока мы на работе. Может, на полдня.

– Мне не нужны заботы постороннего человека! Стыд! И пустая трата денег. Нам необходима новая крыша, Алекс, а не сиделка, слышишь?

– Да. – Меня ничуть не удивил такой ответ. – Но, если ты не согласишься, я буду постоянно беспокоиться. Денег у нас достаточно.

– Понятно. – Нана сложила руки на коленях. – Самое главное, чего хочешь ты. Теперь мне все ясно.

– Ладно, не надо ссориться. Ты едешь домой, – сказал я и заметил, что она смотрит на меня лукаво. – Ну, по крайней мере пациентка теперь в хорошем настроении, – заметил я.

– Конечно, – согласилась Нана. Мы уже въезжали на Пятую авеню. – И никому, даже великому Алексу Кроссу, не удастся испортить ей настроение в такой замечательный день.

Через несколько секунд она добавила:

– Никаких сиделок!

Над входной дверью висел поспешно намалеванный плакат: «Добро пожаловать домой, Нана!», раскрашенный в шесть цветов.

Дети выскочили из дома, едва завидев нас. Я побежал, чтобы перехватить Али, пока он не сбил Нану на дорожке.

– Легче! – крикнул я Дженни, но она уже слегка притормозила.

– Мы так по тебе скучали! – воскликнула она. – Нана, добро пожаловать домой! Добро пожаловать!

– Обними меня как следует, Дженель. Я не сломаюсь. – Нана поворачивалась во все стороны, как источник света, и улыбалась.

Али настоял на том, чтобы ему позволили нести саквояж Наны, и проволок его по ступенькам крыльца следом за нами. Нана взялась за мою руку с одной стороны и за руку Дженни – с другой.

Когда мы вошли в кухню, Бри разговаривала по телефону. Она широко улыбнулась Нане и подняла один палец, призывая подождать минутку.

– Да, сэр. Да. Большое вам спасибо! – сказала Бри в трубку.

– Кто это был? – спросил я, но Бри уже обнимала Нану.

– Осторожнее! – вскрикнул Али, и Нана хмыкнула.

– Я не корзина с яйцами, – заявила она. – Я крепкая старая птичка!

Мы сели за кухонный стол, после того как Нана заявила, что пойдет спать тогда же, когда и все нормальные люди.

Когда мы успокоились, Бри откашлялась и посмотрела на каждого из нас.